Мотыльков первым заметил приближение приятелей девушки и предупреждающе толкнул в бок Степана. Напарники вжались в камни и стали дышать тише шелеста травы и реже впавших в анабиоз рептилий.
Кем был шедший первым рослый брюнет латиноамериканской наружности, полковник не знал, но он видел его тридцать минут назад на заднем сиденье мотоцикла, за рулем которого восседал Жак Бриоль. Сам мсье аспирант шагал следом за брюнетом, спотыкаясь и все время оборачиваясь. Прикинувшийся облепленной репейником кочкой, Сергей Васильевич мысленно возблагодарил как прозорливого Степана, так и себя за то, что вовремя прислушивался к его дельным советам. Рефлезианское место сбора они вычислили со снайперской точностью.
Девушка бросилась навстречу брюнету, при этом напрочь игнорируя шедшего рядом с ним Жака Бриоля. Брюнет взволнованно стал ей о чем-то толковать. Поскольку на аспиранта они даже не смотрели, Мотыльков догадался, что речь сейчас идет об отсутствующем главаре, или кем там у них считался этот рефлезианский безумец. В итоге девушка опустила плечи и, угрюмо глядя под ноги, направилась к катеру, а брюнет оперся о перила пирса и стал напряженно вглядываться туда, откуда они с Жаком только что явились. Было заметно, что он тоже на взводе.
«Так-так! И где же, интересно, мой закадычный друг? – нервозность девушки и брюнета невольно заразила и Мотылькова. – Вот уж никогда бы не подумал, что он может заблудиться!»
Время шло. Все ждали главное действующее лицо ночного спектакля, а оно почему-то запаздывало.
План захвата созрел в голове полковника стихийно. Приступить к действиям его вынудило не появление рефлезианского диверсанта – невольной причиной этого стал беглый аспирант. Отиравшийся в сторонке Жак, которого никто не думал охранять, что явно указывало на добровольный характер его побега, ощутил перед дальней дорогой естественную потребность опорожнить мочевой пузырь. Но, будучи истинным французом, он постеснялся делать это при мадемуазель. Оглянувшись и поняв, что предоставлен сам себе, Жак деликатно отошел к кустикам и принялся расстегивать ширинку прямо над головами схоронившихся под ними содировцев.
Мотыльков не мог точно сказать, что именно подстегнуло его к действиям: идущий в руки заложник или нежелание вспоминать потом на родине, как ему на голову нахальным образом помочились в окрестностях Монте-Карло. Впрочем, случись подобное в России, едва ли полковник обиделся бы меньше, но это уже другой вопрос.
Существует старая шутка о мужике, который удалился в лесок по малой нужде, встретил там медведя, а потому заодно справил и большую. Нет, конечно, при появлении перед ним как из-под земли двух громил Жак Бриоль до кульминации этого анекдота не дошел, но был от подобного конфуза очень недалек. Тот из громил, что был пониже и поупитанней, ухватил его за шею и приставил пистолет к виску, а высокий, впрямь смахивающий на медведя, здоровяк сначала ошарашил Жака прикладом автомата в живот, а затем вскинул оружие и проревел на весь берег:
– Эй, вы, двое, лицом в доски и руки на затылок! Или я снесу вашему приятелю его тупую башку!
Брюнет от неожиданности даже присел, а только что запустившая мотор катера девушка принялась озираться по сторонам, пытаясь определить, откуда исходят грозные вопли.
Видя, что рефлезианцы колеблются, Мотыльков рявкнул еще громче, а Степан надавил на висок заложника пистолетным стволом с такой силой, что аспирант заверещал от боли.
Ценность Жака Бриоля для рефлезианцев действительно оказалась высока – брюнет и девушка медленно опустились на пирс и, не сводя с содировцев злобных взглядов, скрестили пальцы рук на затылках.
