– Какой? – фыркнул горный житель.
– Но разве ты… или кто-то другой… если граница вновь появится… не сможет разрушить башню с этой стороны? – Олаф встал рядом с Серафимой и хмуро уставился в глаза демону.
Конро горько расхохотался, и гулкое эхо поддержало его, тревожа далекие лавины и обвалы.
– А зачем вам тогда ее восстанавливать, о нелогичные, непонятливые существа?!
– Но тогда… тогда… тогда… – люди растерянно переглянулись, ища – и не находя ни слов, ни идей, и с холодным чувством обреченности и бессилия понимая, что выхода нет.
– Решение нашей проблемы может быть только одно, люди – друзья Ивана и Агафона, – тихо проговорил Конро. – Извините. У меня мало времени.
Каменная длань сдвинула Сеньку в сторону и легла на серый неровный бок башни.
– Она построена крепче, чем я думал… – пробормотал демон и приблизился к ней вплотную, наваливаясь мощным плечом.
– Нет, Конро!.. – рванулся к стене Иван – а за ним все остальные. – Нет!!!
Живой щит загородил лишь малую секцию башни – но как раз под локтем горного жителя.
– Конро, пожалуйста!..
– Не делай этого!..
– Не тронь ее!
– Только через мой труп, тварь!
– Прочь, мясокостные! – демон склонился над ними, закрывая полнеба – точно ночь внезапно наступила – и взбешенно ощерился, то ли надеясь испугать, то ли и впрямь теряя терпение. – Или я завалю вас! Если вам эта башня так нужна, получайте ее всю – на свои головы! Это было последнее предупреждение!
– Нет…
– Что ж. Как знаете.
– Погодите!!! – вопль замешкавшегося поодаль Агафона разорвал звенящую отчаянием и враждебностью тишину, повисшую над темной долиной, как гробовая плита. – Я знаю!!!.. Я знаю, что можно сделать!!!
– И что же? – презрительно – или устало? – искривились каменные губы.
– Я… – чародей осекся, лихорадочно пытаясь облечь в слова то, что яростной вспышкой только взорвалось у него в мозгу. – Я должен увидеть, в каком состоянии находится оборудование в башне… и тогда я смогу… думаю… сделать… то есть, смогу сказать… наверняка, то есть… Нет, ты не думай, я там ничего не буду трогать, я только посмотрю, потому что не знаю, что там вообще может быть, но это вероятно, может оказаться…
– И ты ждешь, чтобы я поверил тебе и впустил внутрь? Чтобы ты восстановил эту треклятую границу, посмеиваясь над наивным каменным болванчиком? – голос Конро был ровен и опасно тих. – Не забывай, что с этой ее стороны я смогу уничтожить башню за пару секунд.
– Если сможешь к ней приблизиться! – выпалил чародей.
– Вот как? – недобро сощурились заново вспыхнувшие угли глаз.
– То есть, я хотел сказать, что я не знаю, какие там настройки, вектора, условия, напряженность магического поля, и как их можно поменять или развернуть…
– Ты меня за дурака принимаешь?!
– Да… То есть, нет… То есть, я хочу, чтобы ты позволил мне войти – и нет, я не собираюсь тебя надувать!
– У тебя всё равно не получится, – фыркнул горный житель. – Даже при помощи твоей магии. Камень невозможно надуть.
– К-кабуча… – прорычал сквозь зубы волшебник. – Надувать – значит, обманывать, врать, лгать, заливать, травить…
– И отравить меня невозможно тоже, – подозрительно скосился на него, потом на людей Конро.
– Хорошо, не буду даже пытаться… – скрипнул зубами от нетерпения его премудрие. – Да в конце концов, чтобы ты мне поверил, что я не хочу водить тебя за нос, я могу зайти один, а остальные останутся здесь с тобой!
– В заложниках, – любезно развила ход агафоновой мысли царевна, не дожидаясь реакции горного обитателя на очередной фразеологизм. – Чародей, ты настоящий друг.
– Кабуча!!! – взвыл маг. – Да разве вы все не понимаете, что это – единственный способ остановить резню!!!..
На этот раз озадаченные взоры семи пар глаз и одной пары неизвестных науке чувств Масдая стали наградой его красноречию.
– Пустить тебя в башню? – на всякий случай уточнил отряг.
– Да при чем тут это!!! – волшебник, едва не подрыгивая от раздражения, грохнул в землю посохом, высекая жирные багровые искры. Стоявший рядом поэт отскочил: на сапогах его зияли свежепрожженные дыры, края которых быстро обрастали чешуей.
– А при чем тут что, о искушеннейший из искусных чароплетов? – недоуменно поднял брови Ахмет, с манерами истинного правителя игнорируя собственный продырявленный и отращивающий перья бурнус.
– Кхм, – нервно сглотнул Агафон. – А я что, не сказал?
– Про свой способ – нет, – брюзгливо заметил Конро.
– Н-ну значит, я подумал, что вы уже догадались… Ведь это же очень просто! Или не очень… Или не просто… – снова потерял апломб и прикусил губу чародей. – Я… пораскинул мозгами тут… Вернее, меня осенило… внезапно… что главная проблема атланов и людей в том, что одни постоянно лезут к другим. И если бы граница отделяла не только горный народ от людей, но и людей от горного народа, то есть, не пропускала тех туда, а этих – сюда… То есть, наоборот: этих туда, а тех сюда… Короче, если бы оба народа не смогли попадать на территорию друг друга, то необходимость в разрушении Атланик-сити отпала бы!
– А возмездие? – хищно прищурился демон. – Если бы кто-то заявился неизвестно откуда и прогнал твой народ с исконных земель, да еще и перебил половину при этом, а потом сказал «Давай жить мирно», ты бы согласился?
– А экономика? Без новых шахт и месторождений страна погибнет так же наверняка, как если бы эти твари разнесли ее по камушку! И если уж он завел об этом речь, – враждебно дернул разбитой головой в сторону набычившегося демона Вяз, – то разве сотни и, может быть, тысячи моих соплеменников, погибших от их лап, не должны быть отмщены тоже?!
– Нет, – негромко, но твердо сказал Иван, словно отрезал, и спорщики удивленно замолчали. – Не должны. Если вы не хотите, чтобы через месяц-другой последний горный демон и полтора атлана решали между собой молотами и кулаками, кто из их народов пострадал больше.
– Что ты имеешь в виду? – раздраженно пророкотал демон.
Лукоморец тряхнул головой, воздел ладони к небу и обвел противников отчаянным взглядом, в котором ничего не осталось от той стальной решимости, с которой несколько секунд назад он развел дерущиеся стороны по углам. Словно пытаясь облечь свои мысли в самые нужные, самые правильные слова, которые смогли бы дойти и до самой погрязшей в обиде и ненависти души – и не находя их, Иванушка взмахнул руками – или махнул на собственное бессилие, заранее признанное, но не победившее, и снова заговорил. Он изъяснялся неуверенно, неуклюже, с расстановкой, иногда натужно и мучительно подбирая слова, то и дело сбиваясь, внутренне вздрагивая и отшатываясь от мелькнувшего ненавистного ему призрака пафоса и фальши – но не замолкая. Не сдаваясь.
