– Десять минут… двадцать… какая теперь разница.
– Какая теперь нам всем разница, – усмехнулся в поднятый воротник рубахи высокий.
Они снова заняли покинутые было пригретые места и сторожко прислушались к прохладным звукам опутавшей землю тьмы.
Обычные напевы ночного леса ажурным покрывалом случайных шорохов, шелеста, плеска и пересвиста окружали притаившихся людей со всех сторон, скрывая без следа само их существование на этом свете.
В лагере противника было тихо.
– Спят… – странно поеживаясь, проговорил сам себе коротышка.
– Спят, – твердо сказал, как отрезал, высокий. – Не думай про это. Так надо.
– Да, я знаю… Так надо. Иногда, чтобы достичь большего, надо пожертвовать меньшим.
– Такова жизнь.
– Такова жизнь… – эхом повторил раненый и снова прислушался.
Через десять минут оба ренегата как по звонку неслышимого будильника встрепенулись, зябко передернули плечами, не говоря больше ни слова, оторвались от земли, почти остывшей после дневного тепла, и двинулись в направлении своих ничего не подозревающих беззащитных жертв.
Проснулась царевна оттого, что ее осторожно тронули за плечо.
– Сеня, тихо…
– Где? – не издав больше ни звука, Серафима одним плавным движением оказалась на ногах, меч наготове.
– Прислушайся… – ткнулись ей в ухо губы супруга. – По-моему, кто-то рядом есть. Может, зверь, конечно… А я пока Агафона разбужу.
– И Олафа тоже.
– Зачем?
– Обидится.
Недолго подумав над сказанным, Иванушка вынужден был признать его справедливость, и на цыпочках отправился будить обоих, но чародея всё же первым.
– Что случилось? – хмуро буркнул разобиженный еще с вечера на весь Белый Свет студиозус в ответ на легкое прикосновение. – Война? Пожар? Посох заговорил?
– Послушай…
Не скрывая кислой мины, оскорбленный маг прислушался.
Метрах в десяти от полянки кто-то ходил взад-вперед, ломко продираясь сквозь кустарник, но почему-то не к ним, и не от них, а вокруг. Хруст ломаемых массивным телом – или телами? – веток то затихал, уходя к дальнему концу поляны, то вновь приближался – но уже с другой стороны.
– Кто там может быть? – беззвучно присоединился к не спящим в шиповнике отряг.
– Зверь какой-нибудь? – неуверенно предположил Иван. – Если бы люди были, так уже бы на огонек пришли.
– А если эти… гады реньи?
– Так зачем им кругами ходить, да еще с таким треском? Они не только нас – пол-леса перебудили, наверное.
– А может, это ежики какие-нибудь? Лисы? Рыси? – предположила Сенька.
– И чего им надо? – уставился на нее конунг.
– Пожрать?
Олаф недоуменно поджал губы, выудил из мешка с провизией сухую горбушку, прицелился на звук, и с силой запустил в кусты. Прокомментировать такое ежелюбие никто не успел, потому что секундой позже из кустов со свистом вылетело нечто небольших размеров и по форме напоминающее перекормленный бумеранг, с приглушенным звоном ударило рыжего парня в защищенный неразлучным шлемом лоб и, отскочив, с чувством выполненного долга нырнуло в траву в метре от него.
– Э-э-э-э-эй!.. – возмущенно прошипел отряг, быстро нагнулся, словно поразивший его предмет собирался улизнуть, и крепко сжал его пальцами.
– Что это? – нетерпеливо вытянули шеи ошеломленные свидетели происшедшего.
Конунг сделал шаг вбок и поднес добычу к красноватому неяркому свету тлеющего головешками костра. Лицо его изумленно вытянулось.
– Хлеб?..
– Я так и думал, что рыси хлеб не едят… – прошептал Иванушка.
– Ну а кидаться-то зачем?! – Олаф возмущенно воззрился на него, словно на главного виновника.
– Кидаться? Кидаться?
Не стряхнувшее еще сон сознание волшебника наконец-то прояснилось, и он спешно закрыл лицо руками, тихо прихрюкивая и дрожа от смеха всей худосочной фигурой.
– И чего я такого развеселого сказал, волхв? – сдвинулись над переносицей как разводной мост брови отряга.
– Про «кидаться», конечно! – лукаво и странно гордо выглянул из-за частокола пальцев Агафон. – Никто в тебя ничем не кидал! Это моё поле защитное сработало! Зеркальное, между прочим! С коэффициентом усиления…я…я…я…
– Что такое? – моментально встревожились все.
– А…а…а…
– А еще конкретней? – нетерпеливо намекнула Сенька.
– Оно… Я не знал…
– Чего?
– Я не думал… что оно будет отбрасывать и предметы, направленные на него изнутри… Оно должно… наоборот… по идее…
– То есть, ты хочешь сказать, что снаружи в твое якобы защитное как бы поле может попасть кто угодно? – строго уставилась на него царевна.
– Н-нет… в-вроде… – неуверенно пробормотал озадаченный чародей, и принялся старательно загибать пальцы, перечисляя. – Я же накладывал поле во-первых, защитное… во-вторых, зеркальное… в-третьих, с коэффициентом усиления… я…я…я…
– Что опять?
– К-кабуча… – чародей издал звук продырявленного мячика, из которого ногой извлекают последние миллилитры воздуха. – Модуль… А защитное должно быть с векторной зеркальностью… с отрицательной, если быть точным… а не с модульной… Или я просто опять перепутал вектора?..
– И что ты этим хочешь сказать, волхв? Что нас кроме этого… твоего… вывернутого наизнанку поля… больше ничто не защищает?
– Что?.. – встрепенулся студент, оторвавшись от натужного осмысления глобальных проблем теоретической магии. – А, нет! Конечно, защищает! Я ведь как чувствовал – наложил на всякий пожарный случай еще несколько презабавных заклятий…
Над полянкой весенним ветерком пронесся всеобщий вздох облегчения.
– …которые придумал сам, прямо там, на месте!
Ветерок замер.
– Да вы не бойтесь, они все сработают! – с радостной улыбкой освистанного на детском утреннике фокусника сообщил чародей.
Ответить или даже невербально усомниться не успел никто. Лес вокруг них зашумел гулко и страшно, застучал жутким стаккато над головой, раскатился треском разрываемого пополам камня…
Испуганно сгрудившиеся вокруг сонного костра люди вскинули головы и оружие в поисках угрозы, и вдруг склонившиеся в нездоровом любопытстве над ними деревья, подсвеченные робким сиянием вынырнувшего из-за облаков месяца, рассыпались у них на глазах на бесформенные куски, и на головы им устремился ревущий камнепад.
Сенька попыталась нырнуть в кусты, Иван – прикрыть собой Сеньку, Олаф – отбить нежданный обвал топорами, Агафон…
