Олаф фыркнул, словно менестрель только что брякнул что-то невероятно смешное, отодвинул Шиповника плечом и сграбастал Анчара подмышку как мешок.
Опешивший от такого нахальства Рододендрон вцепился в локоть отряга, что было сил, но тот раздраженно дернул рукой – и атлан отлетел в сторону, роняя одного из своих волшебников и теряя среди обломков меч.
– Остановите их! – яростно выкрикнул принц, вскакивая на ноги. – Убейте, если надо! Всех!!! Все!!!..
Лиловое заклятье, перележавшее в ладони Вереса и ставшее непредсказуемым, вспыхнуло мутным светом и рванулось к цели. Налетев на щит Агафона, оно рассыпалось по всему залу бешеным фейерверком, обжигая без разбора атланов и гостей. Перепуганный отряд гвардейцев нажал на спусковые крючки, и к искристой метели, бестолково носившейся вокруг, добавилось перекрученное железо арбалетных болтов. Лежащий волшебник ударил в золотистый щит соперника пробивающим заклинанием, наспех преобразованным из защитного, зал на секунду озарился ослепительной вспышкой…
Острые, как бритвы, осколки заносились в воздухе будто стрижи, заставляя броситься на пол и искать убежище под обломками уже обе стороны.
В ближайшие десять минут все три мага нашли гораздо более полезное применение своим способностям, нежели испепеление друг друга: сбивать поштучно верткие пластины, то пикирующие на залегших людей, то взмывающие свечкой к потолку, дело нелегкое.
Когда последний осколок под восторженное улюлюканье испарился в облаке черно-сине-красного дыма, волшебники перевели дух, ухмыляясь друг другу почти как добрые знакомые, но тут же спохватились и насупились воинственно, готовые к обороне и нападению…
Но только если возникнет необходимость.
– Ваше величество?.. – позвал Верес, неуклюже поднимаясь и в поисках указаний отыскивая взглядом Рододендрона.
– Не отпускать их, я сказал!!! – тут как тут, вынырнул из-под разбитого дивана принц.
Шиповник, виновато пожав плечами в сторону Агафона, приподнялся на колено и приготовился к бою. Залегшая гвардия зашевелилась, снова взводя арбалеты.
Агафон закрыл спиной Олафа с ренегатом, отряг вытащил из-за пояса свободной рукой топор, Иван потянул меч из ножен, Ахмет ухватился за свое умопомрачительное оружие…
Невозмутимой – по крайней мере, с виду – оставалась одна Серафима.
– Не отпускать… Убить всех… Кель кошмар… Какие слова… – скрестив руки на груди, меланхолично покачала она головой, приподняла брови точно в крайней степени недоверия – и вдруг взгляд ее стал жестким и хищным, а голос зазвенел, словно сталь. – И твое кровожадное высочество даже не хочет поинтересоваться, зачем нам нужен ренегат? Совсем-совсем не хочет?
И всё замерло.
Рододендрон, всей своей натурой наследственного интригана чуя какой-то подвох, но не понимая, какой, настороженно прищурился и замер.
– Да, хочу, – так же медленно, словно ступая по тонкому льду, проговорил он. – Объясните.
– Прикажи своим людям выйти в коридор, – посоветовала царевна.
– За дурака меня принимаете? – недобро усмехнулся атлан.
– Ваше высочество! – торопливо вклинился в разговор Иванушка, предваряя такой предсказуемый ответ супруги. – Пожалуйста! Прикажите им уйти!
– Или вы рассказываете, зачем он вам нужен, или эта мразь остается здесь – а с ним все те, кто попытается этому помешать! – ощерился принц. – И, кстати, не думайте, что даже если вы наплетете сейчас какую-нибудь чушь, я позволю его увезти! Будьте наготове!
Последние его слова относились к притихшей группе поддержки, и та, заслышав приказ, снова воинственно встрепенулась, заблестела заклинаниями и защелкала предохранителями.
– Ну, я слушаю, – тонко усмехнувшись, приподнял он бровь. – Расскажите мне свою любимую сказочку про Гаурдака, конец Света, Наследников… Нас… Наслед… ни… ко… в…
Сложнейшая вычислительная машина, именуемая мозгом придворного интригана, интуитивно сложила два плюс два и зависла, испугавшись полученного результата.
– Наследник. Да, – кивнула Сенька, краем глаза успевая заметить, как недоуменно запереглядывались гвардейцы и ошеломленно – маги, сведущие в преданиях и традициях королевского двора Дубов немного больше военных. – Умничка принц. Всё правильно угадал. И теперь, как хороший мальчик, ты дашь нам спокойно улететь и заняться своими делами. А если мы вернемся… Вернее, когда мы вернемся… потому что другой вариант нам всем лучше не рассматривать во избежание тяжких нервных расстройств… Ну так вот. Когда мы вернемся, ты уже будешь знать, что тебе делать. Или, по крайней мере, сможешь рассуждать разумно и адекватно. Вот тогда мы и поговорим. А пока давай условимся. Кто сейчас отдаст команду именем короля? Ты или мы?
– Вам… никто не поверит… – нарочно или от волнения, но голос Рододендрона упал до шепота.
– Но сомнения будут заронены, – так же шепотом возразила Серафима. – Слухи пойдут по городу. Затем по стране. Да, кто-то нам не поверит. Но найдутся и более доверчивые. Или те, кому династия Тиса успела встать поперек горла. Есть такие семьи в Атланде? Достаточно ли они влиятельные, как ты считаешь?
Мнение принца читалось на его побагровевшем и исказившемся лице.
Сенька удовлетворенно кивнула.
– Вот поэтому всё хорошенько обдумай до нашего возвращения. А пока – всего наилучшего. А чтобы эти четыре дня тебе было еще о чем подумать, твое скороспелое высочество на грани величия, я скажу тебе, что Дуба Третьего и Дуба Первого убили с ведома и одобрения твоего отца. И Атланик-сити погиб потому, что один из его сообщников-ренегатов – нет, не этот, другой – разрушил линию Кипариса и впустил шептал и горных демонов. И что если бы не наш маг, то мы бы все уже отправились по стопам Дубов и вашего несчастного города. Но это, подозреваю, будет тебя волновать меньше всего.
– Это… ложь… – тускло выдавил принц.
Но по глазам его было видно, что убедить он сейчас пытался исключительно сам себя.
Аккуратно вынырнув из дыры в стене, Масдай неспешно поплыл над дымящейся столицей в сторону гор. Погруженный во тьму дворец быстро и без остатка растворился в ночи, словно его и не было.
Забыв на какое-то время даже про ренегата, антигаурдаковская коалиция рассыпалась по краям ковра и вперилась в густой, как смола в асфальтовом озере, и такой же тяжелый и непроницаемый, мрак.
Тонкому ломтику луны, робко выглядывающему из просвета между мохнатыми тучами, рассеять его в одиночку было не под силу. Огни уличных фонарей погасли или были потушены взрывами, не горел и свет в окнах.
[109]
Кое-где пожары подсвечивали брюхо ночи мутными оранжевыми пятнами, но темень вокруг делалась от этого только гуще и страшнее. Люди с факелами, словно растревоженные светляки, изредка пробегали по улицам или карабкались через завалы, но ни шума схваток, ни взрывов не было слышно нигде. Только плач и проклятия.
