До Инсбрука от Шаца меньше одного дня пешком. Эрцгерцог Фердинанд опасался, что шахтеры придут к нему. Вместо этого толпа устремилась на юг, в Бриксен, где некогда служил епископом клиент Фуггера Мельхиор фон Мекау. Бунтовщики разорили аббатство, подвергли издевательствам священников «старой школы» и выгнали их из города. Новый епископ бежал раньше, и толпа обратила свой гнев на его секретаря – эту должность как раз занимал Гайсмайр. Он отказался отпереть железные двери епископского дворца, и тогда бунтовщики принялись их таранить. Но двери устояли, а на следующий день – по невероятному капризу судьбы – крестьяне признали Гайсмайра своим вожаком.
Эрцгерцог был в панике. Он согласился с требованиями созвать сейм и обсудить проект «земского устройства». На предыдущих заседаниях сейма присутствовали только дворяне, священники и богатые купцы. Перепуганный Фердинанд пошел навстречу притязаниям бунтовщиков, не просто позволил крестьянам присутствовать, но и наделил их правом решающего голоса. Гайсмайр расширил «меммингенские статьи» до 62 пунктов, среди которых один обвинял Фуггеров и других банкиров в завышении цен, обесценивании денег и доведении вольных шахтеров до нищеты. Банкиры своими деньгами «проливают людскую кровь». В результате «весь мир страдает от не подобающего христианам ростовщичества, а они обретают княжеские состояния».
Фердинанд сумел вычеркнуть наиболее радикальные требования Гайсмайра – ликвидацию благородного сословия и политической власти духовенства. Но он не возражал, когда сейм одобрил 30 пунктов Гайсмайра и еще 19 принял с поправками. Некоторые условия виделись бесспорными, например, введение в оборот «достойной полновесной монеты, как при герцоге Зигмунде». Другие – контроль цен, ограничение кредитования и перераспределение частной собственности – по сути, были призваны повернуть вспять экономическое развитие. Что касается пункта, нацеленного на Фуггера, собрание его утвердило и даже расширило. Крестьяне добились того, что не смог сделать тирольский совет, – они вынудили эрцгерцога согласиться на «холощение» Фуггера.
Но этот триумф не означал победы в войне. Заседание еще продолжалось, когда Фердинанда известили, что фон Трухзесс разгромил немецких крестьян и готов воевать в Австрии. Тут-то Фердинанд показал себя во всей красе. Он немедленно распустил сейм, отказался от «земского устройства» и велел схватить Гайсмайра; тот бежал в Швейцарию, и за его голову объявили награду. В лесу возле Цюриха Гайсмайр планировал свой следующий шаг. Он возлагал определенные надежды на шахтеров Шваца, видя в них наиболее радикальных революционеров, готовых, скорее всего, бороться до последнего. Но Фердинанд предвидел это и пошел на уступки шахтерам, вследствие чего они вернулись к работе. Гайсмайр в итоге оказался разменной пешкой в грядущих войнах Габсбургов с Венецией. Он организовал два вооруженных нападения на Тироль – безрезультатно – и пережил более ста покушений на свою жизнь; в 1532 году два испанских авантюриста отыскали его убежище в Падуе. Они пробрались внутрь, ткнули Гайсмайра ножом в сердце и отрезали ему голову в доказательство содеянного.
Фон Трухзесс не встретил в Австрии серьезного сопротивления и лишь слегка «запачкал руки», спасая некоего графа Дитрихштайна. Фуггер познакомился с тем в Вене, когда раздавал взятки вельможам. Когда крестьяне Центральной Австрии восстали, Дитрихштайн, что называется, пустился во все тяжкие: отрезал женщинам груди, мечами извлекал младенцев из утроб… Крестьянский отряд застал его врасплох в городке Шламдинг, и Дитрихштайн сдался, спасая свою жизнь. Фон Трухзесс вызволил его из тюрьмы и в отместку предал город огню. Крестьяне, в том числе женщины и дети, пытались бежать, но солдаты заталкивали их обратно в пламя. Так завершилось крестьянское восстание в Австрии. Удовлетворенный Фердинанд назначил фон Трухзесса правителем Вюртемберга и дал ему несколько имений. А Фуггер, австрийским шахтам которого больше ничто не угрожало, обратился к другим проблемам.
