– Мне это не понравится, – честно признался юноша, но добавлять, насколько ему это не понравится, не стал – мал еще, чтобы грубить старшине.
– А теперь представь, что в этой ситуации ты не дожидаешься моего приказа, а сам приходишь ко мне и требуешь отправить тебя на вторую смену, причем на самый тяжелый участок раскопок.
– Вот еще! – вырвалось у Луиса. – Зачем?
– А затем, что ты стремишься всецело постичь мастерство искателя и готов ради этого трудиться невзирая на усталость, хотя больше всего на свете тебе хотелось бы сходить после работы в бар или выспаться.
– Нет, ну я, конечно, хочу стать хорошим искателем, но… – замялся Луис. – Но ведь отдыхать тоже когда-то надо.
– Тогда как же ты собираешься постигать свое боевое искусство? – ехидно поинтересовался Гонелли. – Дело это трудоемкое и хлопотное. Днем ты работаешь, вечером отдыхаешь, ночью спишь.
– Не знаю… Может быть, по выходным?
– Интересно, далеко бы ты продвинулся, читая подаренную мной книгу только по выходным дням?
На такой сильный аргумент юноша не нашел что возразить. Старший друг поставил его в тупик.
– Вот чего от тебя требуют в книге, – перестал испытывать терпение паренька Лоренцо. – Вот это и называется «победой над собой». Ты должен учиться, несмотря на усталость, заставлять себя заниматься тяжелыми тренировками тогда, когда все твои друзья отдыхают или уже спят. Ты должен тренироваться ежедневно, при любой погоде. Терпеть боль. Не зацикливаться на поражениях… Ты усвоил или лучше надо разжевать?
Действительно, трактовка Лоренцо одного из непостижимых для Луиса моментов книги была настолько логичной, что никаких «разжевываний» больше не требовала.
– И если ты в силах пойти на такой шаг ради достижения своей цели, если ты не сойдешь с пути – значит, ты сумел победить себя, а со временем научишься побеждать и врагов, – продолжал старшина. – Сейчас перед тобой два пути: можешь следовать малопонятным советам своей книги, а можешь следовать моим. Я дерусь достаточно давно и на турнирах, и в жизни, поэтому думаю, что могу кое-чему тебя научить. Таким акробатом ты, конечно, не станешь… – Лоренцо указал на иллюстрацию в книге, где один боец бил другого ногой в голову, находясь при этом в высоком прыжке. – Но как драться грамотно и эффективно, покажу. В конце концов, обе лежащие перед тобой дороги придут в одну точку. Вот только идти с проводником будет куда разумнее, чем по написанному неизвестно кем и когда путеводителю… В общем, решай сам.
Юноша посмотрел на книгу, потом вспомнил, как Лоренцо разделался в баре с четырьмя обидчиками практически не сходя с места… Картинные позы книжных бойцов впечатляли, но представить подобное в реальном бою было сложно. На что способен Лоренцо, и представлять было не нужно. К тому же доводы его являлись простыми и понятными, не в пример тем, что в книге…
И Луис выбрал проводника. Юноша решил, что вернуться к написанному в книге предков он сможет всегда, как и определить, брать что-либо оттуда вдобавок к урокам Лоренцо или не брать. Две дороги, о которых говорил наставник Луиса, не только сходились в одной точке, но и пролегали в пределах видимости друг друга. Поэтому молодой искатель справедливо рассудил, что если вдруг какой-то участок пути покажется ему труднопроходимым, его всегда можно будет попробовать преодолеть по-альтернативному.
«Лоренцо достойный человек для того, чтобы стать моим Учителем, – подытожил Луис. – Мудрые предки наверняка со мной согласились бы…»
– Прибыл молодой сеньор Рамиро, – сообщил привратник старшему тирадору, когда тот въезжал в ворота асьенды.
– Давно? – спросил Сото Мара, притормозив байк.
– Два дня назад, – ответил привратник. – Приехал с женой и детьми погостить на неделю…
Рамиро ди Алмейдо был единственным сыном дона Диего. Он жил в Мадриде с тех пор, как достиг совершеннолетия и отец определил его в престижную Оружейную Академию. Дон ди Алмейдо сына любил, однако считал, что негоже молодому человеку расти на всем готовом, так что едва Рамиро поступил в Академию, как финансирование отцом его студенческих кутежей прекратилось. Дон ди Алмейдо платил только за учебу сына, деньги на свои прихоти Рамиро вынужден был добывать самостоятельно, подрабатывая вместе с простыми ремесленниками в оружейных цехах.
Отцовское отношение дона ди Алмейдо к сыну было строгим, но справедливым. Самому Диего ди Алмейдо в молодости жилось гораздо тяжелее. Об учебе в Академии он и не мечтал. Рано потеряв отца, Диего получил в наследство практически разоренную ферму, запущенные виноградные плантации и массу кредиторов, старающихся отобрать все это у молодого наследника. И только благодаря врожденной изворотливости и политическому чутью Диего ди Алмейдо умудрился преодолеть все трудности и стать под старость лет тем, кем он являлся сегодня – одним из влиятельнейших землевладельцев не только в Сарагосе, но и во всей Мадридской епархии.
Рамиро ди Алмейдо окончил Академию, да так и остался служить при ней в Мадриде. Имея за плечами не только влиятельную фамилию и образование, но и несколько лет ремесленной практики, вскоре он стал довольно заметной фигурой в оружейной отрасли. Его инженерные заслуги были неоднократно по достоинству оценены Ватиканом, так что, продолжая в том же духе, Рамиро имел все шансы стать со временем не менее почетным гражданином Святой Европы, чем его богатый отец…
Сото Мара никогда не посылал гонцов и всегда докладывал дону ди Алмейдо об исполнении тех или иных дел лично. Прятаться за спину гонца при возможном гневе сеньора было недостойно, также недостойно было получать похвалу сеньора через посредника. Сегодня ожидалось скорее второе, нежели первое, поскольку ругать Мара было не за что – взятое на себя поручение он выполнил на совесть и следов не оставил.
Дворецкий попросил Сото подождать в вестибюле и удалился разузнать, сможет ли сейчас сеньор принять старшего тирадора. Через минуту дворецкий вернулся и от имени сеньора осведомился, доставил ли Мара то, за чем его посылали в Мадрид. Сото молча указал дворецкому на снятую с байка чересседельную сумку. Дворецкий величаво кивнул и вновь удалился, а когда вернулся, то пригласил тирадора проследовать вместе с его ношей в столовую.
Дон ди Алмейдо находился в столовой не один, а с сыном. Молодой и старый сеньоры только что отобедали и теперь, мирно беседуя, сидели в креслах со стаканами десертного вина в руках.
– Добрый день, сеньор! Сеньор Рамиро! – поприветствовал Сото сначала почтительным полупоклоном отца, потом простым кивком – сына. – Сеньор, я пришел доложить, что порученное мне дело исполнено. Груз доставлен.
– Были какие-нибудь затруднения? – полюбопытствовал дон.
– Пришлось чуть дольше запланированного дожидаться хорошей погоды, но в остальном все как обычно, – ответил Мара, сделав для дона акцент на слове «хорошей»; не говорить же при Рамиро «нужной» или тем более «плохой» – зачем вгонять его в подозрения столь странной работой, для которой хорошая погода – препятствие.
