– Ты о ком? – не поняла я.
Лежащий передо мной телефон тихо звякнул, я посмотрела на прилетевшее сообщение от Ивана: «Зайди, когда освободишься».
– О Елизавете Гавриловне Браскиной, которая жила одно время с Моисеенко. Родители Галины скончались, когда дочь еще ходить не умела, – продолжала Эдита, – я уже говорила, что из-за взрыва погиб весь архив поселка Брусково. Отчего умерли родители, узнать не могу. А вот бабушка стала жертвой взрыва склада газовых баллонов. В анкете, заполненной при поступлении в вуз, Галина указала, что никого на белом свете не имеет. Значит…
Я пожала плечами.
– Значит, Елизавета Гавриловна родня со стороны Валентина Петровича.
– И снова мимо, – возразила Эдя, – у родителей Валентина братьев-сестер не было.
– Наверное, Браскина гувернантка, нанятая для Никиты, – вдруг сказал Александр Викторович, – чтобы посторонние люди не задавали ненужных вопросов, Елизавету позиционировали как тетю.
– Воспитательница вполне могла быть в семье, – согласилась я. – Но зачем представлять ее родственницей? И женщина, которая следит за ребенком, ни у кого не вызывает удивления.
– Вот не дали вы мне рассказать до конца, – вздохнул Ватагин, – Эдита перебила. Нетерпеливая такая.
– Простите, – смутилась девушка, – я поняла, что Елизавета Гавриловна не связана кровными узами с Моисеенко, и не сдержала эмоций.
Александр Викторович снова сел.
– Галина с Валентином не хотели, чтобы посторонние узнали о проблемах Никиты. У мальчика не было кардиологического заболевания.
Эдита показала на компьютер.
– В свидетельстве о смерти подростка…
– Это бумага, ее составили люди, – отмахнулся профайлер, – а они любят деньги. И, как известно, бумага все стерпит, можно любую ерунду написать.
– О! Знаю, почему из Елизаветы сделали родню, – обрадовался Валерий. – Галина небось вскоре после родов вышла на работу, для Никиты наняли няню. Моисеенко нашли хорошую женщину, а договор с ней не заключили, налог государству не платили, боялись, что соседи ментам стукнут, что у них в доме нянька без оформления живет.
– Прежде чем разводить турусы на колесах, дай мне договорить, – остановил Крапивина Ватагин.
– Трусы на колесах, – захихикала Аня, – ой, не могу, никогда такого выражения не слышала. Зачем трусам колеса?
– Турусы на колесах, – поправила Эдита, – это выражение означает: «болтать впустую, нести чушь». В древнерусском языке было слово «тарасъ», так называли деревянную башню на колесах, которую монголо-татары использовали при взятии русских городов. Подкатывали ее к крепостной стене и швыряли сверху камни, или на башне стояли лучники. Русским воинам тарасъ казался чем-то фантастическим. Со временем «тарасъ» стали произносить как «турус», а спустя века сочетание «турусы на колесах» приобрело значение «глупость какая-то». Есть еще одно объяснение: у тех же монголо-татар были улусы, войлочные кибитки на колесах…
Александр Викторович кашлянул и посмотрел на меня.
– Эдита, – остановила я девушку, – спасибо, это очень интересно, но не надо сейчас этимологических экскурсов. Мы поняли, что турусы на колесах означает болтать глупости. А теперь дадим возможность Александру Викторовичу высказаться, не будем его перебивать.
Ватагин откинулся на спинку кресла.
– Я решил собрать побольше информации о Моисеенко.
– Я кучу всего о них нарыла, – неожиданно обиделась Эдита, – и могу еще накопать. Только скажите, что вам надо, и получите это.
Профайлер открыл портфель и вынул толстый ежедневник.
– Дита, в Интернете много как хорошего, так и плохого, как правдивого, так и лживого. Но есть люди, которые не пользуются Интернетом, не заводят аккаунты в соцсетях. Я подумал, вдруг исчезновение Гортензии каким-то образом связано с медцентром, которым они с матерью на паях владеют. Там лечатся наркоманы, алкоголики, не самые миролюбивые и законопослушные граждане.