В насыщенный событиями 1525 год Фуггер столкнулся с куда худшими неприятностями, нежели крестьянский бунт. На его теле, прямо над пупком, появился некий нарост, причинявший жуткую боль. Врач, известный доктор Адольф Окко, рекомендовал хирургическое вмешательство.
Медицина той поры еще не вышла из периода, когда врачи являлись больше советниками, чем практиками. Опираясь на представления древних греков, они полагали, что хорошее здоровье обеспечивается правильной комбинацией четырех гуморов – черной желчи, желтой желчи, лимфы и крови. Они прописывали пациентам пиявок или принудительную рвоту, но редко вообще прикасались к людям, а хирургию оставляли тем, кто наиболее умело обращался с острыми лезвиями, – цирюльникам.
Пройдет еще триста лет, прежде чем кто-то догадается стерилизовать хирургические инструменты. Операции часто заканчивались смертью от сепсиса. Брат Якоба Ульрих Фуггер скончался именно после операции. Фуггер не собирался рисковать и отказался от хирургии. К тому времени, когда восстала Венгрия, Фуггер уже не вставал с постели. Его изводила лихорадка, донимала слабость, он был не в состоянии есть. Но сражался с болью и выказывал привычную стойкость.
Эта стойкость очень скоро понадобилась – приближались новые испытания. Крестьянская война отгремела как в Германии, так и в Австрии, зато на грани восстания оказалась Венгрия. Король Людвик (Лайош), марионетка Габсбургов на венгерском престоле, совершил типичную ошибку недальновидных правителей – обесценил валюту, чтобы сбалансировать бюджет королевства. Следствием этого стала инфляция, намного превысившая пределы народного терпения. Работодатели, в том числе Фуггер, платили работникам монетами. До «реформы» Людвика эти монеты отливали серебром. Теперь же они сделались черными от железа. Еда и другие предметы первой необходимости подорожали вдвое, тогда как заработная плата осталась прежней. Народ винил в происходящем Фуггера и Алекси Турзо, одного из сыновей Иоганнеса Турзо. Алекси был одновременно партнером Фуггеров и казначеем Венгерского королевства.
Шахтеры с рудника Фуггера в Нойсоле требовали повышения зарплаты, поскольку расходы сильно выросли. Они отказывались работать, угрожали затопить шахты и разграбить склады, если Фуггер не примет их требования. Агент Фуггера на руднике, Ганс Плосс, вел переговоры, но две недели препирательств не помогли вернуть работников в шахты. Прибегая к тактике, успешно освоенной Швабской лигой, Плосс пытался умиротворить забастовщиков обещаниями. Спустя несколько недель он также – по-видимому, с согласия Фуггера – привел на рудник пять сотен солдат. Это решило проблему без единого выстрела. Едва солдаты под барабанный бой прошли парадом по городской площади, напуганные шахтеры сразу присмирели.
Но обстановка в стране накалялась. Янош Запольяи, богатый землевладелец, который «короновал» крестьянского вождя Дожу, обвинял Людвика в некомпетентности и потакании «габсбургским лоялистам». На встрече венгерского дворянства Запольяи вынудил подать в отставку епископа Залкануса, одного из наиболее влиятельных вельмож. Людвик сохранил трон, но теперь Запольяи подбирал королевских советников и заменил собой эрцгерцога Фердинанда в качестве «кукловода» для венгерского короля.
Кризис разразился, когда толпа, ведомая Запольяи, ворвалась в населенный элитой район Буды и схватила Ганса Альберса, ведущего агента Фуггера в Венгрии. Его притащили в городской замок и заставили подписать бумагу, что передавала венгерские рудники – коронные драгоценности империи Фуггера – в собственность Венгерского государства. Фуггер потратил половину жизни на налаживание бизнеса в Венгрии. Именно там в полной мере проявился его организаторский, финансовый и политический гений. Именно там он заработал свое состояние. И Альберс, под страхом смерти, все погубил.
