Еще несколько коридоров да одна лестница – и Амин мечтал задушить маленького паршивца-проводника. Желание уже становилось нестерпимым, как вдруг Валид остановился и выдохнул:
– Здесь. Все. Снимай одежду.
– Что? – опешил юноша.
– Раздевайся, говорю, – прошипел мальчик. – Ну!
– За-зачем? – шепнул Амин, чтобы хоть как-то наполнить тишину.
Вместо ответа юноша получил ощутимый тычок под бок.
– Поторапливайся, иначе до рассвета я тебя даже к Вадду не отправлю.
Тяжело дыша, Амин потянул абаю.
– Не бойся тишины, – сказал вдруг Валид. – Она твой друг. Вот если ты услышишь это, – раздался громкий скребущий звук. – Или это, – камешек гулко покатился по полу, – тогда можешь начинать волноваться.
– Прекрати, – устало произнес Амин, сбрасывая абаю. – Полностью раздеваться?
– В той части света, где ты родился, «раздевайся» имеет другое значение? – хмыкнул в ответ мальчик. – Давай, я жду.
Тишина вновь навалилась – Амину пришлось прикусить губу до крови, чтобы отвлечься. Темнота и тишина давили, словно стены склепа, окутывали погребальной простыней – тяжело стало даже дышать.
– Хм, а ты ничего, – проскрипел вдруг мальчик, и Амин вздрогнул. – Красивый…
– Что у тебя с голосом? – выдохнул юноша.
– Ничего, – прочистив горло, отозвался Валид. – Постой-ка еще так. М-м-м, а ну-ка повернись…
– Что б тебя шайтан забрал! – вспылил Амин. – Мы вроде торопимся.
– Ты торопишься, – поправил Валид. – А я наслаждаюсь. Дай запомнить тебя… напоследок…
Амин вздрогнул, когда теплая рука коснулась его бедра.
– Что ты делаешь?! – выпалил он, зажимая нос. Отвратительный запах окутал с ног до головы, живот тут же скрутило.
– Видишь ли, Амин, – медленно, с наслаждением протянул мальчик. – Живым не нравится запах мертвых. Но и мертвым не нравится запах живых. Там, куда я тебя отправляю, мертвы все. Живых там… мягко говоря, не любят. Так что ты должен пахнуть соответствующе.
Теплая ладошка прошлась по груди, размазывая…
– Ты меня… этой гадостью?! – булькнул Амин.
– Между прочим, я полдня ее готовил, – отозвался мальчик. – Имей уважение к чужому труду. Повернись.
– Дай ее сюда, – не выдержал юноша, на ощупь находя в руке мальчика чашку. – Я сам.
– Как скажешь, – с сожалением отозвался Валид, отходя. – Эх, такая молодость пропадает, такая дурость… тебе самому-то не жалко?
Амин не отозвался, сосредоточенно обмазываясь зеленой гадостью.
– Там наверняка верблюжий помет, – прошипел он себе под нос.
– И кое-что похуже, – усмехнулся мальчик. – Ладно, слушай внимательно. Как закончишь, садись на пол, я дам тебе местный наркотик – выпьешь и заснешь. Тебе приснится… м-м-м… лес. Или река – старуха постоянно иллюзию меняет. Но одно будет точно – шалаш. Хотя… может, шатер. Или даже дупло. В общем, маленькое жилище, но так чтобы двоих вместило. Найдешь. Там тебя встретит или кто-то из мертвецов, чаще всего женщина. Или сама Манат…
– Манат! – ахнул Амин, чуть не выронив чашку.
– А ты солнышко-Аллат ожидал увидеть? – фыркнул мальчишка. – Расслабься. Скорее всего, это будет кто-то из подручных ей джиннов. Тебе предложат поесть. Что бы там ни было, ты должен съесть хоть кусочек. Понял? Капля воды, кусочек… чего она там тебе даст. И дальше она тебя проводит. Если начнет кочевряжиться, ты ей напомни… в общем, про брошь-скарабея напомни. Проводит. Найдешь девчонку. Скорее всего, в клетке. Откроешь клетку, заберешь девчонку – она будет спать. По имени ее не называй, а то проснется. Дальше обратно в шалаш… или что там будет. Снова кусочек еды, какой бы отвратной она ни была, и капля воды. И только тогда зовешь девчонку. Если не успеешь, она останется там. Успеешь – вернетесь оба. Я буду вас ждать тут. Понял?
– Понял, – хмурясь, отозвался Амин. – А ты…
– А я жду тут, – перебил мальчик. – Мне к Вадду нельзя, стоит мне там появиться, он быстро в свое царство спустится – крылом махнуть не успею… Все, ты закончил? Ну, тогда вот, держи.
Амин уселся на пол, осторожно взял чашу с горячим отваром. Попробовал, скривился.
– До дна, – приказал Валид. – Ты все запомнил, что я сказал?
– Да, – обреченно отозвался Амин, чувствуя, как с каждым глотком на него наваливается чудовищная усталость.
– Ну, тогда до встречи, – усмехнулся мальчик. – Передавай старухе привет.
Это было последнее, что Амин услышал, заблудившись в сгустившемся вдруг тумане.
* * *
Песок был мелким, прохладным и удивительно приятным. Амин по щиколотку утонул в нем и залюбовался нежно-серебристым сиянием, исходящим от каждой песчинки.
Барханы змеями извивались, наползая друг на друга. Юноша с удовольствием вдыхал свежий, прохладный воздух, наслаждался приятной нежностью песка – не жесткого, кусающего, как обычно, а мягкого, словно дорогая перина.
Шаг, второй. Зачем он вообще идет? Куда?
Порыв ветра подтолкнул в спину, и юноша сам не заметил, как очутился на вершине холма. Амин выпрямился, отдышался и замер, открыв рот.
На безоблачном и безлунном небе танцевали звезды – маленькие алмазины искрились, постоянно перемещаясь, выводя какой-то свой загадочный узор, меняющийся как в калейдоскопе. Внизу им вторил песок, искрящийся, точно чешуя или блики на темной воде.
Ветер, снова загудев, толкнул Амина. Скрипнули песчинки, напомнив чей-то давно… очень давно слышанный голос…
Амин вздрогнул, тряхнул головой. Он… зачем он здесь? Он…
Пустыня звала. Мягко, нежно, как голос матери. Уговаривала остаться, махнуть на все и просто наслаждаться долгожданным покоем. Ведь он заслужил… Нет?
Песок заскрипел под ногами, и Амин словно очнулся. И тут же будто из-под земли перед ним возник шатер, заслонивший небо. Темный полог приглашающе распахнулся.
Юноша в последний раз оглянулся и решительно шагнул внутрь.
Здесь тоже не было темно. Скорее сумрачно. Не горела стоящая посреди циновки лампа, и хвала Аллат, потому что освещала бы она…
Амин непроизвольно прижал ладонь к губам и шагнул обратно. Чашечки и мисочки, расставленные по всем традициям бедуинов, оказались сервированы гниющими объедками. Заплесневевший шакр, мясо с копошащимися в нем червями, протухшая вонючая вода…
– Ас-саляму алейка, – раздался позади тихий голос.
Амин обернулся и с криком отшатнулся.
Сгорбленная старуха с интересом уставилась на него пустыми алыми глазницами. И, шагнув ближе, шумно принюхалась.
– Уа-алей… кум… ас-са… лям, – дрожащим голосом с трудом произнес юноша, упираясь спиной в «стенку» шатра.
