– Это дальше. Есть два входа с другой стороны купола. Реголит – один из немногих натуральных ресурсов на Луне, и реголитовая промышленность хорошо развита.
– Так… – Торн почесал за ухом, – выходит, ваш лучший ресурс – это… камни?
Волк пожал плечами:
– У нас их много.
– Это не просто камни, – пояснила Зола, когда ее база данных выдала кучу сведений. – В реголите много разных металлов и соединений. На высокогорьях – больше железа и магния, в низинах – алюминия и кремния. – Она удивилась. – А я думала, что весь металл поставляют с Земли…
– Поставляли и много, но это было давно, – ответил Волк. – Мы стали настоящими экспертами по части утилизации материалов, которые привозили с Земли во время колонизации. Но теперь мы и сами научились много чего производить. Большинство новых зданий построены из материалов, добытых из реголита… Почти вся Артемизия создана из реголита. – Он помолчал. – И из дерева. Мы выращиваем деревья в лесозаготовительных секторах.
Зола перестала слушать. Она уже изучила всю доступную информацию о местных ресурсах и промышленности. Хотя большую часть времени она посвятила исследованию транспортной и радиовещательной систем Луны. И транспорт, и вещание, разумеется, находились под контролем правительства. Левана не хотела, чтобы внешние сектора свободно общались друг с другом. Чем слабее связи между людьми, тем труднее им поднять восстание.
В туннеле раздались удары колокола, и Зола подскочила от неожиданности. Затем прозвучала короткая мелодия.
– Гимн Луны, – пояснил Волк, потемнев лицом, как будто эта песня всколыхнула в нем застарелую ненависть. Затем прозвучал приятный женский голос: «Рабочий день подошел к концу. Отмечайте время и идите домой. Надеемся, вы получили удовольствие от работы и с нетерпением ждете завтрашнего дня».
– С ума сойти, – хмыкнул Торн.
Вскоре они услышали шум шагов множества рабочих, высыпавших на улицу. Волк кивнул, дав знак, что пора идти, и повел их вверх по ступеням. Они поднялись на поверхность. Улицу освещал искусственный дневной свет, изогнутое стекло купола скрывало сияние звезд. Наверху было не лучше, чем в туннеле. Казалось, что вокруг все серое и коричневое. Узкие улочки и убогие домишки с окнами без стекол. И кругом пыль. Так много пыли.
Зола отпрянула, завидев людей – ей все еще хотелось спрятаться, – но никто на них даже не посмотрел. Рабочие, мимо которых они проходили, выглядели усталыми и грязными, у них едва хватало сил, чтобы перекинуться парой слов.
Волк шел, опустив плечи, его взгляд метался между пыльными улицами и искусственным небом. Зола подумала, что его, возможно, смущает, что они видят его прошлое. Она попыталась представить Волка обычным ребенком, у которого были и любящие родители, и дом, где он рос до того, как его забрали и превратили в хищника.
Каким бы невероятным это ни казалось, но каждый солдат Леваны, каждый из ее мутантов точно так же начинал этот путь. Сколько из них радовались возможности вырваться из секторов, где воздух пропитан пылью, а легкие отравлены? Скольким пришлось оставить свои семьи?
Она вспомнила надпись на стене: «Вы не видели моего сына?»
Волк указал на узкую улочку:
– Нам туда. Большая часть жилых улиц находится на окраинах сектора.
Они пошли за ним, опустив головы и подражая тяжелой походке рабочих. Это давалось нелегко – адреналин бурлил в крови, а сердце Золы мчалось галопом. Первая часть ее плана уже пошла наперекосяк. Она не представляла, что делать, если и теперь ничего не выйдет. Ей было просто необходимо, чтобы родители Волка оказались живы и поддержали их. Им нужно было укрытие, которое могли предоставить только они – надежное место, где можно спрятаться и решить, что делать. Заглядывать дальше Зола пока не могла. Главное – найти убежище, а потом можно будет думать о революции.
Они ушли совсем недалеко от туннеля, когда Зола заметила первых гвардейцев: они были вооружены, лица закрыты масками, защищающими от пыли. Золу бросило в дрожь от одного их вида. Она оглянулась, пытаясь обнаружить ауру хотя бы одного мага. Она еще ни разу не видела, чтобы гвардейцы действовали самостоятельно, но сейчас не могла никого засечь. Каким же образом несколько гвардейцев со слабым даром держат в подчинении сотни одаренных жителей Луны? Как это получилось? Зола понимала, что лунатики в этих секторах далеко не так сильны, как Левана и ее двор, но с несколькими гвардейцами они вполне моли справиться. И тут же сама себе ответила: гвардейцы обходились без мага, потому что были опасны сами по себе. Люди могли взбунтоваться, убить гвардейцев или подчинить их своей воле, но это вызвало бы гнев королевы. И гвардейцы – уже под защитой мага – явились бы сюда, чтобы учинить жестокую расправу.
Проходя мимо гвардейцев, Зола отвернулась. Они пересекли центр купола, где посреди пыльной площади стоял фонтан; рабочие обходили его с двух сторон. В центре фонтана возвышалась статуя с лицом, закрытым вуалью, и с короной на голове. Чистая вода лилась из ее распростертых рук, как будто она давала людям саму жизнь.
От этого зрелища у Золы застыла в жилах кровь. Правлению Леваны было чуть больше десяти лет, но она уже успела оставить свой след даже в этих отдаленных секторах. И несмотря на красоту и умиротворение, которые дарил фонтан, от него исходила и какая-то невидимая угроза.
Они шли за редеющей толпой мимо заводских зданий и складов, откуда пахло химикатами. Наконец показались жилые дома, хотя называть их домами можно было с большой натяжкой. Это были лачуги, теснившиеся вдоль улиц, и чем-то напоминавшие переполненную Башню Феникса в Новом Пекине. Теперь Зола поняла, что имел в виду Волк, когда говорил, что они стали экспертами по утилизации материалов. Каждая стена, каждая крыша выглядели так, будто их не меньше ста раз собирали и разбирали, и наконец спаяли или скрутили болтами. На Луне не было ржавчины, разъедающей металл, но со временем материалы все равно приходили в негодность. Семьи переезжали, разрастались, менялся их состав, и каждый раз дома ломали и собирали заново. Все вокруг было завалено металлическими листами и досками, которые ждали, когда их снова пустят в дело.
Волк застыл. Нервы у всех были напряжены до предела. Зола обвела взглядом окна ближайших домов и приготовилась к атаке.
– В чем дело?
Волк молчал, на отводя глаз от домика в самом конце улицы.
– Волк?
Он тяжело дышал.
– Может, там ничего и нет, но мне кажется, что… я учуял свою мать. Мыло, такой знакомый запах… хотя я почти ничего не помню…
Он выглядел испуганным, но в глазах таилась надежда.
На окнах некоторых лачуг висели ящики с цветами, кое-где в них даже росли живые цветы. Дом, на который смотрел Волк, был одним из таких – под окошком они увидели облако голубых ромашек. Цветы были простым и изящным проявлением красоты, ярким пятном среди окружающего уныния.
Беглецы остановились перед домом. Здесь не было даже маленького дворика, лишь бетонный пятачок у самой двери. А единственное окно было разбито и затянуто выцветшей тканью.
