К носу волшебника из приоткрытой сиреневой пасти, между двумя клыками длиной сантиметров пять, выметнулся раздвоенный черный язычок.
Студент закаменел.
Лучше бы был взрыв…
Сиреневая змея – бывшая паутина – бывшая веревка – приподнялась над своими неподвижными еще, но уже покрывающимися чешуёй товарками, примериваясь для броска. Справа от нее вознесла большую, квадратную, как сиденье табуретки, голову змея другая, рядом с ней зашевелилась третья…
– Кыш, гнусь! – поймавший студента монстр сердито махнул на готовую к атаке рептилию. – Гфффд поймать человек му…
Закончить он не успел: что ни говори, а реакция бугня с реакцией змеи сравнится еще не скоро.
Хватка сразу разжалась. Агафон, почуяв шанс, не стал тратить время на попытки встать на предательски неустойчивой – а теперь еще и ядовитой – поверхности, и ринулся к заветному финишу уже на четвереньках, с замирающим сердцем ощущая тут и там под ладонями не гладкую шелковистость канатов, но шершавую чешуйчатость змей.
– Человек мужик стоять! – прогремел за его спиной крик выбирающихся из завалов бугней, как будто они и впрямь рассчитывали, что услышав их призыв человек мужик, чувствующий себя больше всего сейчас человеком-котом, остановится, и даже развернется и пойдет им навстречу.
– Попасться! – раздался рык у него за спиной – совсем рядом, и новая цепкая лапа обрушилась на его плечо, роняя, переворачивая… Студиозус дернулся и взвыл отчаянно: ведь до вершины его мечтаний – до подоконника со всё еще веревочной лестницей – оставалось всего метра два!..
И тут, словно ангел мщения, из-за края окна поднялась человеческая фигура в прожженной рубахе. В руке ее сверкнул топор, свистнул стальной стрекозой у чародея над головой…
Захват бугня ослаб. Школяр, как нашкодивший кот, одним прыжком вскочил на подоконник. Не бросив ни единого взгляда во взорвавшуюся за его спиной дикими воплями комнату, он развернулся, вцепился в веревки, нащупывая ногами ближайшую табуретовую перекладину, и с ловкостью человека, первый раз спускающегося по веревочной лестнице, но очень хотящего жить, устремился вниз.
Прошедшие по цепочке изменения, вызванные неверно разрушенным заклинанием нагнали, едва маг миновал второй этаж. И поэтому, когда обнаружилось, что держится он руками уже не за канаты, а за гибкие чешуйчатые тела сиреневых змей, а под ногами больше не клон мирной мебели покойного маркиза, а их переплетенные шеи с отверстыми пастями на плоских квадратных головах, падать было не слишком высоко.
Поджидавшие внизу юноши подхватили низвергающегося волшебника на сплетенные сетью руки и, не тратя время на возвращение его на землю, тут же бросились бежать. Мгновение спустя дождь из чрезвычайно недовольных и исключительно ядовитых сиреневых змей обрушился на то место, где они только что стояли.
Женщины и валенки, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, поджидали их, забившись в нишу привратной башенки.
– Бугни?… – герцогиня глянула на подозрительно пустое окно своей недавней темницы.
– Я с ними разделался, – расплылось в самодовольной, хоть и слегка кособокой улыбке лицо Агафона.
– Слазь, приехали, – ворчливо буркнул Лесли, сгружая крестного в общую лужу.
– Куда сейчас? – огляделся студент в поисках выхода.
И побледнел. Потому что в темном проеме парадного в лучах тусклого солнца, затянутого муаром облаков, вдруг блеснули разноцветные искры драгоценных камней.
– Бугни!!! – проорал он. – Бежим!!!
А на крыльцо уже выскакивали зеленые громилы с мечами наголо.
