Рссказывают, что ночью тот самый могущественный колдун из Яммы взял своих слуг-джиннов и незамеченным проскользнул во дворец султана Гарибы.
* * *
– Здес-с-сь, – змей сполз с плеча Амина и указал на еле заметную трещину.
– Не, не здесь, – отозвалась рогатая девчонка-бедуинка. Поскребла коготком камень, поморщилась. – Точно не здесь. Ошибся ты, папаша.
– Да что ты понимаеш-с-с-сь, о доч-с-с-сь шайтана, – прошипел змей. – Я жил в этих подзс-с-семельях, когда ты еще не родилась.
– У тебя старческое слабоумие, папаша, – отозвалась джиннья, на всякий случай придвигаясь поближе к Амину. – Когда я тут воровала, никакого подземного хода в этой части города и в помине не было.
– Это было пятьс-с-сот лет назад.
– Угу. А ты тут когда жил? Тысчонку лет назад, а?
Змей, не удостоив ее ответом, заполз в трещину. Девочка-джиннья недовольно поскребла коготком рог – звук получился, как будто она водила острым ножом по стеклу. Амин поморщился.
– Да я Иблисом клянусь, нет тут ничего, – угрюмо сказала джиннья, глядя на него. – Только время теряем.
– У нас его достаточно. Солнце только-только село, – попытался успокоить ее Амин.
– Это тебе так кажется, смертный, – поморщилась девчонка. – Ты не чувствуешь, как магией воняет?
Амин удивленно глянул на нее и покачал головой.
– Везет. Такое чувство, что я на мусорке… Ну чего, папаша, пересчитал местных червяков?
Змей, не глянув на нее, пополз к Амину.
– Не здес-с-сь.
– Я ж говорила!
– Умолкни, о дочьс-с-с шайтана.
Но вела теперь джиннья – в зыбких тенях, мимо застывших фигур стражников. Ее умением, как объяснил Амину змей, была незаметность. «Маленькая… с-с-с… воровка». Наверное, при жизни джиннья действительно была не новичком в воровском деле.
Теперь они остановились у люка – ржавый замок открыла тоже джиннья («Шумишь ты своей магией, папаша»). Вниз вела лестница – в кромешной тьме, поэтому хорошо различалась только залитая лунным светом верхняя ступенька.
– Не бойся, смертный, – джиннья поддерживала ослепшего в темноте Амина. – Я тут еще человеком знаешь сколько раз бегала! С закрытыми глазами дорогу найду!
– А можно… ты ее… с открытыми найдешь? – Амину было страшно, и если ноги он еще заставлял идти, то совладать с тяжелым дыханием никак не мог.
Джиннья в темноте усмехнулась.
– На змея смотри не наступи, он обидится. Обидишься, папаша?.. Скажи, Амин, а что ты сделаешь с хумай, когда убьешь колдуна?
Амин машинально коснулся рукояти джамбии и чуть не упал на очередной ступеньке, потеряв равновесие.
– Не знаю.
– Врешь, – отозвалась джиннья. – Просто… Если вся удача мира все равно будет твоей… Подаришь перо из ее хвоста?
– З-с-с-сачем оно тебе, о дочь шайтана?
– Ты не поймешь, папаша. Я-то пятьсот лет назад была человеком, и просто спала и видела, как заполучу эту несносную птицу…
В темноте послышалось насмешливое шипение.
– Кончай ржать! Ну что, смертный? Поделишься перышком?
Амин, не слушая, замер – впереди мелькнул свет.
– Что там?
– Да шайтан его знает, – отозвалась джиннья, вглядываясь. – Может, стражники. Идем – не волнуйся, не заметят.
Но Амин мог поклясться, что видел знакомую худенькую фигурку Насима, мелькнувшую в чреве одного из темных коридоров.
Очень скоро действительно показался свет. Но не золотой – фонарика, а серебристый – луны. Змей, обвив ногу Амина, скользнул ему на руку.
– Не пугайс-с-ся.
Гротескная тень полуженщины-полукошки прошла мимо. Еще одна остановилась рядом, шумно втянула носом воздух. Грациозно потянулась.
– Папаша прав – не бойся, – шепнула джиннья. – Они нас не заметят. Но вот дальше заклинания начнутся…
– Что это? – выдохнул удивленный Амин, вглядываясь во мрак.
– Гули, – отозвалась джиннья.
Обезображенные женские лица с выпирающими из ртов загнутыми, точно сабли, клыками таращились на Амина зелеными горящими глазами. Стоящая посреди двора стеклянная клетка, в которой метались сгустки огня, освещала двор прекрасно – и Амин об этом пожалел. Лучше бы этих бестий он никогда не видел.
– Не бойся, гули жрут только падаль.
– Не эти-с-с-с, – подал голос Алиф. – Идем с-с-скорее. Они нас-с-с чуют.
Пара гулей действительно прошлась совсем рядом, помахивая загнутыми скорпионьими хвостами. Но впереди замаячил вход на дворцовые кухни, и Амин поспешил вслед за джинньей туда.
Здесь пахло пряностями и жареной дичью. Сновали у длинных столов служанки, совершенно одинаковые, как близнецы. Амин пригляделся и заметил на груди – слишком открытой для приличной человеческой женщины – розовую отметину, словно ожог. Если, конечно, ожог мог быть узорчатым.
– Ифриты, – пробормотала джиннья, и голос ее задрожал. Она и сама прижалась к Амину. – Идем скорее отсюда, смертный.
Но слуги были везде – одинаковые на лицо, с печатями-ожогами. Одни косились на Амина, словно замечали его тень. Другие просто проходили мимо.
По дворцу пришлось покружить, прежде чем змей и джиннья определились наконец куда идти. По коридорам наверх, потом – узенькая винтовая лестница…
Дверь была неприметная, но закрытая на ключ.
– Щас, – джиннья приникла к замку. – Я и не с такими справлялась. А, шайтан, забыла… Смертный, у тебя шпильки не найдется?
Шпильку принес змей – незаметно стащил у проходящей мимо служанки. Та словно бы и не заметила, что аккуратно заделанные волосы опустились ей на плечи.
Со шпилькой дело пошло на лад – джиннья поворчала еще пару мгновений, но потом замок щелкнул. Не убирая шпильку, девчонка приоткрыла дверь, пропуская Амина со змеем, потом аккуратно закрыла, снова поворачивая самодельный «ключ».
В комнате было светло – серебристый лунный свет щедро лился в окно, падал на кровать, высвечивал лежащую и будто бы глубоко спящую девушку.
У Амина перехватило дыхание, зато джиннья, повернувшись, восхищенно прошептала:
– Так вот какая она, хумай!
Змей, соскользнув с запястья Амина, превратился в юношу и потащил джиннью к громоздящимся у стены горам сундуков. Амин скрылся в их тени – и вовремя: красавица резко поднялась.
– Она все равно не может нас видеть, – недовольно шепнула джиннья.
– Она хумай, тебе не ровня-с-с-с, – прошипел Алиф. – Она-с-с-с может.
Подтверждая это, красавица повернулась к Амину – тот вздрогнул, поняв, наконец, что говорил Валид про клетку. Взгляд девушки был мертвый – как у куклы.
