«Какая проникновенная речь! – подумал Мефодий, мысленно уже умерший, а потому равнодушный к угрозам. – Сколько эмоций! Я бы, конечно, и рад задрожать от страха, да не могу. С таким же успехом, уважаемый Повелитель, можете пугать вот эту стену. Эффект будет аналогичный!»
– Оставляю вас наедине, – обратился Юпитер к Афродите, видимо почувствовав, что той недостаточно простого созерцания поверженного обидчика и хочется большего. – Я, конечно, понимаю ваши непростые взаимоотношения, однако прошу: будь почтительна к последнему землянину, ведь мы же не столь негостеприимные существа, как они.
Скромно потупившись, Афродита терпеливо дождалась, пока Повелитель удалится, после чего взгляд ее загорелся такой злобой, что назвать его прекрасным язык уже не поворачивался. Впрочем, онемевший язык Мефодия и так не поворачивался.
– Давно не виделись, дружок! – прошипела юпитерианка и в качестве приветствия постучала по стеклу аквариума рукой-протезом, наверняка работы своего гениального сына. – Что-то ты неважно выглядишь! Не заболел ли? Или, может, подбросить тебе туда парочку рыбок, чтобы не скучал? Знаешь, таких рыбок, которые питаются себе подобными, – я видела их в ваших морях. А потом я бы с удовольствием наблюдала, как они медленно отъедают от тебя по кусочку и растут, чтобы назавтра отхватить кусок побольше!
«Смейся, смейся, – мысленно смеялся ей в ответ акселерат. – Обидно небось, что не можешь до меня и пальцем своим искусственным дотронуться? Я ведь теперь неприкасаемый – Последний Из Землян! Поэтому пугай не пугай, приказ Повелителя – закон. Прикажет танцевать передо мной танец живота – будешь танцевать как миленькая, а прикажут ублажать неприкасаемого – будешь ублажать!»
Почему-то от подобных язвительных мыслей исполнителю полегчало гораздо сильнее, чем от разного рода самовнушений. В какой-то мере было приятно снова встретиться с небожительницей, о которой у него осталось столько потрясающих воспоминаний. И все-таки сегодня Афродита не походила на ту очаровательную собеседницу с мальдивского кораллового атолла, где они с Мефодием провели двое дивных суток. Впрочем, кто был виновен в этой перемене, как не сам Мефодий и его безжалостный слэйер?
– Жалко, что не я добралась до тебя первой! А то бы… – И ноготки на искусственных пальцах Афродиты прошлись по стеклу аквариума, оставив на нем отчетливые борозды. – Знаешь, мерзавец, как теперь больно перевоплощаться в материальное обличье и обратно? Ну ничего, я прикажу сыну, чтобы он заставил тебя помучиться! Обещаю, ты еще стократно пожалеешь, что в свое время не послушался меня! Тысячекратно!..
«Не знаю, мамочка, но, по-моему, твой Сагадей обо мне совершенно другого мнения, – подумал Мефодий и хотел было недоуменно пожать плечами, но спохватился и потому пожал ими мысленно. – Между прочим, из вас троих он мне больше всех понравился: рожи страшные не корчит, растерзанием не пугает, стекло не царапает… Хотя кто знает, может, и академик Павлов своих собачек с ладошки подкармливал перед тем, как…»
– Мучить, мучить и мучить! – не унималась Афродита. – Каждый час до смерти будет казаться тебе вечностью! Я лично прослежу за этим!..
Фантазия у богини любви и красоты оказалась богатая, и в течение получаса она красочно рисовала сцены членовредительств, которым вот-вот подвергнется искалечивший ее акселерат. Никогда до этого не думал Мефодий, что самое прелестное создание во Вселенной склонно ко столь извращенному садизму. Исполнителю не суждено было видеть, с каким упоением Афродита кромсала людские тела на центральной площади Староболотинска, иначе бы он сомнений не испытывал.
