Прямо на нее, улыбаясь и протягивая руки, шла тетка принцессы.
– Ой… – тихо пискнула дочка бондаря и мышкой метнулась прочь с дороги сестры короля.
Конечно, то, что она запомнила герцогиню еще с турнира, совсем не гарантировало обратного, тем более что сейчас на ней была иллюзия Агафона, превращающая ее вообще непонятно в кого, но береженого, как говорится…
– Куда же ты, деточка? – к своему вящему ужасу услышала она за спиной женский голос, и все чувства, начиная с четвертого, хором сообщили ей, что адресованы сии слова были ни кому иному, как ей.
– Кабуча… – панически мелькнуло в голове неизвестно как залетевшее туда чужое непонятное слово, и девушка ускорила шаг.
– Девочка, постой! Отец хочет с тобой поговорить!
Грета прибавила ходу, уже не глядя по сторонам в поисках немилого-постылого, но по тому, как расступавшиеся перед ней люди с дружным недоумением смотрели то на нее, то ей за спину, она понимала, что принцессина тетка не отстает.
Двери, ведущие на улицу, уже совсем близко: еще метров пять – и…
– Милая!.. – выкликнула за спиной герцогиня, и какая-то старуха в черных перьях, шелках и бриллиантах преградила девушке путь и ткнула пальцем в том направлении, откуда та спешила уйти:
– Тебя ее сиятельство зовет, глупая! Куда бе…
Агафон, доселе мирно подпирающий дверной косяк, аурой почуял надвигающиеся семенящим герцогиньим шагом неприятности. Торопливо покинув свой наблюдательный пост, он кинулся на выручку новой подопечной: отодвинуть занудную бабку, схватить за руку девушку, утащить на улицу, в парк, в темноту, пока к личине Греты никто не присмотрелся тщательно…
Но опоздал буквально на несколько шагов.
Старушка в черном охнула, выкатила глаза, побелела и грохнулась в обморок.
Рядом стоящая с ней дама выронила веер и завизжала.
Крик ее подхватила проходившая мимо с подносом закусок служанка, за ней лакей с корзинкой фруктов, чей-то паж с плащом…
Чудесное девичье личико, превращающееся у всех на глазах в зеленую пупырчатую харю со свиным пятаком и волчьими клыками, обычно оказывает такое воздействие на самых нервных особ обоего пола.
– Ведьма!!!
– Оборотень!!!
– Вурдалак!!!
– Упырь!!!
– Монстр!!!
– Колдун!!!..
Перекрывая грянувший было новую мазурку оркестр, зал взорвался визгом, воплями, суматохой, две встречные волны – убегающих от чудовища и бегущих к нему или за ним столкнулись, дробя друг друга на составляющие, толкая, пихая, роняя, ругая…
– Бежим!!! – рванул за руку растерявшуюся девушку студиозус и, словно буксир, потащил к выходу, расталкивая вопящих служанок и пажей.
Один из них – самый храбрый или самый глупый – рванул за ними вслед, выбежал на лестницу и даже почти догнал, но наступил на невесть откуда взявшийся грубый башмак с оторванным ремешком, и кубарем покатился с лестницы, едва не сбив несущуюся вниз пару заговорщиков.
Башмак весело последовал за ним.
– Ловите их, ловите, ловите!!!.. – неслось убегающим вслед, и из ярко освещенного прямоугольника дверей высыпали на крыльцо и заскакали по ступеням обрадованные нежданным развлечением хмельные дворяне, азартно потрясая кулаками и парадными кинжалами.
Стража у ворот, не оставившая к тому времени на мостовой ни одного, даже самого крошечного волшебного алмазика, подхватила пики и рьяно бросилась на зов, отсекая беглецам путь в город.
Агафон и Грета, едва успевшая подхватить с последней ступеньки свою блудную обувь, со всех ног кинулись в парк.
– …сюда, сюда, сюда!..
– …я видел их там!..
– …а я – там!..
– …уже искали!..
– …а в оранжерее кто-нибудь смотрел?..
– …туда, все туда!..
– …факелы несите еще, факелы!..
– …не уйдет, зеленая рожа!..
– …Гавар наслал?..
– …типун тебе на язык!..
– …какое колдуну дело до нас?..
– Стойте!!! Они в чайный домик побежали! Я видел! – донесся азартный вопль откуда-то сверху.
– Скорей туда!!!..
– …куда?..
– …туда!..
– …все туда!..
И возбужденная полупьяная толпа с факелами и фонарями понеслась напролом по аккуратно постриженным кустикам и роскошным клумбам в сторону чайного домика.
Грета всхлипнула и, дрожа от пережитого страха, прижалась лбом к хранящей дневное тепло крыше дворцовой оранжереи. Башмак с порванным ремешком всё еще был стиснут в ее грязной руке.
– А если бы они нас увидели?
– Ну так не увидели же! – победно хмыкнул чародей.
Он помолчал немного, ожидая выражения восхищения своей удачной идеей направить преследователей по ложному пути. Но, поняв, что снова не дождется и простой благодарности, вздохнул, приподнялся на локтях и глянул из-за ажурного гребня крыши вслед шумно уносящейся на другой конец парка гурьбе гостей.
– Далеко ускакали… Не вернутся и не увидят, – сообщил он притихшей спутнице, едва скрывая улыбку при виде чумазого зеленого пятака.
Глянув на всякий случай еще и по сторонам, его премудрие перевернулся на бок, неуклюжими пассами снял иллюзии с них обоих, стараясь не думать, каким образом могло срезонировать его маскирующее поле.
Грета чуть повернула голову в его сторону, и глаза ее изумленно расширились.
– А у тебя синяк с половины лица сошел, – прошептала она недоверчиво.
– На вторую? – слишком привычный к побочным эффектам своих заклинаний, кисло уточнил Агафон.
– Нет, совсем.
Студент, всё еще в ожидании подвоха, осторожно прикоснулся кончиками пальцев к распухшей и болезненной еще минуту назад щеке, надавил слегка на расшибленный недавно нос, поискал и не нашел ссадины на лбу и скуле, постучал по ободранному – теперь целому! – подбородку… И верно – прошло!
Может, у него спонтанно открылся талант синякоцелителя, ссадиновыводителя и царапинозаживателя? И если ему удастся повторить этот эксперимент в присутствии ректора и декана факультета знахарства – для науки он готов пожертвовать половиной физиономии, и даже не одной – обеими, и даже всеми четырьмя половинами!
[47]
– уж тогда-то его не выпрут из Школы?..
Ах, да. Его же и так не выпрут. Лесли ведь женится.
