– Что-то мне это не нравится… Ой, как не нравится…
– А уж нам-то как не нравится… – от всей души поддержал волшебника министр.
– И что-то мне это напоминает… что-то… далекое… неясное… смутное…
– Туманное, – подсказала Сенька.
– Да, именно! – обрадовался было чародей, но тут же скис. – Не помню… Хоть съешь меня этот туман – не помню. И не надо так переглядываться, багинотцы! Я в своей жизни забыл в сто раз больше, чем вы все вместе взятые когда-либо знали! И если я этот мелкий незначительный фактик из своей перегруженной значительными сведениями памяти выкинул, значит, сия информация была второстепенна и несущественна как для фундаментальной науки, так и для дела всей моей жизни! Подумаешь – туман! Ха! Да вся ваша проблема, сдается мне, и выеденной дырки от бублика не стоит!
– Вам и нам повезло, что Адалет с нами, – лучась гордостью и благоговейно косясь на волшебника, прочувствованно проговорил лукоморец. – Для него ваш туман – как пыль на шкафу. Тьфу – и нет его.
– Это хорошо, – слегка повеселел король. – А то с тех пор, как мы клич кликнули, уже двенадцать рыцарей в полном снаряжении ушли на бой с ним и не вернулись. Последний – неделю назад.
– Заблудились? – предположил Олаф.
– Заржавели? – полюбопытствовала царевна.
– Хотелось бы верить, – снова помрачнел монарх Багинота. – Но после того как пропал бесследно в его клубах граф де Рюгин, куда бы мы ни рассылали глашатаев, какие бы ни предлагали награды – все решили, что потратить лишние две недели на объезд Бараньих гор лучше, чем остатки дней своих – на их освобождение от этих проклятых осадков…
– Что-что вы предлагали? – прикрыла хищно сверкнувшие при волшебном слове «награды» глазки и рассеянно переспросила Сенька.
– Что?.. А-а… награ…
Худая рука с королевской печаткой со смачным шлепком захлопнула королевский же рот.
Но было поздно.
– И какова же ставка? – не терпящим отговорок и уверток голосом полюбопытствовала царевна.
Одобрительное ворчание Олафа, заинтересованное хмыканье Адалета и возмущенное «Сеня!!!» Иванушки последовали почти одновременно.
К последнему проявлению царевна оказалась глуха, как стена.
– Сказали «награ», говорите и «да», – посоветовала она багинотцам.
– Сумма и раньше была невелика, – всё же сделал попытку увильнуть министр, – а теперь, когда столько времени прошло без прохожих и проезжих, королевство настигли тяжелые времена…
– В смысле, еще более тяжелые, чем если бы туман остался в целости и сохранности и пополз дальше? – невинно уточнила Серафима.
– Э-э-э-э… – сдался загнанный в угол Август Второй.
– Н-ну-у-у-у… – попробовал вывернуться и не смог Гогенцолль.
Сенька опрокинула на стол остатки рагу в томатном соусе и демонстративно-медленно вывела кровавую, с ароматом лука и базилика, цифру.
– Нет!!! – подскочил министр.
Вместе с ним подскочило блюдо с сельдью в горчичной заливке.
Министр тут же приземлился в исходную точку.
Блюдо не было так удачливо.
Схватив услужливо подсунутую хозяином тряпку, Гогенцолль тщательно стер красную цифру, и на ее месте быстро появилась другая, горчичного цвета.
– Скока-скока?!..
Желтая цифра пропала под натиском ветоши, и новая красная заняла ее место.
– Лучше туман!..
Желтая.
– Воля ваша.
Красная.
– Имейте совесть!..
Снова желтая.
– Совести у нас в избытке. У нас денег нет.
Новая красная.
– Но может, вас устроит?..
Желтая.
– Устроит. Если утроить.
Впрочем, торговля продолжалась недолго: следующая селедочная сумма была принята Иваном волевым решением.
– Сеня, нельзя же так наживаться на чужом горе! – уткнувшись носом супруге в ухо, укоризненно прошептал он.
Та пожала плечами.
– Да меня и первое их предложение удовлетворило, на кой пень нам такая куча золота? – прошептала она.
– А что ж ты тогда?!..
– Ты же знаешь, что мне не деньги нравятся, а процесс их получения. Это такая игра. И они продули. Да ты не расстраивайся за них. Поглядим, если по весу много выйдет, лишку им обратно высыплем. А то Масдай взбунтуется. Ну что? Компот допиваем и выходим?
Возражений ни у кого не было.
– Выходим, – отряг ласково погладил рукоять боевого топора номер пять.
– И кстати. Ваше величество. Нам понадобится проводник, – спохватился на пороге Адалет.
После того, как сумма вознаграждения от хозяина, от короны и лично от первого министра Гогенцолля была установлена едва ли не на заоблачном уровне,
[10]
работники мастера Карла стали тянуть каминные спички – короткие и длинные.
Кудрявый конюх вытянул короткую.
Шепелявому Гуго спички не досталось.
– Ну что ж, парень, приятно было с тобой поработать, – штатный кузнец постоялого двора крепко обнял долговязого темноволосого парня лет двадцати.
– Ты был должен мне сорок единорогов, но я тебе прощаю, – скорбно похлопал его по руке краснолицый повар. – Твоя вдова вернет.
– Какой ты, оказывается, отважный… – с некоторым сожалением вздохнула мятой и медом ему в подбородок воздушная, как безе, кондитерша.
– Я всем буду рассказывать, что знал тебя, – скупо проронил лютнист и пробежал тонкими пальцами по расстроенным струнам.
– И я тоже… – нашел, наконец, слова и нервно отозвался Гуго, заработав, к своему удивлению, от жеманного музыканта кисло-соленый взгляд…
Когда все труженики «Бруно Багинотского» получили возможность сказать собирающемуся пропасть без вести герою поневоле всё, что о нем думали, Иван и Олаф бережно подхватили несопротивляющегося труженика метлы и лопаты под белы рученьки
[11]
и вывели на улицу.
Провожать их до ворот высыпал весь персонал двора, плюс правящая элита королевства.
– Удачи вам!.. – Август махал короной, извлеченной по такому торжественному случаю из кармана плаща.
– Да не дрогнет ваша рука!.. – напутствовал Гогенцолль.
– Ваши руки!.. – уточнял хозяин.