Большинство планов жестокого возмездия юпитерианки строилось не на каноническом «глаз за глаз» – то есть руки за руки, – а почему-то зацикливалось на гениталиях Мефодия, что было далеко от понятий справедливости. Все процедуры небожительница распланировала в строго определенной последовательности, а подытожить их намеревалась оскоплением, правда, если к тому моменту, следуя логике ее планов, от достоинства акселерата могло еще что-то остаться. Чисто по-человечески Мефодий Афродиту понимал, но чисто по-мужски согласиться с ней не мог и не хотел.
Отведя душу, юпитерианка немного поостыла. Видимо, все-таки поняла, что посылать проклятия безжизненному куску плоти – занятие довольно глупое. Оставив еще несколько царапин на стекле напротив промежности исполнителя, юпитерианка на прощание злобно рассмеялась и, издевательски покачивая бедрами, удалилась.
Вновь акселерат оказался предоставлен сам себе, вновь перед его глазами нарисовалась зеленая стена. Вот только мысли его на этот раз упрямо не хотели возвращаться в прежнее русло. Они роились в голове, сменяли друг друга, но ухватиться хотя бы за одну из них никак не получалось. Такое бывало с Мефодием раньше, когда он пытался вспомнить нечто важное, но его постоянно отвлекали, мешая сосредоточиться…
«Проклятый Юпитер, о чем же ты говорил, когда я оправлялся от шока после твоего появления?.. Что-то об Усилителе… Что-то о деревьях… Что-то о проблемах транспортировки Усилителя… Проблемы из-за деревьев?.. Нет, о проблемах говорил Сагадей… А о деревьях, кажется, Юпитер… Совсем голова перестала работать! Сам уже в дерево превратился: руки-ноги деревянные и питаюсь методом всасывания питательных веществ… Стоп! Вот оно: Усилитель, превращенный в дерево! Отсюда и проблемы его переправки с Земли. Боятся, гады, что не сумеют сохранить Усилитель-дерево в условиях Космоса в целости и сохранности до обратной дематериализации! Боятся, что Космос убьет живую древесную ткань и дематериализация Усилителя окажется под угрозой!»
Безусловно, когда Сагадей говорил об идеальной интеграции Усилителя к земным условиям, он имел в виду именно это. Спрятать дерево в непроходимой таежной местности, не нанесенной ни на одну карту и окруженной сплошными болотами… Сегодня подобное не могло считаться идеальной маскировкой – современная техника землекопа позволяла ему осушать болота и прокладывать дороги в любой глухомани. Но во времена Хозяина азиатский Север, суровый и необжитый, олицетворял собой идеальное место для сокрытия превращенного в дерево Усилителя. Наверное, не думал тогда Хозяин, что нога любимого им землекопа, а тем более небожителя, когда-нибудь ступит в те мрачные места.
Мефодий припомнил краткий курс истории Человечества по исполнительской программе Просвещения. Адам и Ева – прототипы землекопа – прислуживали Хозяину в его резиденции и случайно угодили в излучаемое Усилителем энергетическое поле, после чего и начались проблемы человеческого варианта два и остального Человечества. В жалких обрывках чудом дошедшей до современного землекопа информации это подавалось как «вкушение запретного плода с древа познания Добра и Зла»…
С древа!
Значит, факт сей был отнюдь не художественной аллегорией гораздого на выдумки землекопа! Значит, кусочек Истины прорвался-таки через препоны кодировок мозга человеческого варианта два и занял положенное место в его красочных летописях! Получалось, что пусть и иносказательно, но землекоп знал об Усилителе даже больше, чем все исполнители, вместе взятые!
Действительно, «древо познания Добра и Зла»! При обнаружении его юпитерианцы тут же явили Человеку свою настоящую личину. И как в предыдущий раз, новое «вкушение запретных плодов» опять вылилось в ужасную по масштабам трагедию…
