Звякнув, по мраморному полу покатились два золотых браслета…
– Вы злоупотребите им еще очень-очень долго, – прошипела царица. – Это он – твоя игрушка, да? – усмехнулась она, обращаясь к танцовщице. – Симпатичный. Что ж, раз явился сам, я не откажу себе в удовольствии…
Красавица, скрипнув, качнулась в ее сторону, точно распушившая перья птица-наседка. Амин, положив руку ей на плечо, шагнул вперед, выставляя джамбию.
– Не стоит, сайеда. Я не хочу вам угрожать, но вы дадите нам уйти.
– Угрожать? Мне? – улыбнулась царица, отводя упавшую на лоб темную прядь. – Сейчас ты умолять меня будешь, мальчик, – и осеклась, заметив знак на клинке. – Что… К-к-как? Как это может… быть…
– Ты знаешь, как отсюда сбежать? – шепнула танцовщица Амину, когда в комнате заметно потемнело и очень ощутимо похолодало.
– Нет, – отозвался Амин, с трудом удерживая разом потяжелевший клинок. – Но что-нибудь придумаем.
– Где-то я это уже слышала, – усмехнулась красавица. – Бросай клинок, обними меня и закрой глаза.
Джамбия как раз в этот момент раскалилась добела – Амин, ахнув, выронил ее, покачнулся.
– Закрой глаза, – повторила девушка, обнимая его.
Потом было странное ощущение полета, яркий свет и голос красавицы:
– Не открывай. – И нежное прикосновение губ к губам.
Амин захлебнулся воздухом.
– Всегда было интересно, как это, если я тоже этого хочу, – тихо произнес лукавый голосок ему на ухо. – Сладко. Мне нравится. Чш-ш-ш-ш, еще не открывай, не открывай… Вот… так.
На «так» Амин почувствовал, что сознание уплывает, а веки наливаются свинцом. Какое-то время юноша еще барахтался на грани сна и яви, но потом, расслабившись, заснул, так и не увидев проносящиеся внизу плоские крыши Мисбаха и всполохи пламени, окутывающие девичью изящную фигуру.
* * *
Верблюд, покачиваясь, степенно плыл по пустыне. Амин тоже покачивался и тоже плыл, пока, окончательно открыв глаза, не свалился с горба на песок.
– Аккуратнее, – усмехнулся идущий за верблюдом Валид. – Ты как?
– Что, – Амин сжал виски пальцами, – что происходит?
Мимо проходили верблюды, люди и даже пара лошадей.
– Что-что, – хмыкнул мальчишка, помогая юноше встать. – Я договорился с караванщиком, поругался с хозяином караван-сарая, забрал у этого бурдюка наш жемчуг, правда, чуть не забыл верблюда, но потом вернулся и увел. И теперь мы идем в Нури. Оттуда рукой подать до Гарибы, если по морю. Ну? Я молодец?
Амин с трудом встал и, хватаясь за верблюда, побрел по песку.
– И что из всего, что я помню, мне на этот раз приснилось? – тоскливо поинтересовался он.
– Ну, – выуживая из рукава кулек с рахат-лукумом, задумчиво отозвался Валид. – Зависит от того, что ты помнишь. Как я тебя целовал, тебе приснилось.
Амин усмехнулся и, покосившись на мальчика, потрепал темную кудрявую шевелюру – мягкую, словно перышки.
– Хорошо, что ты теперь мальчик.
– Что, девушкой я тебе не понравился? – вскинулся Валид. – Всем, значит, нравился, а тебе…
– Когда ты мальчик, с тобой легче, – признался Амин.
– Дурак, – буркнул Валид и, подставляя плечо покачнувшемуся юноше, добавил: – Спасибо. Я не думал, что ты за мной вернешься. Но как ты умудрился подружиться с джинном этой змеи?
– Делать добрые дела, – улыбнулся Амин, – иногда очень полезно. Я не знаю, как, но, кажется, спасли мы с тобой не царевича.
– Ты спас, – поправил Валид. – Хм… Если царица опоила мальчика и приказала искать хумай, джинн вполне мог вселиться в него и попытаться сбежать. Под дурманом алтейки это легче. Тогда понятно: он обязан был оказать тебе ответную услугу. Но я все равно не понимаю, почему ты за мной вернулся?
– И кто из нас дурак? – протянул Амин. – Вот только что теперь будет с Алифом?
– Что-что, – усмехнулся Валид. – Откачают отравленного папашу: царица же не дура, чтобы отравить его до смерти, и будет в Мисбахе и всем царстве мир и покой без всяких змей. Эй, не смотри на меня так. Джинн как-то вселился в твою джамбию, то есть ты как бы… ну, как бы стал его хозяином. А потом, когда ты угрожал царице, он решил ей отомстить. Так что царица-змея мертва, джинн наслаждается свободой. Алиф ничего не помнит. Все рады, все довольны.
– Я не доволен, – вздохнул Амин. – Это была лучшая джамбия из тех, которые я видел.
– Много видел? – поддел мальчишка. – Не знал, что ты оружием интересуешься. Я думал, только ящиками с фруктами… Брось, Амин. Забрать еще и джамбию я бы не смог, уж извини… Кстати, я тут вспомнил. Ты мне желание задолжал.
Амин тихо застонал.
– Танец, – хитро протянул Валид. – Хочу!
– Сейчас? – покосился на него Амин.
Мальчик задумчиво глянул на него.
– Не. В Нури. Не хочу, чтобы все смотрели. Только я-а-а-а.
– Кто там собственник-то? – хмыкнул Амин. – Ладно, будет тебе танец. Поделись лукумом.
Мальчишка с видом «последнюю сладость отбирают» протянул юноше самую маленькую лукумину.
Шагая вместе с караваном и слушая знакомую болтовню Валида, Амин щурился на солнце, пытаясь не обращать внимания на жару.
Рука сама потянулась к широкому поясу и привычно нащупала рукоять джамбии.
Амин замер. И под любопытным взглядом Валида медленно опустил руку. Усмехнулся и потребовал еще лукума. Валид, морщась, отдал ему пустой кулек.
Солнце-Аллат перебирало лучи-волосы, любуясь собственной красотой. Караван медленно шел через пустыню к Нури, городу-порту.
Откуда рукой подать до Гарибы. Если по морю.
Ночь четвертая
Проклятый царевич
– А может, он нам станцует? – предложил кто-то из охранников, протягивая руку за идущей по кругу фляжкой.
Близилось время Вадда, караван остановился на последнюю до Нури ночевку, так что у охранников-бедуинов было время наслаждаться бесплатным представлением, коль скоро неуемный мальчишка снова полез и снова попался.
Предложение встретили одобрительным смехом.
– Щас я вам еще и спою, – зловеще проскрипел мальчик, вскидывая голову и чуть гнусавя из-за разбитого носа.
Амин, обратившись про себя к Вадду, Манат и Аллат по очереди, шагнул к огню в тот самый момент, когда кто-то из пустынников собирался отвесить упрямцу очередную оплеуху.
Заискиваниями и уговорами на этот раз дело не ограничилось. Амин уже не считал, сколько золота отвесил пустынникам, лишь бы дело не дошло до караванщиков. Иначе идти им тогда в Нури снова вдвоем, да еще и без верблюда.
Валид скрипел и рвался в бой, разбитые в кровь губы ему нисколько не мешали. Вместе с заискивающим Амином они составляли прекрасный контраст, так что свое представление охранники все же получили.
