Она старалась не думать о встрече с его матерью. Все происходящее казалось ей каким-то нереальным.
– Да, Кай – император. – Она подоткнула ткань на окне. – Как-то непривычно так его называть… Ведь целых восемнадцать лет по всем каналам, передающим сплетни о знаменитостях, говорили о самом популярном принце на Земле. – Она села, скрестив ноги, и положила себе на колени комковатую диванную подушку. – Когда мне было пятнадцать, его фотография висела у нас стене. Бабушка вырезала ее из коробки с хлопьями.
Волк нахмурился. Скарлет продолжала:
– У половины девчонок в мире была фотография с той самой коробки.
Волк хрустнул суставами, и Скарлет усмехнулась: ей нравилось его дразнить.
– О, нет! Ты же не собираешься выяснять, кто из вас круче? Иди ко мне…
Она поманила его, и уже в следующую секунду он сидел рядом с ней, прижимая ее к груди. Яростное пламя в его глазах погасло. Такая буря эмоций была в новинку для Скарлет, которая привыкла к тому, что Волк достаточно робок с ней. На «Рэмпионе» он постоянно говорил о своих чувствах; он не хотел рисковать хрупким доверием, которое возникло между ними после того, как они вернулись из Парижа. Сейчас, когда он целовал ее и обнимал, Скарлет казалось, что тем самым он заявляет свои права на нее. Раньше Скарлет разразилась бы тирадой о независимости, но теперь она и сама считала, что Волк принадлежит ей и только ей – с того самого момента, когда он выбрал ее, а не стаю. Затащив Волка на борт «Рэмпиона» и навсегда отрезав от прошлой жизни, Скарлет приняла решение за них обоих. И сейчас он принадлежал ей так же, как она – ему.
Но ей хотелось быть уверенной, что между ними все по-прежнему. Раньше Скарлет думала, что, когда все закончится, Волк вернется вместе с ней на ферму. Но сейчас, когда он снова увидел мать, единственного родного человека, который у него остался, Скарлет не могла считать как прежде, будто только она занимает важное место в его жизни. Она знала: несправедливо требовать, чтобы Волк выбирал между ней и семьей, которую у него когда-то отняли. Несправедливо – ни сейчас, ни позже. На кухне хлопнула дверца шкафа, и Скарлет тряхнула головой, прогоняя мысли, к которым не была готова. Во всяком случае, не теперь, когда они только что снова обрели друг друга. Она слышала, как Торн что-то сказал о высушенном и замороженном картоне, а Ико упрекала его за то, что он не учитывает интересы тех, у кого нет вкусовых рецепторов. Скарлет положила голову Волку на плечо:
– Я так за тебя волновалась…
– Ты волновалась? – Волк отстранился немного, чтобы посмотреть на нее. – Скарлет, они схватили тебя, а я ничего не мог поделать. Даже не знал, жива ли ты… – Он содрогнулся. – Я бы убил любого, чтобы добраться до тебя. Я бы сделал все, чтобы тебя вернуть. От полного помешательства меня спасло только то, что мы все время искали способ попасть сюда. – Он помрачнел. – Хотя пару раз я был близок к тому, чтобы сойти с ума.
Скарлет пихнула его локтем.
– Как ни странно, это звучит довольно романтично.
– Обед готов, – сказал Торн, выходя из кухни с тарелкой в каждой руке. – Я имею в виду сырой коричневый рис, пересоленное мясо и засохшие крекеры. Вы, лунатики, определенно умеете жить с размахом.
– Мы брали продукты только из кладовой, – сказала Зола, когда они с Ико вошли в комнату, где едва хватало места на всех. – Свежей еды уже мало, а Маха и так делится с нами последним.
Скарлет посмотрела на Волка.
– Я думала, ты никогда раньше не ел помидоры и морковь, потому что овощи на Луне не растут. Но это же не так, да? Просто во внешние сектора их не привозят?
Он пожал плечами без малейшего намека на жалость к себе.
– Не знаю, что они там выращивают в сельскохозяйственных секторах, но уверен, что их огороды не сравнятся с фермой и садами Бенуа.
Его глаза блеснули, и Скарлет к своему удивлению снова покраснела.
– Меня уже тошнит от вас, – проворчал Торн.
– Уверена, все дело в вяленом мясе, – сказала Зола, отрывая зубами кусочек.
Еда не выглядела аппетитной, но в зверинце Скарлет кормили такой дрянью, что сейчас она ела даже с удовольствием. Зима вышла из ванной и села прямо на пол, рядом с маленьким столиком. С ее темных кудрей капала вода. Блузка сидела на ней довольно плохо, да и брюки оказались слишком короткими, но это ее ничуть не портило. Все сразу замолчали. Зима выглядела печальной, она рассеянно оглядела стол.
Скарлет заговорила первой, придвигая к ней тарелку с крекерами.
– Я знаю, это не то, к чему ты привыкла, – сказала она, – но все-таки нужно поесть.
Зима вспыхнула от обиды.
– Я не какая-нибудь особенная. – Она посмотрела на крекеры, и выражение ее лица стало мягче. – Просто до сих пор я не понимала, как много всего у меня было. Я знала, что жизнь во внешних секторах хуже, но не думала, что все настолько плохо. Другие голодали, а я каждый вечер сидела за праздничным столом. – Вздохнув, она села на корточки и сложила руки на коленях. – Нет, я не голодна. Пусть кто-нибудь съест мою порцию.
– Зима…
– Я не голодна, – повторила она, и в ее голосе звучала непривычная твердость. – Я не смогу есть, даже если попытаюсь.
Скарлет нахмурилась, но не стала вмешиваться. В конце концов, крекеры съел Волк, правда, выглядел он при этом виноватым.
– Ты сказала, что Ясин сообщил вам, где нас найти? – спросила Зола. Она держалась напряженно, и было понятно, что Ясина здесь недолюбливают. – Как он узнал?
– Могу предположить, – сказала Зима, – что ему об этом рассказала ваша маленькая подруга.
– Наша маленькая подруга? – переспросила Зола. Зима кивнула:
– Кажется, ее зовут Кресс.
Наступившее молчание первым прервал Торн.
– Кресс? Ты видела Кресс?
– Я не видела ее уже несколько дней, но Ясин заботится о том, чтобы она была в безопасности.
– О! Я как раз вспомнила… – Скарлет вытащила маленький цилиндр. – Ясин дал его мне и сказал, что в нем сообщение от друга. Может быть, он имел в виду Кресс?
Не успела она договорить, как Торн выхватил у нее цилиндр и подбросил на ладони.
– Что это такое? И как оно работает?
Зола вставила цилиндр в голографический узел на стене. Посреди комнаты замерцала голограмма. Скарлет видела девушку-хакера только один раз и ни за что не узнала бы ее теперь: длинные непослушные волосы были коротко острижены, а бледная кожа стала темнее, ее явно касались солнечные лучи. Торн встал перед голограммой, как раз когда она начала говорить: «Всем привет! Если вы это видите, значит, наши добрые друзья из дворца нашли вас. Как бы я хотела оказаться сейчас с вами! Тот, кто сейчас заботится обо мне, предлагал уйти и мне, но я должна остаться, чтобы организовать их побег. Я уверена, вы меня поймете. Хочу, чтобы вы знали: со мной все в порядке. Я в безопасности и не ранена. Я верю, что вы придете за мной. Когда это случится, я буду готова. А пока обещаю быть осторожной и никому не показываться на глаза».
