– Вы сказали миссис Фрисби?
– Да. Вы спросили мое имя.
– Как-то связано с Джонатаном Фрисби?
– Да. Он был моим мужем и отцом Тимоти. Джонатан умер прошлым летом. Но откуда вы о нем знаете?
– Не важно, – сказал филин, несколько отстраняясь и смотря на нее по-новому, как-то по-другому. – Скажу одно: его имя было небезызвестным в этих лесах. И если вы его вдова, это совсем другое дело.
Что-то в том, как он это сказал, вселило в миссис Фрисби надежду.
– Что вы имеете в виду?
– Я имею ввиду, мадам, что, возможно, жизнь вашего сына будет спасена. Я не говорил об этом, потому что не видел решения этой проблемы и не хотел подавать бесплотных надежд. Но если вы вдова Джонатана Фрисби – тогда, возможно, стоит попробовать.
– Я не очень вас понимаю, – сказала миссис Фрисби. – Что нужно сделать?
– Я не могу сделать это сам. Вы должны пойти к крысам.
– К крысам? Но я не знаю крыс. У нас с ними ничего общего.
– Не сомневаюсь в этом. У них ни с кем нет ничего общего, кроме как друг с другом. Тем не менее, думаю они вам помогут, а если помогут, то они сумеют.
– Но что они сумеют?
– Они должны перенести ваш дом в место, подальше от плуга.
Теперь миссис Фрисби опять пала духом и с горечью произнесла:
– Вы шутите, сэр, вы несерьезно. Ни одной крысе не под силу перенести мой дом. Он и тяжелый, и большой.
– У крыс на ферме мистера Фитцгиббона есть свои способы, вы ничего об этом не знаете. Они не такие, как мы. Думаю, они не такие, как большинство других крыс. Они тайно работают по ночам. Миссис Фрисби, вы знаете, где их главный вход?
– Внутри розового куста? Да.
– Идите туда. На входе стоит караульный. Его зовут Джастин. Скажите ему, кто вы и что вы пришли от меня. Скажите, что хотите увидеть крысу по имени Никодимус. Думаю, они вас впустят, хотя могут попросить соблюдать секретность. Если они этого попросят, то вы, конечно, вправе поступать по-своему, но мой вам совет: сделайте, как они просят.
Миссис Фрисби была в полном недоумении:
– Секретность? – спросила она. – Секретность чего?
– Я не могу вам сказать, я тоже храню тайну. А также есть много чего я не знаю, хотя я дал им советы по поводу нескольких их проектов.
– Ну, – сказала миссис Фрисби. – Я вообще ничего не понимаю. Но если это поможет спасти Тимоти, то я постараюсь сделать то, о чем они просят.
– Скажи им, – добавил филин, – что я советую перенести дом на подветренную сторону камня. Помни это: на подветренную сторону камня. А также не забудь их имена: Джастин и Никодимус.
– Джастин. Никодимус. На подветренную сторону камня, – повторила миссис Фрисби.
Теперь она настолько запуталась, что даже не подумала спросить, что значила фраза: Скорее всего, крысы знают.
– И, миссис Фрисби, – сказал филин, двигаясь к выходу из дупла, – пожалуйста, поймите, я восхищался вашим супругом, хоть никогда и не встречал его лично. Желаю вам всего хорошего. Надеюсь, что жизнь вашего сына можно спасти. Видите ли, я понимаю вашу нужду, потому что сам столкнулся с похожей проблемой.
– Вы? – удивилась миссис Фрисби, – но у вас нет Дня переезда.
– Я жил в этом дереве, в этом дупле, – сказал филин, – столько, что и не упомнить. Но теперь, когда ветер дует сильнее и раскачивает лес, я сижу здесь в темноте и снизу из ствола, практически у самых корней, я слышу новый звук. Пучки древесины скрипят и один за одним ломаются на холоде. Ветки падают; дерево старое и оно умирает. И все же я не могу после стольких лет уйти, найти новый дом переехать туда, а, возможно, и сражаться за него. Я тоже состарился. В один из дней, в какой-то год дерево упадет, а когда это случится, если я буду жив, то упаду вместе с ним.
После этого грустного предположения филин переступил через порог, расправил огромные крылья и улетел, тихо планируя вниз, в тенистый лес.
Миссис Фрисби последовала за ним по ветке. К ее счастью, Джереми все еще ждал ее там, где она его оставила, хоть и не очень терпеливо.
– Нужно торопиться, – сказал он. – Почти стемнело. Мне не стоит находиться в лесу так поздно.
Миссис Фрисби, которая была абсолютно с ним согласна, забралась на его спину, теперь уже меньше боясь по двум причинам: первая – она начала привыкать к путешествиям по воздуху, а вторая – поскольку в лесу становилось темно, она уже не видела, как далеко была земля.
– Он долго с тобой разговаривал, – сказал Джереми, когда они летели. – Он посоветовал тебе что-нибудь полезное?
– Не знаю, – сказала миссис Фрисби.
Когда филин рассказал о секретности и, в частности, что сам хранил тайну, она не была уверена, что может рассказать Джереми.
– Почему ты не знаешь?
– То есть, он сказал мне кое-что, но не знаю, поможет мне это или нет.
Она решила ответить вопросом:
– Что значит «подветренный»?
Джереми, который, как и все птицы знал о ветре все, знал ответ на этот вопрос.
– Это значит спокойная сторона, сторона, где не дует ветер. Когда дует сильный ветер, ты слетаешь с амбара с подветренной стороны, чтобы не врезаться в стену. Мой отец научил меня этому.
– Понятно, – сказала миссис Фрисби, озадачившись еще больше. Как ветер связан с ее домом?
– Он сказал мне, – наконец проговорила она, решив, что это не навредит, – Пойти к крысам.
– К крысам? – Джереми был озадачен. – Но у нас с ними нет ничего общего.
– Я знаю. Но он думает, что они смогут помочь.
– Но что они могут сделать?
– Он думает, что они смогут перевезти мой дом целиком. Но как они это сделают, я не представляю.
– О, я не сомневаюсь, что они смогут, – сказал Джереми. – Все знают, по крайней мере, птицы, что крысы умеют многое. Они чем-то заняты; никто точно не знает, чем именно. Но точно известно, что они строят себе дом в лесу, у подножья гор. Они уже все расчистили около него. Я бы показал тебе, но сейчас слишком темно.
– Они раньше таскали еду, как и все мы. Но теперь мы видим их с другими вещами – кусочками металла, шестеренками и предметами названия которых я не знаю. Они несут их в тот розовый куст, а что с ними случается там, неизвестно. Но филин знает больше всех. Думаю, что у него с крысами какие-то дела. А еще я никогда не слышал, чтобы они помогали кому-то, кроме себя.
– Я тоже. Но я все равно их спрошу. Больше-то некого.
К тому времени как они долетели до сада, стало практически темно, Джереми не мог больше медлить.
