– А где они живут сейчас? – нетерпеливо прервал ее Кириан.
– Там же… вроде… – неуверенно пожала плечами старушка.
– Там же – это где? – деловито уточнил отряг.
– Новая шахтерская деревня… Красная Стена… кажется… – чуть поморщившись от напора гостей, проговорила атланка. – Говорят, тридцать пять лет назад это была всего-навсего маленькая, затерянная в горах груда домиков… Но с тех пор она, думается мне, выросла… Может, они до сих пор там живут. Хотя… уже изрядно прошло с тех пор, как я слышала про них хоть что-нибудь. Кто знает, жива ли барышня Рябина?.. А ее муж?.. Говорили, позже он полюбил ее по-настоящему и даже простил чужого ребенка. Ребенка бесстыжего лейтенанта, как ему сказали… Хотя лейтенант Кедр был самым отважным и красивым во всей гвардии, чтобы не сказать, во всей стране, Вишенка. Я хочу, чтобы ты это знала… и помнила всегда. Черные глаза… гладко зачесанные назад черные волосы… Дерзкий взгляд… Тонкие усики – две стрелы в девичье сердце…
– Короче, пижон, – тактично вклинился в возобновившуюся череду воспоминаний Олаф, в глазах которого воин, выбривающий усики и не то, что зачесывающий – причесывающий волосы, падал ниже обоих Хелов вместе взятых.
Бабушка зыркнула на него, словно сквозь прицел арбалета.
– А богатый родственник – это дед Тиса, я так поняла, матушка Груша? – проворно увела разговор в другое русло царевна.
– Да, – чуть более доброжелательно кивнула старушка. – Он самый. Старый Тис… Старый Лис, как называли его в городе тогда.
– Ну что ж… Спасибо вам за помощь и ужин, – откашлявшись, поднялась из-за стола Серафима. – Нам пора. Нужно спешить.
Остальная антигаурдаковская коалиция последовала примеру Сеньки, и отодвигаемые стулья с металлическим грохотом заелозили ножками по каменному полу.
– Спасибо за ужин… И за завтрак… И вообще… И до свидания…
– Я тоже, пожалуй, пойду, – Вяз отодвинул недопитый чай, поднялся и отвесил шутливый поклон, галантностью способный посоперничать с придворным. – Лицезреть вас, дамы – удовольствие неописуемое само по себе. А если еще и приправленное куриной лапшой и просяной кашей с травяным чаем… Не всякий смертный этого достоин.
– Заглядывай, милый, в любое время, – улыбнулась старушка и повернулась в поисках дочери – но та уже пропала за закрытой дверью в соседней комнате, не сказав ни слова, не бросив на гостей и мать ни взгляда.
– Вишня тоже была рада тебя видеть, – не дрогнув ни единым мускулом, продолжила старушка. – Она благодарна тебе за то, что ты сделал для нашей семьи.
– Ни минуты не сомневаюсь, – кривовато усмехнулся в ответ контрабандист. – Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, матушка Груша, – приложил руку к груди и королевский лекарь.
– А… а я тебя, кажется, знаю! – просветлело лицо атланки. – Толстый соседский мальчишка, воровавший в огороде своей бабушки клубнику, чтобы подкинуть его моей дочке на подоконник!
– А она ее ела, но делала вид, что не знает, откуда она взялась… И никогда не хотела со мной играть… – покраснел не хуже любой клубники Фикус, будто снова превратился в того самого мальчишку, застигнутого за кражей ягод или – что еще хуже – за процессом избавления от них.
– Вишне всегда нравились мальчишки быстрые, озорные и рисковые, – покачала головой, то ли осуждая, то ли одобряя выбор дочери, бабушка.
– А не быстрому, не озорному и не рисковому… всегда нравилась она… – глядя куда-то в угол и криво усмехаясь, пробормотал лекарь, смутился, теряя слова и присутствие духа, поклонился неуклюже и выскочил на лестницу вслед за ушедшими товарищами, не прощаясь и не закрывая дверь.
– Ох уж эти Вишенкины поклонники… – чуть печально хмыкнула старушка и, неспешно шаркая домашними туфлями, направилась закрывать.
И наткнулась у порога на Серафиму.
– Ой, снова здравствуйте… – запыхавшаяся царевна выскочила из темноты как пробка из воды. – Но я спросить хотела… и забыла… Вы ведь с Вишней из дому сбежали? Почти месяц назад?
– Да, – кивнула матушка Груша.
– А кого вы дом караулить оставили?
– Собаку, – не задумываясь, ответила женщина.
– А-а… – Сенька сбилась с мысли на несколько мгновений, но почти сразу же продолжила: – А соседям не наказывали, чтобы они дом проверяли? Или пожили там, пока вас нет?
– Да что ты такое говоришь, девушка! – возмущенно воззрилась на нее атланка. – Чтобы головорезы этого Тиса заявились среди ночи, приняли их за нас или наших родственников и всех прикончили?! Собаку я кормить тетке Раките наказала, денег оставила, а про дом – ни-ни!
– Л-логично… – поджала губы и деревянно кивнула царевна. – Спасибо. До свиданья.
– А отчего ты спраши… – начала было матушка Груша, но гостьи уже и след простыл, только дробные шаги барабанили по уходящим вниз ступеням.
Сбегая по лестнице, Сенька поморщилась от собственных манер, но, вздохнув, решила, что сообщить беглянкам о том, что собака была найдена мертвой на улице почти в то же время, когда они ушли из дому, и про то, что остатки еды в тарелках не то что не покрылись плесенью, но даже не успели толком подсохнуть, может и кто-нибудь другой.
Не держала ли бабушка у чердачного окна голубя ценой с городской особняк, она спрашивать даже не стала. То, что его разлюбезное величество не слишком поверило своему эскулапу и на всякий случай устроило в доме Вишни засаду, было уже ясно, к бабке не ходи. То, что в засаде сидел его придворный маг, может, даже в компании с парой королевских мордоворотов, тоже особых сомнений не вызывало. Жалко было лишь только, что когда они пришли, охотников не случилось на месте. Иначе была бы старушке теперь за весь месяц хоть одна хорошая новость…
* * *
Где-то невдалеке, на соседних улицах, ночная жизнь припортовых кварталов Атланик-сити била даже не ключом – пятиметровым гейзером. То и дело со стороны реки доносились обрывки музыки, долетавшие из распахнутых окон и дверей таверн, выкрики, пение и смех пьяных компаний, женский визг – то игривый, то настоящий, мерные шаги ночных патрулей, гулко отдающиеся от каменных мостовых и стен домов… Но всё это казалось далеким и нереальным в тихом сонном переулке с красивым названием «Королевский».
Маленькая полукруглая луна заливала своим полусветом верхние этажи правой стороны улочки, окрашивая темные окна бледным призрачным серебром. Гнусаво и безнадежно страдал на крыше одинокий кот. Потревоженные, бурчали и возились в голубятнях голуби. Бродячая собака на пути к ароматному трактиру сипло гавкала время от времени… И снова все погружалось в мирную дрему летней ночи.
Две тени, бесшумно вынырнув из арки проходного двора, нерешительно остановились на углу, прижались к стене, сливаясь с ней и пропадая в позабытом луной мраке, и принялись настороженно озираться.
– Сейчас направо… Трехэтажный дом… с красивым парадным… и драконами на карнизе… один мальчик, другой девочка… – точно вспоминая чье-то описание, пробормотала еле слышно одна.
