Путники совету последовали.
Олаф привычными движениями проворно скатал Масдая и водрузил себе на плечо. Иван собрал немудрящий багаж. Серафима, нетерпеливо постукивая пальцами по посоху и выглядывая между решетками и ограждавшими школу кустами сирени хоть какое-то движение, принялась исследовать поверхность ворот и калитки на предмет предмета вызова швейцара – кнопки звонка, шнура колокольчика, тумблера сирены…
Единственным подходящим для этой цели средством оказался треснувший деревянный дверной молоток на цепочке, уныло висящий поверх привинченной к каменному столбу побитой оловянной дощечки.
Царевна окинула его скептическим взором, прикидывая, как же это надо будет колотить, чтобы их стук услышал хоть кто-то дальше десятка метров, и не привлечь ли к этому почетному занятию отряга, но, прежде чем капитулировать перед первой же трудностью, всё же решила попробовать собственноручно.
Осторожно, чтобы ее потом не обвинили в порче школьного имущества, она сжала в пальцах почти располовиненную длинной трещиной рукоятку молотка, прицелилась и из всех сил шарахнула в центр пластины.
Произведенный эффект заставил пальцы царевны непроизвольно разжаться, а руку – отдернуться и спрятаться за спину.
Едва головка молотка коснулась поверхности дощечки, как олово на ней вскипело, вспучилось, стянулось в пухлые губы размером с кулебяку, и над аркой ворот грозно загудел бестелесный голос.
– Кто стучится в дверь моя?!..
– Наша стучится, однако, – отчего-то с таким же акцентом с готовностью отозвалась Сенька, невинными глазками взирая вверх на проплывающие мимо облачка, коршунов и осваивающих левитацию аспирантов.
– …И за что так колотить? Не глухой моя нигде! – брюзгливо поджались губы, не обращая внимания на исчерпывающее представление гостей.
– А мы и не колотили, – с видом оскорбленной невинности уставилась царевна на молоток, стараясь при этом на экспрессивные оловянные уста не смотреть.
– Если бы мы колотили… – многозначительно усмехнулся и прищурился ничуть не оробевший конунг, помолчал пару секунд, давая всему множеству значений осесть и впитаться, и повелительно мотнул головой: – А теперь закрой свой рот и открой ворота. Не видишь, что ли – люди ждут.
– Сообщи, зачем пришла, – губы снова нахально проигнорировали адресованные им слова.
Пока Сенька думала, относится ли сие предложение к ней или к пробелам в грамматике металлического ротового аппарата, отряг положил свободную от Масдая руку на рукоять любимого топора, набычился и прорычал:
– Это что у вас за варварский обычай – гостей у порога держать?! Или ты немедленно открываешь калитку без своих дурацких вопросов, или…
– …Нам придется поискать другой вход, – вежливо, но очень быстро договорил за друга Иван.
– А вам – другие ворота, – настырно подытожила Серафима.
– Да?.. – обиженно надулись губы и исподволь рассосались.
А на их месте также плавно сформировался оловянный глаз. Он помигал, словно вымаргивая раздражающую соринку, прищурился близоруко и скоро перетек обратно в рот.
– Вы кого хотеть пришли? – задал он вопрос делений на семь повежливее по пятидесятибалльной шкале Этикета Семьдесят Пятого и даже попытался изобразить улыбку.
Улыбка получилась какой-то оловянной, но, как всегда говорил Иванушка, дорог не результат, а намерения.
– Нам срочно нужно видеть ректора, – сообщил лукоморец.
– Так бы сразу и сказать, – чуточку ворчливее, чем одобрил бы старик Этикет, произнесли губы.
Оловянная пластина снова выровнялась, и на ее поверхности из царапин и выщерблин сложилось изображение грузного плечистого старика в остроконечном колпаке, усыпанном полумесяцами и звездами, и с посохом. Он сидел в удобном кресле, откинувшись на спинку, и внимательно изучал толстенный фолиант, раскрытый у него на коленях.
Отряд терпеливо застыл в ожидании продолжения.
– Сейчас он тоже будет говорить, – вполголоса предположила Серафима.
– Дикие люди… – проворчал отряг. – Держат гостей на улице уже десять минут… Обед, поди, тоже на дорогу вынесут?
– Наверное, они просто очень заняты, – Иванушка попробовал найти оправдание такому вопиющему нарушению отряжского, а заодно и лукоморского, лесогорского и еще нескольких сотен протоколов приема гостей. – Представьте, сколько там студентов, все сейчас чему-то учатся, и всех надо проконтролировать, направить, охватить вниманием и заботой…
– На одного нашего Агафона сколько ее уходит – страшно подумать, – не выдержала и фыркнула в кулак царевна.
– Агафона? – с любопытством оторвал выжидательный взгляд от равнодушно-неподвижной картинки конунг. – Это ваш знакомый ученик южных волхвов?
– Ага, – кивнул Иванушка, расплываясь в теплой улыбке при одной мысли о совместно пережитых в прошлом году приключениях. – Самый способный, самый старательный, самый трудолюбивый и самый потрясающий ученик во всей школе!
– Это волхвы так про него говорят? – с уважением склонил голову набок Олаф.
– Это он сам про себя в письмах так пишет, – гордо проинформировала друга Серафима.
– Хм.
– И половина из этого – чистая правда.
– Которая половина?
– Про способного и потрясающего, конечно, – усмехнулась она. – Моя троюродная бабушка Ярославна, баба-яга, рассказывала, какое он тут землетрясение устроил по заказу на празднование Нового Года…
– Странные у этих шантоньцев обычаи, – озадаченно покачал головой отряг.
– Правда, ему поручили организовать фейерверк, а не землетрясение, – хихикая уже едва не в полный голос, продолжила царевна. – Но все говорят, что при этом искры по снегу бегали просто изумительные, залюбуешься!..
– Это хорошо, – апробировал Олаф.
– …И любовались бы в промежутках между толчками – всё равно полгорода на улицы от столов повыскакивало – если бы не начались еще и взрывы…
Иванушка прыснул, припоминая теперь и эту историю.
– Но он же хотел, как лучше! – согнав в лица усилием воли улыбку от уха до уха, принялся оправдывать друга он. – Денег магистрат выделил всего на три десятка бхайпурских огней, а требования выдвинули – как за три мешка золота, и профессора отказались делать праздничный салют сами, а передали заказ студентам. Вернее, тому студенту, который меньше всех запросил.
– Да ладно, ладно… – ухмыльнулся Олаф в непроходимые заросли первой рыжей бороды на физиономии. – Понял я уже все про вашего… Агафона…
– Что это ты про него понял? – насторожился Иван, готовый стоять за честь его премудрия насмерть.
– Что парень он – что надо, – одобрительно хмыкнул конунг. – И что Новый Год лучше праздновать с ним в разных городах. А еще лучше – в разных королевствах. Для надежности.