– Женщины Моисеенко не врачи, – парировала Эдита, – они с пациентами не сталкиваются, с ними доктора работают.
– Верно, дружочек, – не стал спорить Александр Викторович. – Но над дверью висит вывеска: «Центр Моисеенко», в фойе стенд с фото Валентина, Галины и Гортензии, рассказ о том, как создавалась клиника. У людей создается ощущение, что Моисеенко самые главные. Кто-то мог, допустим, решить отомстить Горти за неудачное лечение своего родственника. Надо же проверить все варианты, а такой тоже возможен, вдруг девушку похитили, чтобы отомстить Галине? Я решил узнать, не было ли в центре скандалов.
– Любая ссора моментально оказывается в Интернете, – стояла на своем Эдита, – я все излазила. Никаких трений с клиентами у них не нашла. Вы не доверяете мне?
Александр Викторович открыл блокнот.
– Наша команда только собралась. Это первое дело, которое мы расследуем вместе. Давайте сразу договоримся: непрофессионального человека в особую бригаду не возьмут. Так, Татьяна?
– Это исключено, – подтвердила я, – сначала отдел персонала тщательно изучил послужные списки, личные дела, потом кандидаты прошли тестирование, собеседование. Вас отобрали из десятков претендентов.
Ватагин взглянул на Эдиту.
– То, что я отправился добывать кое-какую информацию, не делает никого глупым сотрудником. Ваше желание быть лучше всех похвально, но, повторяю, вы плаваете в темной воде Интернета. А некоторые люди, например мой приятель, психиатр Владимир Гатманов, с компьютером на «вы». Володя доктор наук, профессор, председатель одного из ученых советов, он знает массу всего о коллегах, клиниках, но никогда не доверит сведения ноутбуку. Вам от него ничего не добиться, а я могу у Гатманова обо всем спросить. Володя сказал, что клиника Валентина Петровича хорошая, там на самом деле оказывают помощь наркозависимым людям и алкоголикам. В больнице есть ВИП-отделение…
Я вздрогнула, почесала шею, нос…
– …для обеспеченных людей, – продолжал Александр Викторович, – оно отличается от того, куда кладут тех, кто победнее, только условиями содержания, палаты одноместные, с санузлом. Но врачи и лекарства у всех одинаковые. И кое-кому помощь оказывают бесплатно. Никаких скандалов там никогда не было. Володя назвал Валентина Петровича гениальным администратором. Моисеенко приватизировал здание и прилегающий к нему парк, провел ремонт, набрал отличный врачебный персонал, ухитрялся доставать лекарства, которых в России днем с огнем не найти. Но врач Валентин был средний. До того, как создать собственный медцентр, он работал обычным психиатром. Научных трудов не писал, диссертаций не защищал. Дотошно исполнительный, всегда действовал по учебнику. Володя, будучи студентом, проходил практику в психиатрической лечебнице, где служил Моисеенко. Знаете, как его там за глаза называли? «Электричка». Валентин Петрович вовремя приходил на работу, в определенный час уезжал домой, неукоснительно выполнял все правила. Когда он вдруг стал владельцем клиники, многие в это не поверили. Володя до сих пор думает, что идея создания медцентра пришла в голову не Моисеенко, а его ближайшего друга и однокурсника по медвузу Степана Калягина. Вот он был врач от бога, к нему люди своих родственников наркоманов-алкоголиков со всей страны везли. По мнению Гатманова, у Моисеенко с Калягиным сложился прекрасный дуэт. Валентин занимался хозяйственно-административными вопросами, Степан – лечебными и научными. После смерти Валентина Петровича Степан Ильич продолжал работать в медцентре, потом постригся в монахи, сейчас живет при монастыре в селе Красное, основал там больницу, бесплатно лечит зависимых от бутылки и разных препаратов людей. Он уже в возрасте, но вполне бодр, и ни малейших признаков ослабления умственной деятельности я у него не заметил.
