Обкомовское бомбоубежище являлось стратегическим объектом, поэтому было сохранено и законсервировано. Вход в него завесили тяжелой портьерой, дабы взрывоустойчивые проклепанные врата не пугали будущих Шостаковичей и Глинок своим откровенно милитаристским видом. Но сегодня, когда о консерватории напоминали лишь разбросанные повсюду обломки музыкальных инструментов да листки бумаги с ничего не говорящими большинству землян округлыми закорючками, бомбоубежище раскрывало свой зев по нескольку раз на дню, выпуская на свет добытчиков Первой общины.
Бой пока что шел за пределами консерватории – узкие окна и прочные стены позволяли мотыльковцам сдерживать яростным огнем осаждающую их большую группу Сатиров. Сатиры вопили, прыгали вокруг здания, то и дело кидались на штурм, но, встретив на своем пути плотную завесу свинца, сразу откатывались назад. И все-таки кое-где возле входа и окон нижнего этажа уже наблюдались в бетоне глубокие отметины от юпитерианских клинков.
Общинники попали в затруднительное положение: чтобы сдерживать юпитерианцев, им следовало вести непрерывный огонь, а при таких темпах стрельбы патроны растрачивались довольно быстро и вскоре должны были иссякнуть совсем. Что ожидало мотыльковцев через час-полтора, не подоспей к ним по воздуху эскадрилья смотрителей, страшно было предположить.
Группа Сатиров для полутора сотен смотрителей была таким же противником, как кавалерия для бомбардировщиков. Серия гравиударов обрушилась сверху и подняла с земли завесу пыли, в клубах которой вспыхивали яркие голубые вспышки сгорающих тел юпитерианцев. Выжившие враги бросились было наутек, но, не пропрыгав и сотню метров, обратились в бесформенные куски плоти, исправно воспламенившиеся через полминуты.
Появившийся в небе неподалеку от места схватки один из высших юпитерианцев – кажется, это был Дионис, – еще находясь на почтительном расстоянии, развернулся и спикировал к земле, стремясь скрыться в лабиринтах зданий. Бросившиеся ему вдогонку смотрители были остановлены Гавриилом – гоняться за юпитерианцами на их территории было не самой удачной затеей.
Несколько очередей ударило из окон по заполонившим небо смотрителям – кое-кто из мотыльковцев сгоряча принял их за вражеское подкрепление. Но грозный окрик полковника заставил стрелков прекратить огонь.
Последовала короткая заминка, в ходе которой Мотыльков вкратце обрисовал своим бойцам, что эти летающие представители рода человеческого вовсе не враги, а наоборот – самые верные друзья. Лично пообещав пересчитать зубы тому, кто отныне глянет косо в сторону рефлезианца, Сергей Васильевич тем самым совершил поистине исторический поступок, сумев за столь короткий срок запрячь в одну упряжку «коня» – рефлезианцев – и «трепетную лань» – соответственно, землекопов.
Едва смотрители сошли на землю, как и без того перепуганные мотыльковцы пережили новое беспокойство: в скверике перед консерваторией появились исполнители. Кое-кто из исполнителей уже успел замарать слэйеры о встреченных на дороге Сатиров-одиночек и потому вид имел разгоряченный и свирепый. Мотыльковцы выглядывали из окон и со смешанным чувством радости и настороженности наблюдали, как, подобно наводнению, сотни людей всевозможных оттенков кожи с мечами в руках заполоняют маленький, уже истоптанный Сатирами и изрытый пулями скверик. И хоть полковник уверял, что это прибыла долгожданная подмога, видеть перед собой такую загадочную силу, тем более не так давно считавшуюся враждебной, было жутковато. Уже обжегшиеся на молоке люди не могли поручиться, на кого эта сила направит свой гнев в следующее мгновение.
Рефлезианцы, миротворцы!.. А как прекрасно жилось Человечеству какой-то год с небольшим назад!
