Безрассудный подход к испытаниям пресловутого дьякона из Будапешта был Сото решительно отвергнут. Прыгать очертя голову с верхотуры в надежде на милость Всевышнего он не собирался, поскольку помнил, как тот наказывает за подобную неосмотрительность. «Господь благоволит терпеливым», – говаривал настоятель церковного приюта, где провел детство Луис Морильо. И пусть юноша не особо доверял словам бывших воспитателей, сегодня он признавал, что в их нравоучениях тоже содержалось много чего полезного.
«Беспринципно считать, что ты не сможешь достичь всего, чего достигли великие мастера. Мастера – это люди, и ты – тоже человек. Если ты знаешь, что сможешь стать таким же, как они, ты уже на пути к этому», – прочел Сото немного позже в «Хагакурэ». «Есть намерения, будет и прозрение», – говорилось там же. Как и при овладении боевыми искусствами, Мара требовалось выработать технику и постичь принцип – одно было неотделимо от другого. И для всестороннего познания их юноше вновь предстояло усердно тренироваться.
Целую неделю Сото вырабатывал равновесие и навыки управления, запрыгивая на Летягу и соскакивая с него; аппарат при этом подвешивался к железной арке при помощи всего одного троса. Как только юноша отрывал ноги от земли, конструкцию тут же начинало раскачивать из стороны в сторону, отчего бездушный аппарат обретал норов необъезженного скакуна. Но как и при объездке лошадей, человеческое упорство и выдержка одержали в конце концов неоспоримую победу: постепенно Мара укротил строптивца и научился в мгновение ока занимать нужное положение в страховочных приспособлениях подвесной системы.
В ночь перед первым полноценным испытанием Летяги Сото не сомкнул глаз – давало о себе знать огромное волнение. Получится или нет? Какие ощущения придется пережить и удастся ли сохранить самоконтроль, когда ноги твои перестанут опираться о земную твердь? Даже накануне своего первого рукопашного турнира молодой искатель беспокоился куда меньше.
…Поросшая травой заброшенная дорога, что вела на пустырь, пролегала между двух пологих холмов и имела небольшой уклон. Легкий ветер шевелил траву и дул в спину стоявшему на дороге Сото. Над его головой расправил черные шелковые крылья готовый к полету Летяга. Сгущались сумерки. Юноша сосредоточенно смотрел на плавно идущую под гору дорогу и пытался привыкнуть к вздрагивающему от порывов ветра аппарату. Удержание его на ветру в предстартовом положении требовало определенной сноровки. В ногах у Мара затаилась предательская слабость…
Миг, который следовало считать рождением демона Ветра, впоследствии наводящего ужас на епархию долгие годы…
Первый полет «демона» едва не стал для него последним. Отрыв Летяги от земли произошел настолько неожиданно, что, как ни готовился испытатель к этой секунде, все равно он порядком растерялся. Дыхание перехватило, однако выработанные на тренировках навыки позволили ему не задумываясь принять правильное положение тела и даже попытаться управлять летательным аппаратом. Эти корявые попытки и уронили Летягу на землю, не дав ему как следует выровнять положение в пространстве. Аппарат, уже набравший хорошую скорость, камнем рухнул с трехметровой высоты. Юноше повезло: в последний момент ему удалось задрать нос аппарата вверх, и это притормозило падение. К тому же упал он не на каменистую дорогу, а на мягкий склон холма. Летяга зарылся в кусты и накрыл собой Сото, не успевшего вовремя отстегнуться от страховочного троса.
Не думая о расквашенном носе и содранных коленях, возбужденный до дрожи испытатель незамедлительно кинулся проверять состояние «споткнувшегося» детища. К радости испытателя, прочные трубки и крепкий шелк выдержали, оно осталось целым и невредимым. У Мара отлегло от сердца, только потом ноги его подкосились, и он плюхнулся задом на траву. С начала разбега и до сего момента прошло не больше двадцати секунд, однако юноша чувствовал себя вымотанным до предела. Вымотанным и счастливым. Его воздушную акробатику уже нельзя было назвать просто длинным прыжком – это был полет. Пусть короткий и неуклюжий, но все-таки полет…
В тот и несколько последующих вечеров Сото предпринял еще не один десяток попыток обуздать неукротимого Летягу. Прежде всего при помощи непродолжительных, полсотни метров – не более, перелетов требовалось отточить технику приземления, ибо повредить по собственной нерасторопности бесценный аппарат Мара был не вправе. О своей шее, которая также имела шанс оказаться свернутой, он особо не задумывался. И все же, памятуя о первом падении, дальнейшие испытания он проводил одетым в прочный комбинезон, на конечностях его красовались самодельные наколенники и налокотники, а голову венчал легкий пластиковый шлем, какими пользовались те байкеры, кто хоть немного дорожил собственными мозгами. Так что неизбежные падения, происходившие с Сото еще не раз, он пережил без потерь.
Научившись со временем преодолевать по воздуху дистанцию в сотню-другую метров, перестав пугаться внезапных порывов ветра и даже приноровившись использовать его силу себе на пользу, Сото отважился на следующий шаг. Теперь ему предстояло осуществить головокружительный перелет через дорогу, со склона одного холма на склон противоположного. И пусть расстояние между холмами было невелико, высота, какой планировал достигнуть испытатель, являлась по его меркам той поры нешуточной: полтора десятка метров. Едва ощутивший сладостный аромат свободного полета, юноша всей душой стремился опробовать это ощущение на вкус. Апробацию хотелось провести по возможности скорее, но у Сото хватило здравомыслия взять себе такой кусок «сладкого пирога», какой он мог проглотить без затруднений. Постучать его по спине, если он подавится, было некому.
Подгадав направление ветра, Мара бросился со склона вместе с Летягой, приблизительно представляя себе, какие ощущения нахлынут на него в следующие секунды. Действительность превзошла ожидания: букет ощущений получился гораздо богаче. Однако очарования в том букете было столько, сколько и в букете чертополоха – цветы вроде бы красивые, но уродливые листья и огромные шипы, обрамляющие эту красоту, превращали ее в жуть.
…Ужас тошнотой подкатил к горлу, а взгляд невольно устремился вниз – на придорожные валуны. Последнее явилось ошибкой, поскольку голова тут же закружилась, а руки, сжимавшие планку управления, задрожали. Ветер колотил по натянутому шелку, как по барабану, так и норовя сбить Летягу с курса и лишить равновесия. Но уже поднаторевший в низких полетах юноша пересилил страх и стал глядеть строго вперед, подыскивая местечко для посадки. За технику приземления он не переживал – она была отработана на совесть…
Покоренная высота только добавила Сото азарта в его увлечении. В следующих своих перелетах со склона на склон он все чаще корректировал курс параллельно дороге – так, чтобы расстояние между точками взлета и посадки постепенно увеличивалось. Это помогало избавляться от головокружения, а также заставляло подниматься на все большую высоту. Со временем испытатель стал замечать, что его отношение к полетам меняется. Спустя пару месяцев со знаменательного дня «становления на крыло», он уже не стремился поскорее приземлить Летягу, а пытался задерживаться в воздухе до предела, тренируя не просто прямолинейные полеты, но и всевозможные маневры.
