– Что оставило эти следы? Можно я сфотографирую вашу лодыжку?
Елена заморгала.
– А-а-а! У вас тоже была собачка, да? Но зачем вам фото?
Нехорошо врать людям, но рассказывать соседке о трупе Пашкиной с точь-в-точь такими же кровоподтеками, не стоило. Я начала сочинять.
– Мой близкий друг, художник-авангардист, сейчас создает картину «Синяки человечества», это коллаж из фотографий. Ваша нога очень оригинально выглядит, ее снимок займет центральное место на полотне.
– Ради высокого искусства я на все готова, – с придыханием согласилась Лена, – фоткайте. Потом позовете поглядеть на работу?
– Непременно, – пообещала я. – Но почему вы решили, что у меня жила собака?
– Так бланши от Котика, – объяснила Лена, – от щеночка. Ему врач воротник надел, чтобы малыш швы на лапе не разлизал. Котик ходит по дому, не понимает, что у него на шее типа труба от граммофона находится, и тюкается пластиковой воронкой во все. Вчера раз десять мне по ноге врезал. Ночью он плакать стал, и я его в свою кровать взяла. Мы с Сеней спим в разных комнатах, муж так храпит! Семен бы никогда не позволил Котику с нами лечь. А мне жаль малыша, он совсем крохотный, испуганный, на улице настрадался. Котик во сне головой дергал и своей «граммофонной трубой» то по бедру мне заедет, то по боку. Ой, вы припарковались в десяти метрах от Библиотеки имени Ленина. Здесь остановка запрещена, скорее уезжайте. Спасибо вам огромное.
Лена схватила сумку и выпрыгнула из джипа. Я отправила фото ее синяков эксперту и встроилась в поток автомобилей.
Не прошло и пяти минут, как Буля позвонила.
– Чьи отметины? – забыв поздороваться, спросила она.
– Узнала их? – поинтересовалась я.
– Конечно, прямо как у Пашкиной, – возвестила Люба. – Где взяла такие? Скорей говори, я всю голову сломала, кучу предметов перебрала, проволоку сгибала, ну ничто не подходит! Вообще!
Я выложила историю про щенка Котика.
– Умереть не встать, – завопила Буля, – такое никому в голову не взбредет. Защитный воротник!
– Лариса незадолго до смерти общалась с собакой, которой сделали операцию, – подчеркнула я.
– Сейчас высчитаю рост животного, – ажиотировалась Люба, – между прочим, на подоле белого сарафана Пашкиной я нашла пару собачьих шерстинок черного цвета.
– Ну и что нам это дает? – вздохнула я.
– Пока ничего, – приуныла Буля, – но если найдем квартиру или другое помещение, в котором Лариса выпила коктейль «Морская пена», а хозяин станет говорить «В жизни эту бабу не видел» и у него будет собака…
– То, сравнив ее шерсть с волосками, найденными на сарафане, мы докажем, что Пашкина там была, – перебила я Буль, – в общем-то ерунда, осталось отыскать дом. И пса!
– Чем задача труднее, тем она интереснее, – заявила Буль и отсоединилась.
А я стала толкаться в пробке, злясь на столичные власти, которые затеяли смену асфальта в Москве на плитку, а потом решили установить высокие бордюры, отделяющие тротуар от проезжей части. Плитка – это отлично, и бордюры нужны, но из-за строительных работ столицу просто парализовало. Да еще в центре, на узкой Никитской сделали велосипедную дорожку, и теперь на эту улицу лучше не соваться. Горестно вздыхая, я наконец-то добралась до магазина «Ласка» и вошла внутрь. Первое, что бросилось в глаза, было объявление: «В нашем замечательном коллективе есть свободная вакансия менеджера по ремовингу помещения».
– А что делает этот сотрудник? – спросила я у продавца, зевавшего у турникета. – Не знаю слова «ремовинг».
– Полы шваброй моет, – охотно пояснил мужик, – теперь все красиво называется. Ремовинг – это по-английски уборка.
– Здорово, – улыбнулась я и пошла гулять по залу.
Глава 18
«Ласка» оказалась приятным местом. Здесь было чисто, хорошо пахло, отглаженные вещи висели на плечиках, кабинки для примерки были просторными, с зеркалами, крючками для сумок и стульями. Несколько продавцов приветливо всем улыбались и совершенно искренне пытались помочь покупателям. Мое внимание привлекло платье в черно-белую клетку. Я начала его рассматривать, и ко мне тут же подошел парень в форменной жилетке.
– Разрешите дать совет? – спросил он.
Я глянула на картонный прямоугольник, прикрепленный к его лацкану.
– Спасибо, Антон. С удовольствием вас выслушаю.
Продавец сжал в кулаке подол юбки.
– Материал чистый хлопок, вроде это хорошо. Но гляньте.
Консультант разжал пальцы.
– Мнется в секунду. Выйдете утром из дома аккуратненькой, сядете в маршрутку, а из нее вылезете в таком виде, словно одежду коза жевала. Черно-белая клетка классическая расцветка, но вам подойдет однотонная, учитывая цвет кожи и глаз, думаю, небесно-голубая. И платье, которое вам понравилось, стоит с учетом всех скидок, четыре тысячи. А теперь посмотрим сюда.
Антон взял вешалку с соседнего кронштейна, смял юбку в кулаке и потом продемонстрировал ткань.
– Совсем не мнется, потому что к хлопку добавили немного синтетики. Цвет итальянского неба создан для вас. И смотрите на ценник: полторы тысячи. Если вы отложили на покупку четыре, то у вас остается две с половиной, на них вы купите замечательную сумочку плюс платочек. Получается целый комплект. Но…
Продавец на секунду умолк, потом продолжил:
– Вы, наверное, заглянули сюда, не зная, чем мы торгуем, привыкли одеваться в других местах. У вас туфли от Миу Миу, последняя коллекция, брюки «Хлоя», вот кофточку определить не могу. Ой! Черт!
Антон подскочил, потом наклонился.
– Опять ты меня толкнула! А я испугался.
Я посмотрела вниз. Около ног продавца сидел черный мопс точь-в-точь в таком же защитном воротнике, как Котик Лены. Один глаз собаки был закрыт, из века торчали концы хирургических нитей.
– Она потеряла глаз, – расстроилась я, – бедняжка. Как ее зовут?
– Сейчас все обращаются к ней: принцесса Одноглазка по кличке Граммофон, – засмеялся Антон. – С глазом полный о’кей. Куки, так ее зовут, собака нашего хозяина, она об искусственный цветок поранилась, он раньше вон там стоял, имитация куста роз. Растение фальшивое, но шипы у него по-настоящему острыми оказались. У мопсов глаза выпуклые. Куки налетела на колючку, в роговице дырка образовалась, операцию делать пришлось, веко временно зашили, чтобы глаз зажил. Сказали через три недели надо снимать шов, это завтра. Надеюсь, «граммофон» тоже снимут, а то она ходит и на людей им натыкается. У девчонок синяки на ногах образуются, но мы на Куки не злимся, ее у нас все любят.
Я присела около мопсика на корточки и погладила его по спинке.
– Куки, красавица, ты живешь в магазине?
– Это мопсиха Филиппа Игоревича, владельца нашего магазина, он ее везде с собой возит, – пояснил Антон, – мы ее все обожаем, добрая она, веселая, ласковая, очень аккуратная, в торговом зале не безобразничает, по своим делам во дворик бегает. Я собак никогда не обижал, но дома не держал, а пообщался с Куки и решил тоже мопса завести. Но мальчика, я имя ему уже подобрал: Черчиль. Вы будете платье мерить?
