– Главный магистрат предполагает, оружие готовится для того, кого эти типы ожидают на острове. Как плата за определенные услуги, скажем, перевоз самого Иуды или же его детей... Что-то в этом духе. – Бернард щелкнул пальцами, и подбежавший слуга унес его тарелки. – Ко всему прочему, мы не знаем, имеет ли он другое вооружение – вполне вероятно, что да, – так что готовимся к серьезному отпору. Именно по этой причине Пророк и распорядился выделить нам ящик ручных гранат, гаубицу и «мириад»...
Михаил ошарашенно присвистнул:
– А я думал, что «мириад» – плод буйных фантазий кадетов младших курсов! Клянусь моими обожженными усами!..
Мясник резко повернул голову и уставился ему прямо в глаза. Передернуло не только Михаила, но и меня.
– Ты слишком много думаешь для представителя низшего командного звена, не замечал? – Бернард даже не повысил голоса. – Думаю здесь я, брат Карлос и твой командир. А тебе положено лишь в понятной форме доводить наши приказы до личного состава. Или ты подзабыл Устав? Могу напомнить.
Беспрецедентный случай – мой замком покраснел, кашлянул и смог еле слышно выдавить себе под нос только одно:
– Виноват...
Сидевший напротив Михаила Циклоп криво ухмыльнулся, очевидно, находя это забавным.
Бернард Уильямс закончил трапезу, поднялся, отряхнул крошки и уже официальным тоном произнес:
– Отлично. Через полчаса жду вас всех в епископате. Прошу не опаздывать.
И покинул столовую. Брат Вольф последовал его примеру, одарив оставшихся за столом загадочной улыбкой изуродованной Джоконды. Остаток завтрака прошел при полном молчании.
Во дворе тем временем бойцы Первого отряда занимались чисткой от дорожной пыли таинственного «мириада». Конструкция его напоминала спаренный «вулкан» с теми же вместительными коробчатыми емкостями под патроны, системой электрической их подачи и вращающимися блоками стволов, правда, калибр был слегка побольше, чем у Шестистволого. Судя по скупой информации («мириад» считался орудием засекреченным) данный агрегат мог выпускать из двух пушек одновременно свыше полутора сотен снарядов за секунду – скорострельность просто бешеная. Только сейчас ощутил я всю серьезность грядущей операции.
Все еще мрачный Михаил прошелся вокруг, поцокал языком, после чего встал напротив «мириада», скрестив руки на груди.
– Ну, что скажешь? – нарушил я ход его мыслей.
– Выстриги волосы из ушей, брат Хенриксон, – буркнул он. – Ты не в курсе: мне только что запретили шевелить мозгами...
– Да такое просто физически невозможно! – усмехнулся я – обиженный русский чем-то напоминал большого ребенка. – Твои мозги давным-давно скрипят автономно от всего остального. Своего рода хроническое заболевание. Если бы Бернард знал об этом, он наверняка бы посочувствовал.
– Нужно мне его сочувствие как архангелу свисток! Но раз уж ты спросил, что я думаю, то я отвечу: поверь моему чутью – впереди нас ждет великое дерьмо! Карлос и Бернард – «старики», а ты для них салага, потому вся грязная и позорная работа ляжет на наш горб. Кончились, Эрик, беззаботные дни, когда твой Одиннадцатый сверкал серебряными доспехами, гоняя всяких мелких выродков. Иуда не головорез, он виноват лишь в том, что позволил сказать Пророку: «Извини, батя, но я задолбался расхлебывать твою кашу и хочу домой!», а того, видите ли, это задело. Так что все, чем мы теперь занимаемся – чистой воды политика и пророческие амбиции. И забудь теперь о своей незапятнанной репутации. Коли работаешь бок о бок с Мясником, будь готов сам запачкать руки по локоть кровью... Как чувствовал, что рано или поздно что-нибудь этакое с нами случится!
– Однако крепко он тебя зацепил, – я постарался придать голосу соболезнующую интонацию.
– Переживу, – пробурчал Михаил, после чего тяжко вздохнул. – Эх, скорее бы в отставку, что ли...
