Глава двадцать вторая
Достопочтенный преподобный Иеремия Гарлиц стоял перед крыльцом обшарпанного кирпичного здания. Его плечи были напряжены, штанины и полы пиджака его потрепанного костюма хлопали на ветру, в руках он держал дробовик, который придавал ему практически царственный вид рыцаря времен короля Артура. Он кричал:
– ЛИЛЛИ! БОБ! ВСЕ, КТО ВНУТРИ! ПРОШУ, НЕ СОВЕРШАЙТЕ ПОСПЕШНЫХ ДВИЖЕНИЙ! МЫ НЕ ВРАГИ! ПРОШУ, СКАЖИТЕ МНЕ, ЧТО ВЫ СЛЫШИТЕ МЕНЯ И ВСЕ ПОНИМАЕТЕ!
Ожидая ответа, проповедник поигрывал стальным спусковым крючком.
Иеремия расставил своих людей по периметру здания. Присутствовали практически все мужчины-прихожане его церкви – все они были вооружены и готовы исполнять любые приказы. Не хватало только двоих. Старый Джо Бресслер, пенсионер семидесяти трех лет, остался в тылу вместе с женщинами из церковной группы, которые готовили ритуальную пищу на кухне бывшей гостиницы «Дью Дроп Инн» на Пекан-стрит. А крепкий бывший коп Уэйд Пилчер был командирован в окрестные леса, протянувшиеся вдоль речки Элкинс, чтобы подготовить тайный механизм призыва.
Не прошло и часа с того момента, как Келвин Дюпре согласился вступить в Пятидесятническую церковь Бога, а следовательно, и стать лазутчиком в стане непокорных жителей Вудбери. Иеремию очень огорчало, что ему приходится прибегать к тяжеловесной шпионской рутине, ведь он всего лишь хотел дать добрым людям Вудбери возможность без труда вырваться из ада и отправиться в рай – бесплатно прокатиться по прямому шоссе в небеса, – но так уж устроен мир. Как сказано в Евангелии от Иоанна, глава 2, стих 15: «Не любите мира, ни того, что в мире, ибо и мир проходит, и похоть его, а исполняющий волю Божию пребывает вовек».
Поэтому Иеремия и поставил Марка и Риза с восточной части дома, Гарольда и Стивена – у его задней стены, а Энтони – возле западной. Каждый мужчина был снабжен оружием из арсенала Вудбери, ключ от которого Келвин сумел стащить из кладовки Боба в госпитале – в настоящий момент арсенал представлял собой огромное крысиное гнездо площадью двести квадратных футов в задней части склада на Догвуд-стрит, и его иссякающие запасы свидетельствовали о нехватке боеприпасов и огнестрельного оружия. Теперь некоторые церковники потрясали автоматами, а другие держали в руках мощные полуавтоматические пистолеты.
Иеремия терпеть не мог насилие любого сорта, но пришли времена, когда верным христианским солдатам настала пора следовать завету Екклесиаста, сказавшего, что есть время войне и время миру, им придется дать бой любому, кто попробует остановить благословенное жертвоприношение, назначенное на вечер.
Наконец из-за заколоченных окон кирпичного дома раздался пронзительный, тонкий голос, такой дрожащий и нетвердый, что он казался диким криком.
– МЫ ВАС СЛЫШИМ! – пауза. – МЫ ПОНИМАЕМ, ЧТО ВЫ НЕ ВРАГИ! – снова пауза. – НО ЕЩЕ МЫ ЗНАЕМ, ЧТО ВЫ ХОТИТЕ УСТРОИТЬ СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ!
Последовала пара мгновений тишины, в которые Иеремия похолодел, почувствовав, как сжался его желудок, и посмотрел на каждый из флангов, на каждого члена церкви, готового спустить курок.
Голос продолжил:
– И Я ГОВОРЮ ВАМ: ЭТОМУ НЕ БЫВАТЬ!
– ЛИЛЛИ, ПОСЛУШАЙ! – как можно убедительнее воскликнул проповедник. – МЫ СЛЫШАЛИ ВЫСТРЕЛ! МЫ НЕ ЗНАЕМ, ПОГИБ ЛИ КТО-НИБУДЬ И СОБИРАЕТЕСЬ ЛИ ВЫ ЕЩЕ СТРЕЛЯТЬ, НО НИКТО НЕ ДОЛЖЕН СТРАДАТЬ! МЫ СМОЖЕМ ВСЕ УЛАДИТЬ…
– ВЫ СМЕЕТЕСЬ? – голос стал более сильным и словно ножом разрезал воздух. – НИКТО НЕ ДОЛЖЕН СТРАДАТЬ? ВЫ ЧТО, НАС ЗА ИДИОТОВ ДЕРЖИТЕ? ДА ВЫ СОБИРАЛИСЬ СЕГОДНЯ УБИТЬ ВСЕХ ДО ЕДИНОГО В ЭТОМ ГОРОДЕ! ВЫ СОБИРАЛИСЬ ХЛАДНОКРОВНО ОТРАВИТЬ НАС!
