– Прости, пожалуйста, – тихо сказал он. – Я хотел быть рядом, когда тебя вынимали из восстановительной камеры, но меня вызвали на встречу, уйти с которой я не мог. И я подумал… Я не знал… – Торн вздохнул, досадуя на себя за косноязычие.
– На встречу? – повторила Кресс, не понимая, радует ее это объяснение или огорчает.
Лицо Торна просветлело.
– Ты не поверишь! Сам президент Варгас хотел меня видеть. Президент Американской Республики! Угадай зачем.
Кресс задумалась:
– Чтобы вручить тебе медаль за храбрость?
– Почти. – Синие глаза Торна сверкали от волнения. – Он отдал мне «Рэмпион»!
Кресс удивленно моргнула, а капитан вскочил и принялся взволнованно расхаживать по комнате.
– Ну, точнее, он разрешить мне выкупить «Рэмпион» у армии. Зола попросила президента помиловать меня, если я пообещаю больше не воровать, бла-бла-бла, а еще она рекомендовала нанять меня и мою команду для доставки вакцины от летумозиса в Республику. Но для этого нужен корабль, и президент Варгас предложил мне сделку. Вид у него при этом был такой, словно его заставили жабу съесть. Но надо отдать ему должное, он сделал то, о чем его просили.
Кресс захлопала в ладоши:
– Я так рада за тебя!
– Представляешь, у меня теперь есть официальная работа!
– И ты будешь помогать людям. – Кресс светилась от счастья. – Это я легко могу представить.
– Уверен, только ты и можешь, – капитан остановился и подмигнул Кресс. Та залилась румянцем и опустила глаза, невольно наткнувшись взглядом на гипс. Ему, наверное, теперь придется заново учиться летать.
– Прости за пальцы, – пробормотала она.
– Перестань, – быстро ответил Торн, словно знал, что Кресс начнет извиняться. – Мы со Скарлет собираемся открыть безпальцевый клуб. Может, даже сделаем Золу почетным членом.
Он присел на край кровати и уставился на свою покалеченную руку.
– К тому же я подумываю о кибернетических протезах, вроде тех, что у Золы. Сделаю себе палец со встроенной зубочисткой! Или расческой, – рассеянно проговорил Торн. Кажется, мысли его блуждали где-то далеко. Когда он снова встретился взглядом с Кресс, в его глазах читалась неподдельная тревога. – Прости меня, Кресс. Я… Я чуть тебя не убил и…
– Это Левана чуть меня не убила.
Торн стиснул зубы:
– Но я держал нож. Я чувствовал все, что происходит, и ничего не мог сделать.
– Вот именно: ты действительно ничего не мог сделать, – подтвердила Кресс.
Торн уперся локтями в колени и опустил голову.
– Нет. Я знаю. – Он провел здоровой рукой по волосам. – Я знаю, что это была она, а не я. Но… Кресс. – Он тяжело вздохнул. – Мне, наверное, до конца жизни будут сниться кошмары.
– Ты ни в чем не виноват.
– Кресс, не в этом дело… – Торн потер шею и посмотрел на Кресс так, что она с трудом выдержала его взгляд. Внезапно ей стало жарко. – Я… – Он положил руки на колени и наконец собрался с духом: – Ты останешься в моей команде?
– В твоей… команде? – запнулась от неожиданности Кресс.
– Знаю, ты провела всю жизнь в космосе, вдали от людей и цивилизации, – Торн откашлялся. – Я пойму, если ты откажешься. Если захочешь остаться на Луне… или попросишь отвезти тебя на Землю. Уверен, Кай разрешит тебе пожить у него во дворце. – Капитан помрачнел. – Да, это звучит куда лучше, чем предложение летать на грузовом корабле.
Он снова принялся расхаживать по комнате.
– Но Волк и Скарлет тоже останутся с нами. По крайней мере, пока на Земле не прекратится эпидемия. И я вот еще что придумал!.. Нам придется развозить вакцину по всей Республике. Вряд ли мы увидим много красивых мест, но там точно будут… леса. И горы. И все такое. А когда мы закончим работу, то сможем полететь, куда ты пожелаешь. И побыть там… немного.
От мельтешащего перед глазами капитана у Кресс уже голова шла кругом.
– То есть ты предлагаешь мне работу?
– Да… Нет. – Он замялся. – В некотором роде. Знаешь, когда я вчера репетировал эту речь, у меня получалось гораздо лучше!
Кресс прищурилась.
– Капитан, я все еще под препаратами и, кажется, не улавливаю ход твоих мыслей.
Торн вытаращился на больничную рубашку и магнитное кресло так, будто впервые их заметил.
– Да уж, сиделка из меня отвратительная. Ты хочешь лечь? Нет, тебе нужно лечь!
Не дожидаясь ответа, он обхватил ее одной рукой за плечи, другую просунул под колени и поднял так осторожно, будто она была хрупкой фарфоровой куклой. Кресс старалась не шипеть от боли, пока он нес ее к кровати.
– Так лучше? – спросил Торн, опуская ее на покрывало.
– Да, – не стала спорить Кресс.
Торн не торопился отходить от кровати; он замер, склонившись над девушкой.
– Кресс, послушай. Я не мастер говорить. Во всяком случае, перед тобой. – Вид у Торна был раздосадованный, его пальцы комкали тонкую ткань больничной рубашки. – Но кое в чем я хорош.
Он нашел губами ее губы и прижал Кресс к мягким подушкам. Ахнув, она вцепилась в его рубашку, боясь, что он исчезнет раньше, чем она успеет запомнить этот миг. Но Торн продолжал целовать ее, и Кресс с радостью ответила на поцелуй. Матрас прогнулся – капитан уперся в него коленом, чтобы ненароком не раздавить Кресс и не потревожить швы. Гипс неловко царапнул бедро, но потом Торн поднял пострадавшую руку и свободным большим пальцем очертил контур ее лица. Палец скользнул по щеке Кресс, спустился ниже, остановился в ямке между ключицами. Губы последовали за ним. Тело Кресс плавилось от ласк; если бы Торна можно было запихнуть в бутылку, получилось бы отличное обезболивающее.
Наконец он остановился; жесткие волосы щекотали ей подбородок, горячее дыхание согревало плечо.
– Двадцать три, – невнятно произнес он.
– М-м? – Кресс удивленно распахнула глаза. Торн приподнялся на локте, вид у него был смущенный и виноватый, и радость Кресс начала стремительно таять.
– Ты как-то спросила, сколько раз я признавался девушкам в любви. Я попытался вспомнить всех. Поэтому ответ – двадцать три раза.
Кресс моргнула, медленно приходя в себя. Губы ее не сразу смогли сформулировать вопрос:
– А девушку с Луны, которая поцеловала тебя во дворце, ты посчитал?
– А надо было? – нахмурился Торн.
– Ну, ты же решил посчитать всех.
– Тогда двадцать четыре, – насупился капитан.
Кресс вздохнула: двадцать четыре девушки. Да у нее знакомых меньше!
– И зачем ты мне это рассказываешь?
– Хочу, чтобы ты знала: никогда раньше я не говорил этого всерьез. Я признавался в любви только потому, что так полагается, но ничего не вкладывал в эти слова. Ты – другое дело. Мне еще никогда не было так страшно! Я боюсь, что все испорчу, и ты передумаешь. Звезды, Кресс, кажется, я тебя боюсь!
