Вдоль досок ограды изобретательные однокурсники протянули наспех намалеванные транспаранты вроде: «Да здравствует первый человек среди фей!», «Агафон: фея сегодня, завтра – русалка!» и «Не боимся феминистского звона – назначим Снегурочкой Агафона!». Над их головами выписывали цветным дымом инициалы «А» и «М» двое старшекурсников, гордо реющих на столовских самоварах.
Едва Агафон распахнул дверь, ведущую на двор, как сводный хор факультетов вразнобой, но с шальным энтузиазмом грянул марш «Прощание шантоньки», переиначенный ехидными школьными пиитами за ночь в честь первого и последнего фея:
В ВыШиМыШи становится скучно,
Уезжает от нас Агафон.
Все студенты рыдают беззвучно,
А из прачечной слышится стон.
Не печалься, Жюли!
Он вернется добрым феем,
Слезы высушит он,
Словно феном, Агафон.
Фейский сан заслужи, не филоня,
Практикуйся и ночью и днем.
А потом к нам вернись, Агафоня,
Новый Год без тебя не начнем.
Ректор и деканат,
Водяные, домовые
С нетерпением ждут
Фейерверк и салют…
– К-кабуча!!!.. – пискнул студиозус, развернулся на сто восемьдесят градусов, рванулся назад… и столкнулся с плотной стеной фей, торжественно шествовавших в арьергарде.
– Что случилось? – недоуменно подняла брови мадам Фейримом.
– Там… – пунцовая как свекла физиономия чародея страдальчески скривилась. – Там… э-э-э… дождик начинается. Давайте проведем инициацию… у вас в кабинете, например?
– Дождик? После моих-то получасовых усилий по регулировке погоды? – вытянулось лицо главной феи, и она, решительно отодвинув с дороги потерянно заметавшегося школяра, шагнула через порог. – Ах, дождик…
Фейримом скрыла улыбку под стремительно потемневшей вуалью, обвела глазами праздничное убранство, прислушалась к перешедшему в стадию вокализа
[9]
песнопению, и снова усмехнулась, чувствуя себя и своих коллег почти отмщенными за месяцы, проведенные в обществе юного дарования.
– Милостивые господа будущие волшебники и феи! – обратилась она к азартно пустившейся во все тяжкие группе поддержки. – Прошу всех успокоиться, разойтись и вернуться к своим комнатам и занятиям!
Гомон, смех и нестройное пение смолкли, но ни расходиться, ни возвращаться никто не изъявил ни малейшего желания.
– Те, кого я увижу здесь через двадцать секунд, на каждом грядущем экзамене и зачете получат по три дополнительных теоретических вопроса и столько же практических, – мягким бархатным контральто добродушно продолжила фея, достала из ридикюльчика волшебную палочку с секундомером, и со звонким щелчком нажала на полукруглый выступ в ручке. – Время пошло.
Такого количества спонтанной телепортации не знал еще ни один магический вуз Белого Света.
[10]
– Ну, теперь тебя всё устраивает? – с усмешкой вопросила декан, кивнув взгляд в сторону опустевших трибун.
– Это вопрос риторический или экзистенциальный? – угрюмо пробормотал его премудрие и, не дожидаясь ответа, бросил походный мешок у стены, вышел на середину двора, как предписывал ритуал, и застыл в позе приговоренного к пяти годам расстрела.
Позорище… посмешище… всей Школы… Ну почему у меня всё не как у людей?! Половина курса на практике побывает на окраинах Веселого леса, будет учиться разбирать следы редких чудовищ, их голоса, сравнивать повадки и погадки, а самым отличившимся обещали показать охоту на настоящего семирука… Кабу-у-у-уча!.. Да хоть бы не охотиться, хоть бы одним глазком на него поглядеть, на настоящего!.. Другая половина отправится по западным деревням выслеживать сглазников и порчушников… Может, им даже разрешат поучаствовать в захвате… и товарищеском суде Линча… если и впрямь кого выследят… А я… «То ли лошадь, то ли бык, то ли баба, то ль мужик…». Фея… прости, Господи… Тьфу, гадость!
– Готов ли ты к обряду посвящения, Агафон Мельников сын? – мягким воркующим голоском – словно рукавичка на дубине – вопросила мадам Фейримом.
– Нет, – сумрачно буркнул студиозус.
– Извини, я не расслышала, – сдвинув бровки, склонила вопросительно голову набок председатель комиссии.
– Готов, говорю, – неохотно возвысил голос его премудрие, а потише добавил с отвращением: – как гусь в каше…
– Замечательно! – постановили феи непререкаемым хором.
Сеньора Вапороне, почти оправившаяся от вчерашнего потрясения, выступила вперед и несколькими взмахами волшебной палочки начертила радужными лучами на мостовой вокруг юного чародея окружность, снабдив ее семью двухметровыми каплеобразными лепестками.
– Цветочек… – уныло прокомментировал Агафон.
– Септограмма, – сухо уточнила моложавая фея рядом с деканом, становясь в вершину одного из лепестков. – Основа ритуала посвящения в феи-крестные, если ты помнишь.
Еще шесть профессоров последовали ее примеру, палочки наголо.
– Да, конечно помню, – не особо убедительно соврал школяр, настороженно покосился на окружившие его превосходящие силы преподавателей, и нервно передернул плечами. – Я… пошутил.
Мадам Фейримом, оставшаяся за пределами цветика-семицветика, распахнула сиреневый футляр длиной сантиметров сорок, и ошалелому, растерянно мечущемуся взгляду студента предстало во всей красе орудие его будущего труда.
Агафон закрыл глаза и тихо застонал.
Если бы целый факультет юных феечек получил в свое распоряжение десять коробок пайеток, блесток, бисера, бусин, ведерко розовой краски и задание украсить одну волшебную палочку, вряд ли результаты их усилий могли бы посоперничать с артефактом, достающимся Агафону в наследство от покойной мадам Дюшале.
– А у вас нет чего-нибудь такого же, только без блестяшек и цвета хаки? – безнадежно поднял он глаза на декана.
Мадам Фейримом осуждающе поджала губки, но не сказала ничего, лишь кивнула сухо головой профессорам начинать. Школяр обреченно втянул голову в плечи, вздохнул, и покорился судьбе.
Ритуал, несмотря на дурные предчувствия чародея, занял относительно немного времени и не потребовал от него ни подтверждения полученных
[11]
знаний, ни долгих повторений помпезных клятв,
[12]
ни хоть сколько-нибудь искренних заверений в бескорыстной готовности положить жизнь на алтарь служения счастью и процветанию подопечных. И когда студиозус уже начинал подумывать, что с таким же эффектом всё могло свестись к собеседованию в кабинете декана тет-на-тет, все семь участвововавших фей неожиданно закрыли глаза и затянули высокими голосами нечто мелодичное и без слов. Слегка ошалелые от непонятности и нелогичности церемонии очи Агафона встретились с загадочно прищуренным взглядом мадам Фейримом. Она подмигнула и едва заметно и – как показалось школяру – вопросительно – кивнула головой.