– ЛИЛЛИ, ВСЕ СОВСЕМ НЕ ТАК! ЭТО ВСЕ ЕЩЕ СВОБОДНАЯ СТРАНА, У КАЖДОГО ЕСТЬ ПРАВО ГОЛОСА! НИКТО НЕ ДОЛЖЕН ДЕЛАТЬ ТОГО, ЧЕГО ОН НЕ ХОЧЕТ!
Проповедник облизал губы. Само собой, он лгал. Но в этот момент машина уже пришла в движение и никто не мог ее остановить. И нельзя было допустить, чтобы кто-то испортил им все дело, нарушил их единение или поколебал решимость.
Оглянувшись через плечо, проповедник увидел примерно в квартале от себя нескольких коренных жителей города – Штернов, женщину по имени Глория, – которые выходили из своих домов и шли на шум. Часы тикали. Иеремия понимал, что нужно действовать быстро и решительно. Как всегда говорил его папочка, лучший способ приструнить непослушного ребенка – это скорое, жесткое, но справедливое наказание.
Сейчас же.
Иеремия махнул рукой жилистому Марку Арбогесту, бывшему каменщику, который стоял возле восточного угла здания.
– Брат Марк! Подойди!
Аброгест покорно покинул свой пост и пошел к проповеднику.
– Смена плана, брат, – вполголоса сказал Иеремия и махнул остальным. – Все сюда! Быстрее! Подойдите ко мне!
Обогнув здание, остальные прихожане поспешили к своему предводителю. Их лица выдавали их напряжение.
Иеремия кивнул в сторону других обитателей Вудбери, которые стекались к нему – показавшиеся в квартале в стороне Штерны, Глория и Бен Бухгольц стремительно приближались.
– Нужно подавить все прямо сейчас, пока события не вышли из-под контроля. – Иеремия посмотрел на Аброгеста. – Брат Марк, прегради дорогу этим людям, не подпускай их к зданию, скажи им… скажи им, что кто-то обратился и вломился ко мне домой. Понял?
Марк кивнул и пошел навстречу идущим к ним людям.
Иеремия повернулся к остальным, очень быстро, очень четко объяснил, что именно нужно сделать, и подчеркнул, что на счету каждая минута.
Лилли услышала голос, взывавший к ней с заднего двора кирпичного здания, и в панике ей показалось, что это голос ее отца. Эверетт Коул нередко выходил на крыльцо их дома в Мариетте и выкрикивал имя дочери, словно подзывая любимую собаку: «ЛИ-И-И-И-И-Л-Л-Л-Л-Л-И-И КО-О-О-ОУ-У-У-У-УЛ!» Лилли помнила, как этот призывный вопль раздавался прямо в разгар игры в прятки с соседскими ребятишками и как он эхом разносился над верхушками дубов, богатый обещаниями горячего ужина, сказок на ночь и мультиков перед сном. Но столь же быстро, как она окунулась в мерцающие в голове воспоминания о папе, она вдруг снова погрузилась в здесь и сейчас и оказалась в заставленной старыми ящиками комнате обшарпанного кирпичного дома в Вудбери и услышала разрезающий тишину голос проповедника:
– ЛИЛЛИ?
Лилли и Боб повернулись на звук этого голоса, который теперь доносился с заднего двора – проповедник как будто играл с ними в жмурки. Томми Дюпре соскочил с кресла.
– Что они… Зачем они… – бормотал он.
С заднего двора:
– ЛИЛЛИ, ТЫ МЕНЯ СЛЫШИШЬ?
Лилли подняла с пола свой пистолет – тот самый, выстрелом из которого Томми убил Келвина, – вытащила магазин и проверила его. Магазин был полон. Краем глаза она заметила, что Боб провернул барабан «магнума» и выглянул в кухню. Лилли подошла к Томми и очень тихо сказала ему:
– Стой прямо за мной. Сможешь? Сможешь стоять прямо за мной, несмотря ни на что?
