Разрядка всепланетной напряженности вылилась в ликование также подлинно всепланетного масштаба. Митинги и демонстрации в мгновение ока переродились в массовые гуляния, веселье царило повсюду, а слезы радости не выступали на глазах разве что у каменных статуй.
Однако пришельцы не ограничились только этим официальным посланием к человечеству. Последующие двадцать минут их слаженная, как кордебалет, группа упорно рисовала в небе слово за словом, а человечеству оставалось лишь внимательно следить и обдумывать смысл получаемой информации.
«Мы не враги, – вещали «тарелки» в объективы самолетов-наблюдателей. – Мы ваши друзья… Враги были они… Их цель – ваша гибель… Мы – миротворцы Вселенной… Мы оберегаем такие крохотные миры, как ваш… Наша цель…»
Совет смотрителей полным ходом рассекал разреженный воздух, стараясь не опоздать к месту происходящих событий. Ледяной ураганный ветер бил смотрителям в лица и то и дело сбивал их в сторону, но они упорно возвращались на прежний курс и продолжали путь. Целью смотрителей была группа интервентов, что находилась уже совсем неподалеку и демонстрировала на виду у миллионов землекопов какой-то сумасшедший балаган.
Приходилось по возможности держаться скоплений облаков, бывших на этих высотах перистыми и, как назло, почти прозрачными. Поэтому миновать самолеты, которые при приближении к точке контакта попадались все чаще, становилось все труднее и труднее. Окружающий группу интервентов эмоциональный фон был настолько силен (еще бы – ведь на данный участок планеты было направлено внимание миллионов землекопов!), что указывал на них с огромного расстояния и возбуждал в смотрителях самый настоящий охотничий азарт.
«…Наша цель – мир и порядок во Вселенной… Сегодня мы оградили вас от врага, но он еще вернется… Нам нужно встретиться и обсудить это… Мы давно следим за вами и знаем, что вы – достойный вид разумной жизни… Нью-Йорк, через три дня… Будьте готовы… Дайте нам безопасный воздушный коридор с восточного направления… До встречи…»
И возвратившись к изначальному построению треугольником, миротворцы умчались вверх.
Коллега и друг отосланного обратно на авианосец майора Стюарта капитан Брайан Оллсуорт на мгновение зажмурил глаза, пытаясь прогнать видение, а когда снова распахнул их, то все равно успел заметить метнувшиеся врассыпную от истребителя не то странные тени, не то человеческие фигуры. Но едва он открыл рот для доклада, как вдруг подумал о проходящем сейчас внизу, на базе, наркологическом тестировании приятеля Чарли и сразу передумал.
«Перенервничал. Простая галлюцинация, не более, – рассудил капитан Оллсуорт. – Однако интересно: Чарли видел то же самое или нечто другое? Призрак Заблудившихся Парашютистов, мать их всех, вместе взятых…»
И капитан нервно ухмыльнулся под надетой на лицо кислородной маской.
– Опоздали! – огорченно произнес Джейкоб, замерев на месте и приняв в воздухе вертикальное положение, отчего и его, и последовавших его примеру остальных смотрителей моментально подхватил порыв ветра и помчал в обратном направлении.
– Сами убрались! – торжествующе, но как-то невесело сказал смотритель Рашид. – Но что за театр они здесь устроили?
– Возвращаемся, – распорядился Джейкоб. – Посмотрим последние землекоповские хроники и узнаем, что тут происходило десять минут назад. Однако устраивать перед землекопом балаган – это что-то новенькое и для Юпитера, и для Кроноса… – Он повернулся к летящему по правую руку от него Гавриилу. – Смотритель Гавриил, скажите, вы ожидали чего-то подобного?
– Не ожидал, – признался Гавриил. – И можете соглашаться, а можете нет, но скажу вам гораздо более страшную вещь: в действиях противника мы пропустили какой-то ключевой момент, и теперь инициатива полностью перешла в его руки.
– Чего же вы тогда от него ждете? – спросил смотритель Рашид. – Второй Антарктической битвы?
– Хуже, многоуважаемые члены Совета, – ответил Гавриил. – Сдается мне, дела обстоят гораздо хуже…
Сто восемьдесят четыре флага входящих в ООН государств, вывешенные на длинных флагштоках перед залом Генеральной Ассамблеи, лениво колыхались под порывами легкого ветра. Прохладная с утра, но несколько потеплевшая к полудню октябрьская погода нисколько не способствовала улучшению настроения Мефодия, который с момента прибытия на американский материк оставался угрюмым и подавленным.
Мефодию еще с детства претили различного рода массовые сборища. В детском саду он люто ненавидел праздничные утренники, когда обычно приходилось в шутовском наряде выплясывать перед незнакомыми родителями одногруппников. В школе Мефодий любым путем старался избегать торжественные линейки, на которых приходилось подолгу стоять столбом и выслушивать длинные и скучные дежурные речи. В университете Мефодий сторонился различных акций наподобие «Молодежь протестует против бомбардировок Сербии», хотя сербам он, как и многие его сокурсники, искренне сочувствовал. Просто любителя спокойной, тихой обстановки – обстановки для творчества – Мефодия подавляла любая атмосфера, где царила суета и нервозность.
Вот и теперь, пребывая в окружении огромных толп народа, что заполнили собой улицы Манхэттена, Мефодий ощущал психологический дискомфорт, какой, вероятно, переживал бы, если бы вдруг очутился выброшенным посреди бушующего океана без каких-либо спасательных средств. Людской океан, правда, пока не бушевал, а лишь испытывал легкое волнение, выраженное возбужденными разговорами, выкриками, скандированиями и ленивой толчеей.
Все собравшиеся возле комплекса зданий Генеральной Ассамблеи ООН находились в нетерпеливом ожидании, ибо то, что предстояло им сегодня здесь увидеть, могло сравниться разве что со вторым пришествием Иисуса Христа. Пережив две тревожные недели в ожидании инопланетного корабля-агрессора, Человечество теперь готовилось приветствовать тех, кто называл себя миротворцами Вселенной и отныне считался официальным избавителем Земли от инопланетной угрозы.
Конечно же, Мефодий был не единственный Исполнитель, что позволял отдавливать себе здесь ноги. Помимо него, в галдящей толпе растворилось огромное количество Исполнителей со всех концов Земли и вдобавок Совет смотрителей в полном составе. Смотрители были рассеяны на всей территории близ Генеральной Ассамблеи и держали друг друга в зоне устойчивого телепатического контакта, создавая таким образом единую, способную к мгновенному координированию действий, сеть. Исполнители сгруппировались возле смотрителей, готовые к немедленному осуществлению любого поступившего от тех приказа.
Самому Главе Совета Джейкобу ценой невероятных усилий удалось вклиниться в комитет по встрече миротворцев под видом сотрудника секретной службы, благо его внушительная комплекция позволила произвести внедрение гораздо проще, чем если бы на эту роль претендовал, скажем, щупленький Гавриил.
Столь высокая плотность смотрительско-исполнительского контингента объяснялась довольно легко: подобных наглых попыток вторжения небожители не осуществляли со времен Антарктической битвы, однако там все разрешилось без вовлечения в инцидент землекопа. Сегодня же землекоп оказывался втянутым настолько глубоко, что пришлось Совету пойти на экстренные меры: проведение широкомасштабной зачистки, причем произвести ее предстояло самым нежелательным для всех – публичным – способом. «Низкий сорт! Нечистая работа!» – говорил в подобном случае Остап Бендер, но иного выхода уже не было – выпущенные кишки физиотерапией назад не вправишь…
