Бек склонил голову в приветствии и, подойдя поближе к стене, крикнул:
— Федор Иванович, разговор безотлагательный есть!
— Тогда в город зайди, сейчас ворота откроют.
Князь спустился со стены, дружинники приоткрыли одну створку ворот, и через образовавшуюся щель вошел бек. Ворота за ним тут же заперли. Дружинники стояли рядом, положив руки на рукояти сабель.
Бек усмехнулся, рукой показал на свою саблю — отдать?
— Оставь, — понял его жест князь. — Пошли в дом мой.
Князь и бек шли рядом, а сзади их сопровождали несколько дружинников — то ли почетный эскорт, то ли охрана.
Войдя в дом, бек с интересом осмотрелся.
— Скромно живешь, Федор Иванович.
— У русских поговорка есть: «Как поработаешь, так и полопаешь».
Бек сморщил лоб в задумчивости:
— Эти непонятные русские поговорки!
— Да ты садись, бек, — не стал развивать тему князь. — Чего сказать хотел?
Бек уселся в кресло возле стола, во второе сел князь.
— Дозор вернулся, князь, вот только что — с плохими известиями.
— Не томи, говори как есть.
— Тимур сюда идет, по Муравскому шляху. Мои воины видели его войско — только конные, без обоза. Посчитать издалека трудно, но, похоже, три тумена. Может, немного больше.
Князь выматерился. Три тумена — это тридцать тысяч сабель! Да против такого войска и Рязань не устоит — не только Елец.
Бек продолжил.
— Через полдня, к вечеру, они будут тут. Что делать будем?
— Как только они появятся вдали, я прикажу открыть ворота. И твои воины входят в город. Коней, уж извини, в Истошный лес отгоните. Я дружинника дам, он покажет. Сам понимаешь: город невелик и кони твои все улицы перекроют.
— Понимаю.
— Припасы, что нужны, да шатер твой воины пусть сейчас в город занесут, чтобы времени потом зря не терять.
— Ты мне вот что скажи, князь, только честно…
— Постараюсь.
— Ты гонцов в другие княжества разослал?
— А то!
— Подмога будет?
— С Москвы дойти не успеют, а с Рязани еще ответа нет.
— Так. — Бек опустил голову, подумал немного. — Выходит, мы сами воевать будем и должны рассчитывать на свои силы?
— Пока именно так. А уж как Олег рязанский решит, узнаем через два дня.
— Если доживем, — тихо сказал бек.
— Ты чем ему так насолил, что Тимур этот по степи за тобой гоняется?
— Дрался на Тереке хорошо. Но главное — Тимур думает, что здесь Тохтамыш.
— Может, как-то оповестить этого Тимура, что нет тут хана ордынского?
— Насмешил! Тимур не верит никому и жесток очень. Всех убьет, в лицо убитым посмотрит — тогда и успокоится. Ты еще вот что скажи, Федор Иванович: как и где силы расставить хочешь, а главное — кто обороной командовать будет?
— Своими людьми ты будешь командовать, меня они все равно не послушают. А чтобы нам с тобой не спорить попусту, я две стены себе оставлю, а две тебе отдам. Вот за них ты и в ответе будешь!
— Годится. Я думал — побоишься доверить, моих воинов между своими поставишь. Тогда толком руководить ими в бою не получится — ни у тебя, ни у меня.
— Сам об этом же подумал.
Не успели полководцы обговорить все детали, как постучал и вошел дружинник.
— Князь, к тебе переговорщик!
Федор Иванович посмотрел на бека.
— Я никого не посылал, — удивился бек.
Оба вышли из княжеского дома и взошли на стену, что выходила к Быстрой Сосне и мосту через нее.
На мосту, как недавно бек с князем, стоял воин.
— Эй, урусы! Пусть покажется бек Ярык-оглан. Я знаю, что он прячется здесь, вон его войско стоит!
Но бек и не думал прятаться. Он выглянул со стены.
— Я — бек Ярык-оглан. Кто ты и что хочешь?
— Ты трус, бек! Бросил своих жен и детей! Но великий эмир Тимур милостив, он возвращает тебе твою семью.
Князь увидел, как бек побледнел.
— Где они?
— Если твои воины не тронутся с места, то вскоре их увидишь.
— Даю слово, что никто из моих воинов не перейдет этого моста.
— Тогда жди!
Воин в необычном облачении вернулся по мосту на другой берег, вскочил на коня и ускакал.
Князь заметил, что бек нервничает. Он то клал левую руку на эфес сабли, то начинал постукивать рукоятью плетки по стене, то перебирать четки, висящие на левом запястье.
— Это правда? — спросил князь.
— Правда, — процедил бек. — Тумены эмира окружили нас на стоянке. Мы храбро бились, но их было больше и нам пришлось уходить. Шатер с женщинами и детьми остался, и я уже мысленно попрощался с ними.
Бек помолчал немного, а потом добавил:
— Хорошо, если их не обесчестили. А могут вернуть изрубленные трупы. Ты заметил князь — он не сказал, что семья живая.
— Не рви себе душу, бек. Подожди немного и увидишь сам.
Вдали, ранее невидимые, показались три крытых повозки. Вероятно, их прятали в ложбине или овраге.
Медленно повозки приблизились. Чужих воинов видно не было.
Бек обратился к князю.
— Позволь пройти к моим воинам и выехать навстречу.
— Ты дал слово — ни один воин не перейдет мост.
— Прости, поторопился. Тогда я поеду сам.
— Держать не вправе.
Бек сбежал по лестнице и ринулся к воротам. Дружинники отворили одну створку, и бек выбежал за стену.
Князь сверху видел, как бек сначала метнулся к своему стану, но потом развернулся и пошел по мостику на другой берег. Временами он ускорял шаг, почти срываясь на бег, но потом брал себя в руки и переходил на шаг. Все-таки он бек, властитель улуса, и не подобает ему бегать под взглядами русских и своих воинов.
Бек дошел до повозок, и тут же из них высыпала группа женщин и детей. Они кинулись обнимать бека. «Ну вот, бек, а ты боялся, что увидишь трупы. Все обошлось», — мысленно порадовался за него князь.
Бек взял под уздцы первую лошадь и повел к городу. Остальные повозки последовали за первой.
Князь стоял на стене, глядел за приближающимся маленьким обозом и соображал — открыть ворота и пустить обоз в город? Все-таки женщинам и детям удобнее жить в городе, чем в шатре в открытом поле, среди воинов. А впрочем, пусть бек решает сам, его семья. Видно же, как он рад и соскучился. С другой стороны, семья бека — это не семья простого воина.
