Транспорт наш пополнился еще одним «хантером», бросать который у озера было попросту неразумно. На нем ехали Кеннет, чья раненая рука не позволяла ему управлять техникой, и Крючок на месте водителя. Мотоцикл Крючка я, согласно уговору, вернул в целости и сохранности, его мы так и оставили в кузове трофейного «хантера».
Пока мы продвигались к цели, я показал Полю, как работать с передатчиком, вынув на всякий случай из него батарею, а после заставил его и Люси назубок выучить те слова, которые они в нужное время обязаны были произнести в радиоэфир. И парнишка, и его сестренка с полной ответственностью отнеслись к своему поручению и не выразили никакого недовольства, отчего я зауважал их еще сильнее. Лишь маленький Ален в эту ночь мирно посапывал, положив голову мне на колени, но он тоже здорово помогал нам хотя бы тем, что без капризов переносил все тяготы опасного путешествия.
Ближе к утру я наконец разрешил Полю и Люси немного вздремнуть. К нам же с Кэтрин сон отказывался приходить вовсе, а потому оба мы чувствовали себя не то чтобы бодро, но, по крайней мере, в нужном тонусе.
«Гнездо-альфа, Гнездо-альфа! – Пойманное мной на подъезде к Глазам Дьявола сообщение Охотников хоть и шло кодированным текстом, но было вполне понятно. – Говорит Гнездо-игрек! Срочное сообщение: у нас пропажа четырех птенцов. Они вылетели из Гнезда-дельта, но к нам не вернулись. Повторяю...»
Я сумел определить, что выходивший на связь боец был не кем иным, как братом Фернандо.
«Гнездо-альфа» тоже мгновенно узнанным мной голосом Мясника приказало «Гнезду-игрек» немедленно начать поиски пропавших и докладывать через каждый час. Вся эта суета в радиоэфире предупреждала нас о том, что сейчас как никогда следует соблюдать осторожность.
На этот раз на вершину холма, кроме меня и Кеннета, поднялись также все экс-Охотники, Поль, Люси и несколько особо любопытных байкеров. Кэтрин с малышом Аленом осталась внизу под охраной хромоногого Помойки, остальных мотобандитов и магистра Конрада, если, конечно, наш коротышка и смыслил что-то в охранной службе.
На заброшенном русском форпосте пока все было без перемен: те же четыре стоявших в линейку джипа и кое-где маячившие рослые фигуры бойцов Мясника. Никакой суеты среди них не наблюдалось – все Охотники знали, что, кроме этой дороги, в округе нет больше мест для перехода.
«Что ж, – злорадно подумал я, – сейчас-то ваша братия забегает как ужаленная...»
– Дядя Эрик, можно? – нетерпеливо спросил Поль, глядя на находившуюся в моей руке рацию.
– Давай, приятель. Научи-ка этих ублюдков, как надо бегать наперегонки, – напутствовал я своего маленького дезинформатора и передал ему заранее настроенный на волну Охотников передатчик.
Парнишка отработанным ночной тренировкой движением щелкнул тумблером и (я задержал дыхание от волнения!) нажал на кнопку вызова. Кнопку, к которой я как к святыне боялся прикоснуться со дня нашей рейнской переправы; кнопку, делающую наши голоса слышимыми для чутких ушей Мясника...
Сигнал вызова пронзительно пискнул – рация была готова к работе. Поль последний раз покосился на меня и подал знак уже склонившейся над передатчиком Люси, которой и было суждено произнести первую реплику их с братом диалога...
«Говорите естественно, не обращайте ни на кого внимания, – поучал я их во время пути. – Представь себе, Люси, что тебе захотелось поиграть этой штуковиной и ты выкрала ее у меня, а Поль тебя при этом застукал. Оба вы понимаете, что дядя Эрик будет сильно рассержен, если поймает вас с ней. Понятно?» Дети дружно кивали, и мы снова и снова принимались репетировать нашу сценку, пока не довели до соверщенства...
– Ой, она запищала! – воскликнула Люси и сразу же посмотрела на меня. Я приободряюще улыбнулся и показал большой палец: дескать, все нормально, так и продолжай...
– Где ты взяла эту «говорилку»? – вступил со следующей репликой Поль.
– У дяди Эрика в машине, – как бы виновато проговорила девочка.
– А ну-ка немедленно положи на место! – приказал ей брат. – Он же запретил к ней прикасаться!
– Да ну тебя! – отмахнулась она. – Поиграю и положу. Все равно он вон у той скалы с елкой еще долго провозится со своими надувными лодками...
...Высокая скала-утес с растущей на ее лысой вершине сосной находилась километров на двадцать южнее перешейка и была упомянута специально для того, чтобы по ней как по ориентиру направить Мясника в нужном нам направлении. Разумеется, никаких надувных лодок, ни тем более кого-то из нас там и в помине не было.
– Положи, кому говорю! – Голос Поля стал еще суровей. – А не то сейчас как накостыляю по шее!
– Ой, да на ты подавись! – оскорбленно бросила Люси и, с головой войдя в роль, даже придвинула к брату передатчик. – Тоже мне, любимчик дяди Эрика!
Последняя фраза, как мне показалось, была произнесена девочкой чересчур искренне – видимо, у Люси и впрямь имелись претензии к Полю по этому поводу.
– Ты ее включила? – ужаснулся мальчуган. – Дура несчастная, зачем ты ее включила?!
Я напрягся, ожидая от Люси в ответ чего-то непредвиденного – эпитета «дура несчастная» в моем сценарии не было...
– ...Что ты нажимала?! Ну?! Отвечай?! – Гнев Поля нарастал. – Говори быстрее; вон Эрик с друзьями возвращается!..
– Красный рычажок! – Люси изобразила невероятный испуг. – И вон ту кнопочку еще трогала!..
– Какую?!
– Вон ту!..
После этих слов брат и сестра замолчали и вопросительно уставились на меня. Я махнул рукой, и Поль, повинуясь условному знаку, вырубил тумблер. Рация, пискнув, отключилась.
Я с облегчением вздохнул и показал уже оба больших пальца:
– Поль! Люси! Превосходная работа! Высший класс, ребята! Действительно – высший класс!..
Остальные наблюдатели поддержали меня – старшие дети Жан-Пьера де Люка только что доказали, что я не зря провозился с ними всю ночь.
Довольный похвалой, Поль разулыбался до ушей, однако сестра не дала ему как следует насладиться зрительским признанием. Отвесив брату подзатыльник, она обиженно надула губы и проговорила:
– Сам дурак несчастный! Дядя Эрик не просил так обзываться!..
– Извини, Люси, – Поль, похоже, не имел желания ссориться с ней. – Увлекся и ляпнул лишнего. Извини, ладно?
– Ладно, – вздохнула девочка. – На дураков не обижаюсь...
– Как думаешь, они услышали? – в нетерпении заерзал Оборотень, глядя на заставу.
– Будем надеяться, – ответил я, – а иначе...
– Швед, глянь-ка! – оборвал меня возбужденный голос Михаила. – Клянусь моими обожженными усами, сработало! Да еще как сработало!..
Даже невооруженным глазом стало заметно нешуточное оживление, внезапно охватившее отряд Бернарда Уильямса. Охотники выскакивали из полуразрушенной казармы и рассаживались по джипам, после чего те один за другим сорвались с места и рванули по перешейку к нашему берегу.