Беглецов уговаривать было не надо: Люсьен ринулся к распахнутым воротам, волоча за руки Изабеллу и Грету, за ним – дровосек с тетушкой Жаклин на буксире, последним – его премудрие и бесстыдно наступавшие ему на пятки розовые валенки.
– В лес!!! Через болото не пройдем!!! – прокричал шевалье, устремляясь вперед.
Набрякшие влагой доски моста глухо застучали под ногами, и апатичная сине-зеленая груда плоти и щупалец, так, похоже, и не покидавшая облюбованное ночью место, недовольно заворочалась. Герцогиня взвизгнула, уперлась ногами в настил и, едва не вывернувшись из хватки Лесли, метнулась назад – то ли рефлекторно, то ли сочтя, что простые зеленые бугни о двух ногах и руках ближе и понятнее жуткой руконогой туши цвета морской волны.
– Это семирук, он безвредный! – лесоруб рванул де Туазо за руку, едва не оторвав.
Словно в подтверждение его слов чудовище чуть сменило положение и снова успокоилось. Позади раздался плеск воды, взбаламучиваемой бегущими ногами.
– Быстрее!!! – панически взвыл маг, стрелой проносясь мимо флегматично замершего под слабыми утренними лучами монстра.
– Бегите, я их задержу! – выкрикнул де Шене, выпуская своих подопечных и останавливаясь у края моста с обнаженным мечом наготове.
Чародей, сверкая пятками, соскочил на землю, подхватил брошенных рыцарем девушек и поволок их к лесу, не оглядываясь. Неизвестно, как у шевалье, а его запасы героизма были исчерпаны не только на сегодня, но и на десять лет вперед.
В проеме ворот показалась гвардия Гавара. И тут валенки Греты, отчего-то приотставшие на середине моста, подскочили к сине-зеленой туше и дали ей увесистого пинка с одной ноги, потом с другой, потом еще раз – и бросились наутек.
Чудовище возмущенно взревело всей своей пятисоткилограммовой утробой, в воздух выметнулся веер щупалец, и каждое нашло себе цель. Застигнутые врасплох шестеро бугней, обвитые склизкими конечностями толщиной с туловище человека, взмыли ввысь, неистово вопя и размахивая мечами, но почти моментально затихли, обмякли, и были с презрением брошены монстром в набегавший арьергард. Тут же превратившийся в арьергард отступающий.
На кончиках торжествующе поднятых ногощупалец Люсьен, вместо присосок, к изумлению своему разглядел крючья жал. Те, кто один раз впопыхах или по незнанию путал шестиногого семирука с его таким же терпеливым и покладистым, но обидчивым и ядовитым родственником – семируким шестиногом, второй попытки разобраться, как правило, не имели.
Задыхаясь и увязая в грязи, беглецы в полном составе добрались до края леса и, словно в спасительное убежище, нырнули под его выжидательно притихшие, как земураг в засаде, мокрые своды. Мог ли подумать хоть кто-то из них еще несколько часов назад, что они будут так радоваться возвращению в Веселый лес?
Подобный нелепый парадокс мелькнул в мозгу школяра, но тут же пропал перед лицом более насущной проблемы, обдумать раньше которую ему было не то, чтобы некогда – скорее не предполагал, что до нее вообще когда-нибудь дойдут руки, ноги, а вместе с ними – и весь остальной Агафон.
И формулировка у ней была предельно простая.
Куда теперь?
Едва болото и замок пропали из виду, скрытые плотной стеной из деревьев, лиан и кустов, выбившиеся из сил люди будто по команде, один за другим, стали замедлять шаги. Еще несколько метров, усеянных оторванными ночной грозой сучьями – и отряд остановился. Кто согнувшись пополам, кто обессиленно навалившись на шершавые от мха и лишайников стволы деревьев, кто просто опустившись на мокрую землю, хватали они судорожно разевающимися ртами воздух. Но коварная субстанция отчего-то приобрела вдруг плотность ваты и упорно не желала идти в измученные, агонизирующие легкие.