Наш гостеприимный хозяин, епископ Жан-Батист, сделал широкий жест – отдал нам под тактическое совещание свой рабочий кабинет, обставленный на удивление скромно и со вкусом. Брат Вольф расстелил на столе ветхую карту острова Мон-Сен-Мишель, найденную магистром Аврелием в бог весть каких закромах.
Когда я еще находился при отряде Фабио Петрелли, мне довелось побывать там проездом. Наикрасивейшее место! Остров представлял собой коническую скалу, удаленную от нормандского побережья на полтора километра и имеющую в окружности у основания порядка девятисот метров. По легенде, где-то здесь была сокрыта гробница Юлия Цезаря, захороненного в золотом гробу и в золотых сандалиях. Тогда стоявший на морском берегу каменистый холм использовали для ритуальных нужд кельты и друиды, именуя его Могильной горой.
Позже остров облюбовали монахи-отшельники, соорудившие там часовню, а затем местный епископ Обер начал на нем строительство монастыря. Как утверждал сам епископ, идеи о монастыре ему настойчиво подбрасывал не кто-либо из смертных, а непосредственно архангел Михаил, сопровождая сей процесс различными божественными видениями (самым ярким из видений Обер почему-то считал постукивание архангельского пальца ему по лбу). Отсюда и родилось название острова – Мон-Сен-Мишель. Постепенно остров соединила с материком насыпная дамба, тем самым исключив проблему попадания на него той части верующих, которые в силу ряда причин не могли ходить по воде аки по суху.
В течение нескольких веков святые стены возводились, разрушались и снова возводились, являясь жертвами политических интриг тех лет. И вот к середине тринадцатого века вершину скалы наконец оседлали неприступные, выполненные в монументальном романском стиле здания монастыря Ла-Марвей, причудливо сочетаясь с готическими остроконечными башнями центрального строения комплекса – пронзившей зенит своим шпилем церкви. Бронзовая фигура архангела Михаила венчала шпиль и была видна с огромного расстояния.
Мон-Сен-Мишель переживал подъемы и спады, отбивал штурмы и выдерживал осады, служил тюрьмой при Наполеоне, а незадолго перед Каменным Дождем стал местом паломничества туристов.
Пережил он и Дождь. Приливная волна снесла часть заградительной стены и наиболее приближенные к морю постройки, оставив сам Ла-Марвей в неприкосновенности. Новая эра часто заставляла монастырь менять хозяев благодаря его выгодному стратегическому расположению, пока парижский архиепископ, следуя волеизъявлению Пророка, не организовал там детский приют – дело в высшей степени богоугодное. Однако теперь опять же волею судеб многострадальный остров перерождался в боевую цитадель, готовую уничтожить любого, покусившегося на тысячелетние стены...
Магистры заняли принесенные им кресла. Мы же остались стоять вокруг карты – так ее было удобнее рассматривать. Собственно говоря, совещание не было совещанием как таковым: Бернард излагал свои стратегические наработки, а я и Карлос только кивали, запоминая порядок действий.
– Выступаем в полночь, – при этих словах Мясник положил пред нами свой золотой, подаренный самим Пророком, хронометр, дабы мы могли выставить по нему собственные, гораздо более скромные. – Наша скорость зависит от скорости гаубицы, а она невелика. Проклятый тягач, волочивший ее от Ватикана, посадил себе движок под Ле-Маном – хвала Господу, что не раньше! – а потому теперь ей приходится ползать самостоятельно. В половине четвертого – крайний срок! – мы должны быть на месте. Светает сейчас около пяти – самое время для атаки. Исходим из расчета, что противник хорошо вооружен, а потому работаем исключительно осторожно. Не будь вокруг острова этой оборонительной стены, мы бы, конечно, высадились туда с моторных лодок, что на порядок упростило бы нашу задачу, но выбирать не приходится, потому остается лишь дамба. Проникать на объект придется через нее. Гаубица прикрывает нас с берега по правую руку и держит восточный и юго-восточный сектора острова... – карандаш Бернарда принялся чертить на карте тупоконечные стрелы, – ...»мириад» по левую – соответственно запад – юго-запад. Половина моих людей в пути тренировалась в обслуживании этой техники, надеюсь, не подведут. Теперь о неприятном, касательно ваших бойцов, брат Эрик...
