- Прекрати меня бояться, - проворчал Эрланд. - Ты наверняка знаешь, что и я сам - с Луны.
Он окутал себя завесой иллюзии, чтобы не быть голословным. Это была простенькая манипуляция, показавшая мальчику его более молодую версию. Но только на мгновение.
После переезда в Африку доктору стало легче обращаться с биоэлектричеством, но все же он чувствовал, что силы разума истощаются. Да и неудивительно, ведь прошли годы с тех пор, как у него была возможность практиковаться постоянно.
Тем не менее иллюзия сделала свое дело. Мальчик заметно расслабился - теперь он не боялся, что доктор Эрланд их выдаст и его со всей семьей отправят обратно на Луну, где их ждала верная казнь. Но и подойти ближе он не решался.
- Да, - сказал он. - Мой брат тоже с Луны. Только он - пустышка.
На сей раз вытаращил глаза доктор Эрланд. Пустышка!
Вот это действительно ценно. Хотя многие жители Луны бежали на землю, чтобы спасти своих детей, лишенных дара, находить их оказалось гораздо сложнее, чем Эрланд ожидал. Они слишком легко смешивались с коренными землянами и неохотно выдавали свою истинную природу. Скорее всего, добрая половина из них даже не подозревала о своем происхождении.
- Сколько ему лет? - Доктор отложил шприц на стол. - Я готов заплатить двойную цену за образец, полученный от него.
Смущенный неожиданным энтузиазмом Эрланда, мальчик робко отступил назад.
- Семь. Но он очень болен.
- Но чем? У меня есть болеутоляющие, антикоагулянты, антибиотики...
- У него та самая зараза, сэр. У вас есть лекарство от нее?
Эрланд нахмурился.
- Летумоэис? Нет, это ведь невозможно. Расскажи мне о симптомах. Тогда мы поймем, чем он болен на самом деле.
Мальчик недовольно нахмурился, но стал покорно и без тени надежды перечислять симптомы:
- Вчера днем у него появилась сильная сыпь и синяки по всей поверхности рук, будто он попал в драку. А никакой драки не было. Сегодня утром он проснулся и сказал, что замерзает, хотя лоб у него был на ощупь как раскаленные уголья. Когда мама стала его осматривать, то обнаружила, что кожа у него под ногтями посинела - прямо как при той болезни.
Эрланд поднял руку.
- Ты говоришь, пятна появились вчера, а пальцы посинели уже сегодня утром?
Мальчик кивнул.
- А прямо перед тем, как я отправился сюда, все эти пятна воспалились и вскрылись.
Он брезгливо скривился.
Доктор лихорадочно пытался додуматься до ответа, и его постепенно охватывала тревога. Первые симптомы походили на летумозис, но он еще никогда не сталкивался с тем, чтобы болезнь проходила все четыре стадии так быстро. А то, что сыпь переходит в кровавые волдыри... Он еще ни разу не встречал ничего подобного.
Нельзя было торопиться с выводами, но это походило на то, чего он ждал долгие годы. То, чего следовало ожидать - и чего он боялся.
Если мальчик не врет и у его брата действительно летумозис, это может означать только одно: болезнь мутирует.
И если симптомы появились уже у выходца с Луны...
Эрланд взял шляпу со стола и решительно нахлобучил ее на голову.
- Отведи меня к брату.
Глава 8
Кресс едва замечала упругие струи воды, бьющие по макушке. За дверью ванной со всех экранов надрывалась оперная певица второй эры. Проникновенный голос женщины придавал сил, и, изгибаясь под напором душа, Кресс чувствовала себя звездой, прекрасной дамой и центром Вселенной. Она во весь голос подпевала, делая короткие передышки только для того, чтобы подготовиться к оглушительному крещендо.
Она не помнила наизусть всего перевода, но эмоции были так сильны, что все казалось очевидным. Разбитое сердце. Трагедия. Любовь.
Несмотря на пар, заполнявший горячую ванную, кожу Кресс усыпали мурашки. Она прижала ладонь к груди, полностью растворяясь в ощущениях.
Боль. Одиночество. Любовь.
Все крутилось вокруг любви. Не свободы и не признания - любви. Настоящей любви, как часто говорили во вторую эру. Той любви, что заполняет всю душу человека и делает его способным на героические поступки. Любви нерушимой и всеобъемлющей.
Голос женщины становился все громче и сливался со скрипками и виолончелями, а кульминация по силе сравнялась с мощным напором воды. Кресс держала ноту так долго, как только могла, наслаждаясь пропитывающей ее музыкой, проникаясь ее энергетикой.
Потом воздух в легких закончился, и Кресс привалилась спиной к стенке душа, стараясь отдышаться.
Крещендо перешло в простой, печальный финал, и вода пошла прерывистой струей. Прием душа был ограничен по времени, чтобы запасы воды не кончились прежде, чем госпожа Сибил снова ее навестит. Кресс сползла на пол и обхватила руками колени. Чувствуя, как по щекам текут слезы, она растерянно засмеялась.
Она была по-идиотски, до смешного мелодраматична, но оно того стоило. Сегодня наступил тот самый день. Вот уже четырнадцать часов с того самого момента, как ей пообещали спасение, она внимательно следила за траекторией «Рэмпиона». Корабль не отклонялся от курса. Он пересечет траекторию ее спутника через один земной час и пятнадцать минут.
Она обретет свободу, дружбу и цель. И она будет рядом с ним.
В комнате снова раздалось оперное соло, поначалу тихое, робкое и проникнутое тоской.
- Благодарю вас, - сказала Кресс невидимой публике, разрывавшейся от аплодисментов. Она представила себе, как поднимает букет алых роз и вдыхает их аромат, хотя не имела никакого понятия, как пахнут розы.
При этой мысли вся ее фантазия развеялась, как дым.
Тяжело вздохнув, Кресс поднялась с пола, пока кончики волос не утянуло в водосток.
Шевелюра неподъемной ношей лежала у нее на голове. Кресс не обращала на это внимания, пока была поглощена оперой, но сейчас она рисковала завалиться на спину: такими тяжелыми были мокрые волосы. От основания черепа уже начала подниматься тупая ноющая боль.
Нет уж, сегодня никаких головных болей.
Взявшись за концы волос одной рукой, она немного разгрузила голову и несколько минут тщательно выжимала локон за локоном. Выйдя из душа, она взялась за полотенце - серенький крысообразный комочек, которым пользовалась все эти годы. На углах оно протерлось до дыр.
- Тише звук! - крикнула она в комнату. Опера превратилась в мягкое фоновое мурлыканье. Несколько последних капель воды вылетело из душа.
Кресс услышала сигнал.
Еще раз отжав волосы руками, она встряхнулась и завернулась в полотенце. Влажные волосы все еще тяготили ее, но ноша уже не казалась непосильной. Все экраны, кроме Ди-Комма, демонстрировали театральную съемку: женщину с ярким сценическим макияжем, чересчур выразительными бровями и львиной гривой огненно-рыжих волос, увенчанных золотой короной.