– Спасибо, что прибыли! – произнес Мотыльков, выходя навстречу смотрителям и тем самым демонстрируя своим людям, что рефлезианцев не нужно бояться. – Я надеялся, что вы услышите.
– Что стряслось? – спросил Гавриил, просто ради формальности, так как знание причин случившегося уже не могло повлиять на последствия.
– Мои люди вышли утром за бензином с пластиковой канистрой и случайно раскололи ее на обратном пути прямо здесь, на крыльце. Мороз, сами понимаете, – пояснил Мотыльков, ощущая неловкость перед Главой Совета за неуклюжесть своих бойцов, породившую такой переполох. – Один из узколобых ошивался поблизости и учуял – нюх у мерзавцев что надо. Тут как раз возвращалась вторая наша группа. Ну и… Восемь человек потеряли. Как скоро эти миротворцы вернутся?
– Довольно скоро, – ответил Гавриил. – В подобных делах они проволочек не допускают.
– Хорошо, что вы с нами…
– Хорошего мало, Сергей Васильевич, – заявил Гавриил. – Зная, что мы здесь и сколько нас, враг нанесет адекватный контрудар. Я приказываю вам увести своих людей в бункер и хорошенько забаррикадироваться. Хотя если миротворцы прорвутся… Но не волнуйтесь – мы этого не допустим.
– Мы можем прикрыть вас огнем! – отосланный «в обоз» полковник попытался отстоять свое право на участие в битве. – Мы хорошие стрелки, и у нас еще полно газовых гранат!
– Оставьте их себе на крайний случай. Сейчас это уже не ваша война, а наша. Вашей первоочередной задачей будет продержаться еще два дня до газовой атаки. По последним данным, Президент делает все возможное, чтобы она состоялась в срок. Выполните свой долг, а мы выполним свой, раз уж не смогли сделать этого, когда требовалось.
Мотыльков огорченно поморщился, но пререкаться с Главой Совета не стал и дал бойцам знак к отходу. Сам же дождался, пока все они скроются в бомбоубежище и, подобно капитану тонущего судна, покинул «палубу» последним. Метровой толщины ворота закрылись за ним с гулким стальным стоном и заскрежетали блокираторами, превращая обитель Первой общины в неприступную цитадель.
Снова на Староболотинск обрушилась тишина, однако мертвой она никому из смотрителей и исполнителей уже не казалась.
Словно непрерывно гудящий у горизонта поезд, словно яростный вой далекого урагана, словно кромсающая где-то землю колоссальная буровая установка, режущий слух звук постепенно сменял тишину. Звук этот с каждой минутой нарастал и почему-то не вызывал сомнений в том, что сам по себе он не прекратится. Звук доносился отовсюду, и определить его источник было невозможно. Звук просто наполнял собой пространство, как вода наполняет бассейн, – медленно и непрерывно.
Исполнители рассредоточились по прилегающему к консерватории району, перекрыли все подступы к ней и выставили заслоны на открытых пространствах. Смотрители в воздух пока не поднимались – берегли силы, но на высоте птичьего полета дежурила дозорная группа. Правда, сильный ветер со снегом не позволял вести за округой полноценное наблюдение.
Гавриил не стал объединять пятерку акселератов в единую группу, а разбросал ее по всем направлениям, определив каждого из исполнителей-уникумов этаким орудием главного калибра, что обязано было задавать тон остальной исполнительской «артиллерии».
Мефодий и две сотни его товарищей расположились напротив парадного входа в консерваторию, как раз в той части широкой улицы Маршала Толбухина, где она взлетала на эстакаду, проложенную через низинный район Староболотинска – Песчаный Лог. Противоположная сторона Лога и продолжавшаяся уже в Заельницком районе улица Маршала Толбухина просматривались с этой точки превосходно, несмотря на буран. Взоры исполнителей были устремлены сейчас за Песчаный Лог, но никаких источников зловещего звука пока не замечали.
