– Ну так что: идем в доки искать труп аспиранта или пасем киллера дальше?
– Не только пасем, но и берем! – отрезал Мотыльков. – Надо же как-то искупать свою вину… А тело и без нас отыщут!
– Надо все же вызвать подкрепление. – Степан оптимизма напарника не разделял и потянулся к рации, намереваясь найти-таки общий язык с упрямым передатчиком.
– Не вздумай! – остановил его Мотыльков. – Спугнем ведь! Заметит суету и ускачет в горы – ищи-свищи его потом. Доведем до места, а там видно будет: или арест, или пуля в башку! Я, Степа, из такой винтовки не промахиваюсь!
И Мотыльков кивнул на заднее сиденье, куда он предусмотрительно забросил прихваченный из офиса «клерон».
Степан не посмел перечить грозному полковнику и плавно тронулся вслед отъехавшему такси с рефлезианцем. Петербуржец старался двигаться так, чтобы между ними было как минимум несколько попутных машин: незыблемое правило автомобильной слежки.
Наделавший беспорядка рефлезианец бежал прочь из города, что для содировцев не было удивительным: после столь бурно проведенной ночи ему глупо было оставаться теперь не только в Ницце, но и во Франции. Стажеры крепко повисли на хвосте у такси, да и упустить его было сложно – загородное шоссе шло на восток строго по побережью и никаких развилок, кроме съездов к морю, не имело.
– Не иначе как в Монте-Карло направляется, – определил Степан и процитировал: – Эх, дайте мне один билет до Монте-Карло…
Мотыльков приопустил стекло, после чего, игнорируя пепельницу, по исконно российской привычке щелчком выбросил на дорогу окурок и едва не угодил в обгоняющих их мотоциклистов.
«Рисковые парни, – подумал полковник, закрывая стекло. – Без шлемов гоняют…»
И внезапно опознал сидевшего за рулем мотоцикла очкастого парня: боже ты мой, так ведь это аспирант, живой и невредимый!
Степан успел разглядеть только спины мотоциклистов, и ему пришлось поверить коллеге на слово: Жак Бриоль не погиб, а только что вместе с каким-то лохматым типом – возможно, тоже рефлезианцем – пронесся от них на расстоянии вытянутой руки.
– Держу пари на остатки командировочных, что все эти отщепенцы скоро соберутся в одном месте! – предложил он.
– Тут и спорить не о чем, – не стал отрицать очевидное Мотыльков. – Тем лучше – возьмем всю шайку скопом.
Гнаться за спортивным байком содировцы даже не попытались, а предпочли придерживаться намеченного плана – слежки за ключевой фигурой ночного переполоха. Такси в очередной раз прибавило скорость, вынудив Степана сделать то же самое, однако петербуржец, опасаясь быть рассекреченным, дал рефлезианцу возможность немного оторваться.
Благодаря этому отставанию, продлившемуся дольше запланированного, стажеры прошляпили момент, когда рефлезианец сошел с дистанции. «БМВ» содировцев только-только миновал отделяющий его от цели выступ скалы, а высадившее рефлезианца такси уже разворачивалось в обратном направлении. Самого пассажира простыл и след – обочина была пуста.
– Вот паскудник! – вскричал раздосадованный Мотыльков, всматриваясь в растущие вдоль дороги густые лавровые заросли. – Неужто слинял?
Все это могло быть обычной уловкой: рефлезианец притаился в кустах и сейчас пристально следит за дорогой – если слежка за ним имела место быть, потерявший объект преследователь засуетится и остановится.
– Не дергайся и сворачивай вон туда, – Мотыльков указал напарнику на ведущий к морю накатанный рыбацкими грузовиками проселок. – Делаем вид, что мы именно в эту деревню и едем.
– Логично, Серега, – поддержал его Степан. – Сдается мне, шайка наверняка сюда пожалует – лучшего места для отплытия в нейтральные воды не сыщешь. Надеюсь, не опоздаем…
Проселок довольно скоро вывел содировцев на побережье. Стажеры передумали заезжать в деревеньку и бросили машину в придорожных кустах на окраине.
– Давай вон на тот холм, – распорядился Мотыльков, вытаскивая из «бардачка» бинокль. – Отсюда мы один хрен ничего не разглядим.
Собирая на свои цивильные костюмы все виды колючей местной флоры, напарники вскарабкались на каменистый пригорок, с которого прибрежный поселок просматривался как на ладони. Запыхавшийся от вынужденного скалолазания Мотыльков отер со лба пот, затем поднес бинокль к глазам и осмотрел окрестности.
Деревенька в этот ранний час уже проснулась: мужчины распутывали снасти и заводили дизеля рыболовецких катеров, в хлопотах им помогали женщины, видимо привыкшие подниматься на заре вместе с мужьями. Рыбаки на латаных-перелатаных моторных скорлупках один за другим отчаливали от пирсов на свой нелегкий каждодневный промысел.
Бегло осмотрев местность, Мотыльков передал бинокль Степану: авось тому посчастливится выведать больше. И вправду, не успел еще петербуржец полностью окинуть взглядом окрестности, как сразу обнаружил нечто любопытное.
– Вот интересно, какого черта сюда занесло эту посудину? – хмыкнул он. – Туристам тут делать абсолютно нечего, а катерок иначе как прогулочным не назовешь… Глянь-ка вон туда, на десять часов.
Мотыльков забрал у него бинокль.
Познания Сергея Васильевича в классификации морских судов были поверхностными – моряков в его крестьянской династии не бывало отродясь, – и все оставшиеся в поселке катера были для него одинаковы. По тому, как бинокль в руках полковника нервно зарыскал из стороны в сторону, Степан понял, что коллега испытывает затруднения.
– Левее!.. Еще! – скорректировал он напарника. – Белый катер с синими полосами. Тот, что «Мурена» называется. Неужто не видишь?
– Катер как катер, – пробурчал Мотыльков. – Разве что новый.
– А где траловые лебедки, где ящики для рыбы, где снасти, где сам трал, в конце концов?
Действительно, все перечисленное Степаном на «Мурене» отсутствовало.
– Девку на пирсе видишь? – спросил петербуржец. Эту изящную, в отличие от плотных рыбачек, молодую особу Мотыльков, конечно же, не мог не заметить. – Маячит, словно кого-то ждет, да и одета… Не выходят в кроссовках на рыбную ловлю.
– М-да… – Мотыльков призадумался: в последние шесть часов Степан ошибался редко. – Наверное, следует подойти поближе, а то, если ее дружки прибегут, боюсь, опоздаем.
Двигаясь перебежками по колючим зарослям, содировцы начали подкрадываться к заинтересовавшему их пирсу. Держа наперевес вытащенный из машины «клерон», Мотыльков снова ощущал себя в настоящем деле, и от этого ноздри его раздувались в возбуждении, как у дорвавшегося до скачек старого рысака.
Шум прибоя заглушил шаги содировцев. Мотыльков и Степан сумели подобраться к пирсу практически вплотную и затаились в прибрежном кустарнике. Расстояние позволяло разглядеть даже нервно прикушенную губку прохаживавшейся возле катера девушки. Спортивная фигурка незнакомки также косвенно указывала на принадлежность этой очаровательной особы к рефлезианцам.