– Лежать! – продолжал неистовствовать полковник, осторожно приближаясь к сходням пирса. Следом за ним Степан волочил за шею Жака. – А теперь ползком в будку! Патлатый – ты первый! Я считаю до пяти, и ты – внутри: раз!..
– Нет, товарищ полковник, вы определенно нравитесь мне все больше и больше, – Мефодий старался говорить спокойно и двигаться по пирсу медленно, опасаясь, как бы засевшие в лодочном домике Мотыльков с напарником не натворили с перепугу глупостей. – Можете считать это комплиментом, но сегодня вы превзошли даже ваших бесподобных миротворцев!..
Действительно, полковник и его приятель оказались на высоте. А вот акселерат, уйдя от юпитерианцев, впал в эйфорию от близкой победы и напрочь пренебрег элементарными мерами безопасности. Он даже не выяснил, есть ли за ними слежка или нет. Вот только кого выследил Мотыльков: его или Мигеля? Конечно, его – хваленого акселерата! Опытный мастер ни за что бы так не опростоволосился.
Почуяв неладное, Мефодий сразу же осмотрелся и, к некоторому облегчению, выяснил, что рычащий в лодочном домике Мотыльков явился сюда только в сопровождении напарника. Однако акселерат не сомневался, что подкрепление полковника уже на подходе. Разумеется, исполнителю было невдомек, что такие ушлые сыскари не смогли разобраться в устройстве элементарного передатчика и потому никакого подкрепления не ожидали.
Перед тем как заглянуть внутрь лодочного домика, Мефодий кашлянул и показал в дверной проем свои пустые руки. И только после этого рискнул туда заглянуть.
Первыми акселерат увидел Мигеля и Кимберли. Они лежали лицами вниз по разным углам, будто собрались загорать, только почему-то прямо в одежде и не выходя из помещения. Свирепый русский полковник смог привести их в столь унизительное положение лишь одним способом – угрозой прикончить Жака; другой угрозы, даже угрозы собственным жизням, исполнители вряд ли бы испугались. Несмотря на озлобленность, Кимберли при появлении друга обрадовалась и постаралась улыбнуться: он вернулся, и пусть при таких неприятных обстоятельствах, но их встреча состоялась.
Мотыльков держал под прицелом автомата все помещение и дверь, его товарищ ограничился более мелкой целью – головой Жака Бриоля. Оба охотника на рефлезианцев нервозности не выказывали и ясно давали понять, что при случае ни один из них не промахнется. Аспирант, чья шея словно удавом была охвачена крепкой рукой оперативника, кажется, уже не дышал, лишь моргал и только этим отличался от мертвеца.
– Замри на месте! – велел Мотыльков рефлезианцу.
– Замер – что дальше? – поинтересовался Мефодий, думая о том, успеет ли он справиться с двумя крепкими землекопами до того, как один из них нажатием на спусковой крючок аннулирует все его ночные старания.
– Медленно – повторяю: медленно! – сними с крюка цепь и свяжи своих приятелей. Но сначала отстегни и брось сюда свои и их сабли!..
Что-то странное, однако, было в глазах полковника. Поначалу приняв это за сдерживаемое волнение, вскоре акселерат понял, что ошибается. Волнение ощущалось у напарника Мотылькова, но не у самого Сергея Васильевича.
Мефодию казалось, что стоит лишь пристальнее всмотреться в глаза Мотылькова, как речь его сбивалась, а веки переставали моргать.
Объяснение этому имелось, и было оно вполне логичным, если бы не один нюанс: полковник служил с миротворцами, и мозг его просто не мог в свое время не подвергнуться их блокирующему вмешательству. Другими словами, не стой Мотыльков на переднем крае борьбы с рефлезианской угрозой, акселерат с полной ответственностью заявил бы, что мозг содировца абсолютно не пострадал от юпитерианской блокировки каналов телепатической связи между землекопами и смотрителями. Служить миротворцам и быть для них потенциальной угрозой – не верилось, чтобы юпитерианцы допустили по отношению к Сергею Васильевичу такую невероятную халатность.
