Афродита задумчиво замолчала, чего с ней за это время пока ни разу не случалось.
«Наверное, и впрямь все еще горюет, – подумал Мефодий. – Зря я эту тему затронул…»
– Почему же тогда Создатель ничего не рассказал нам о своих детях? – поинтересовался Мефодий, хотя и не был уверен, как Афродита воспримет его вопрос.
– Все очень просто, – ответила она. – Он не был до конца убежден, что дети действительно его. Он не доверял мне, и для этого у него были все основания. Такая я по природе, что уж тут поделаешь? Ну а вы принадлежали ему безо всяких сомнений. Глядя на ваше племя, я даже начинаю думать, что вас он любил гораздо больше, чем наших общих детей. Потому-то при вашем «воспитании» он и обошел эту болезненную для себя тему стороной.
– Не сочти за бестактность, но от кого на самом деле твои дети?
– Старший, Гелиам, видимо, все-таки от Ареса, – не возмутившись и не смутившись, призналась Афродита. – А Сагадей – это от него, безо всякого сомнения. У нас детей по внешним признакам не отличают, как принято у вас, но то, что он столь же талантлив, как и его отец, – правда. С недавних пор Сагадей у моего повелителя на особом счету. Холит и лелеет его повелитель, боится снова лишиться такой драгоценности…
Вторая ночь с Афродитой опять вылилась в серьезную проверку предела выносливости новобранца. К утру Мефодий уже смутно отдавал себе отчет в том, кто он, где он и что вообще происходит тут, посреди Индийского океана в шаге от экватора. Афродита же словно старалась выжать из него за оставшийся срок пребывания на Земле максимум доступных ей удовольствий.
Осталась ли она на самом деле довольна или нет – неизвестно. Сквозь покрывающую сознание пелену блаженного тумана Мефодий отметил, что внешне Афродита ничуть не изменилась – как была с вечера цветущая и энергичная, так абсолютно такой же и встретила рассвет. Рассвет того дня, когда смотрители обязаны были огласить свое решение по предложенному проекту беспрецедентного в мировой истории сотрудничества…
Мефодий занял свое привычное место возле пальмового ствола и принялся с интересом следить за ходом второго раунда переговоров, окрещенных им «Земля – Небо».
– Прежде всего хочу поблагодарить вас, мистер Джейкоб, за два неописуемых земных дня, которые вы милостиво мне подарили, – усаживаясь в отведенное ей кресло, учтиво обратилась к Главе Совета Афродита. – Как я уже говорила, ваша планета – лучшая из всех известных нам во Вселенной. Я получила массу удовольствия, а ваш Исполнитель Мефодий был на редкость предупредителен и любезен…
Тридцать пар глаз уставились на замеревшего в тени пальмы новобранца, причем выражение их было однозначное – плохо скрываемое ехидство, не понять только, безобидное или все-таки многообещающее.
Мефодий сделал вид, что озирает окрестности. На данный момент это был единственный способ скрыть от всех терзавшее его ощущение вины: пока его начальство обсуждало судьбу планеты, он без зазрения совести предавался плотским утехам с представительницей враждебной стороны. И пусть для смотрителей такое поведение новобранца и являлось тщательно спланированной акцией, легче от этого не становилось. Мефодий уже загривком чуял, что после переговоров ему предстоит выслушать много любопытного о себе…
– Что ж, еще раз спасибо вам, мистер Джейкоб. А теперь я бы хотела узнать ваше окончательное слово.
Джейкоб поднялся из кресла так, словно испытывал неловкость, давая леди ответ на столь важный вопрос сидя. Он не спеша вышел на центр двора, после чего гордо приподнял подбородок и произнес:
– Наше окончательное решение: нет! Мы отказываемся вступать в этот сомнительный союз и предпочитаем остаться на прежних позициях. Также довожу до вашего сведения, что любой оказавшийся на Земле представитель лагеря Юпитера будет без предупреждения уничтожен. Единственным юпитерианцем, которому дозволяется появляться здесь, Совет согласился считать вас. Но при одном условии – если ваш визит будет чисто дипломатическим и сразу же по вашем прибытии будет фиксироваться Советом смотрителей. На этом все. Наша сторона считает переговоры завершенными и выходит из них.
Внешне Афродита не выказала абсолютно никакого раздражения – как улыбалась вежливо в лицо Джейкобу, так и продолжала, – однако тон ее речи охладел довольно заметно:
– Большая ошибка, мистер Джейкоб. Сейчас вы совершаете очень большую и непоправимую ошибку. Уверяю вас, в скором времени все вы согласитесь в этом со мной.
– Поглядим, – не менее прохладно ответил Джейкоб. – Возможно, совершили, а возможно, как раз ее и избежали. Нынешний порядок вещей нас вполне устраивает и, как полагаю, будет устраивать и в дальнейшем. Мы не посягаем на вашу Вселенную, так будьте добры, оставьте в покое и нас. Тем более раз у вас теперь есть такой замечательный новый изобретатель. Вот пусть он и изобретет вам дюжину подобных планет. А если он и вправду сын Хозяина, о чем мы знаем лишь с ваших слов, для него это будет проще простого.
– Если бы все было так просто, мистер Джейкоб, – огорченно вздохнула Афродита. – Если бы только… Жаль, ваше упрямство опечалило меня, а моего повелителя, уж поверьте, опечалит куда сильнее. Однако, что бы вы ни думали по этому поводу, для нас далеко не все потеряно. И как бы через некоторое время, – небожительница говорила это, уже поднимаясь из кресла, – вам не пришлось самим упрашивать повелителя Юпитера о том, чтобы он милостиво принял вас под свое покровительство!
– Мы не знаем, что у вас на уме, – сказал Джейкоб, – однако убеждены, что ничего хорошего. Потому передайте вашему повелителю: нам есть что ему противопоставить. И еще: нам терять нечего, без планеты мы не способны существовать, и если уж нам суждено погибнуть, то погибнем вместе с ней, а вам достанется лишь кусок голого камня.
– Ну зачем так радикально, мистер Джейкоб: «погибнуть», «камня на камне не оставить»! – сказала Афродита чуть миролюбивее, однако по-прежнему холодно. – О войне никто и не заикается. И об интервенции тоже. А то, чем вы меня сейчас стращали, нам давным-давно известно: синдром потенциальных самоубийц заложен в вас вашим Создателем неспроста. Но мы собрали достаточно информации о вас, чтобы повлиять на ваше мнение без кровопролития, вот увидите… Ну что ж, а теперь разрешите откланяться – мне необходимо поставить моего повелителя в известность о вашем решении. И если не возражаете, я покину вас прямо отсюда.
Афродита неожиданно для всех легкой походкой подошла к своему бывшему соглядатаю, коснулась его щеки теплой, живой ладонью и, подмигнув ему ласково, но все же слегка натянуто, проговорила:
– Видимо, прощай, новобранец Мефодий. Думаю, будь мы с тобой по одну сторону фронта, стали бы близкими друзьями. Однако, так или иначе, нечто хорошее из этого путешествия я благодаря тебе все равно вынесла. Желаю удачи, когда она всем вам действительно понадобится.
После этого, эффектным движением откинув роскошные волосы назад, Афродита воздела глаза к небу и медленно оторвалась от земли, плавно набирая скорость. Уже через десять секунд ее тело превратилось в едва заметную точку на небосклоне.
