Но на приказ, каким бы спорным он ни казался, Сото возражать не посмел.
– Сеньор, скажите хотя бы, куда вы направляетесь! – с мольбой в глазах попросил Мара.
Ди Алмейдо зачем-то покосился на Карлоса, что также было воспринято Сото как плохой признак, и ответил:
– У меня появились неотложные дела в Мадриде. Как все улажу, так вернусь. Беспокоиться не о чем… А теперь мне пора. И не вздумайте опять забыть про решетки в спальне. Quedais con Dios!
[4]
Сото проводил хозяина и Гонсалеса до ворот, вместе с остальными недоумевающими тирадорами проследил, как синьор уселся в «Сант-Ровер» Карлоса, и они уехали в направлении Сарагосы. За все это время дон не только не произнес ни слова, но даже мельком не взглянул ни на кого из тирадоров. Он лишь угрюмо смотрел перед собой да морщился, словно у него снова разыгралась его застарелая язва.
Сото подождал, пока «Сант-Ровер» тронется, затем подозвал одного из тирадоров, после чего велел ему взять в гараже легкий мотоцикл и, не привлекая внимания, следовать за автомобилем Карлоса до тех пор, пока тот не прибудет на место назначения. Далее следопыт обязан был вернуться и доложить, где именно в Мадриде остановился сеньор. Выпускать беглого хозяина из поля зрения Сото не собирался; для чего он вообще тогда занимал при нем должность старшего тирадора?
Отослав соглядатая, озадаченный Мара незамедлительно отправился к бойцам, которые несли вахту на стене близ восточной террасы.
– Да ничего особенного не происходило, – доложили те. – Сеньор и гость просто стояли у перил и беседовали. Потом сеньор удалился в спальню и переоделся, а гость дожидался его на террасе. Затем они прошли в дом…
«Прошел в спальню и переоделся… – размышлял Сото, следуя по аллее обратно к дому. – Прошел в спальню… В спальню… Точно: спальня! Надо в ней решетки на окнах переделать… Однако странная просьба перед отъездом. Очень странная…»
Не далее как месяц назад старший тирадор устраивал тотальную проверку всех систем безопасности и лично осмотрел все решетки в доме. В том числе и в спальне. Ни одна из решеток не мешала открыванию окон, поскольку делал их лучший кузнец Сарагосы Гедеон Лурье после того, как собственноручно снял все замеры. Действительно, странная просьба. Такая же странная, как и срочный отъезд сеньора.
Обеспокоенный управляющий асьенды засыпал Мара расспросами – хозяин покинул резиденцию столь поспешно, что не оставил слугам никаких распоряжений. Сото поведал управляющему все, что знал (естественно, без посвящения того в свои подозрения), и сказал, что согласно распоряжению сеньора намерен осмотреть окна его спальни. Управляющий, разумеется, не возражал.
Спальня имела две двери: одна выходила в коридор, вторая – на террасу. Перед тем как войти в спальню, Сото исследовал место, где беседовали дон Диего и его гость, но, как и ожидал, ничего подозрительного не обнаружил. Разве что Гонсалес даже не прикоснулся к вину, однако это ни о чем не говорило.
Горничная прибрала в спальне еще утром; единственной деталью беспорядка являлся брошенный хозяином на кресло халат. Сото подошел к окну, но едва взялся за ручку рамы, чтобы удостовериться в ее неисправности, как тут же увидел лежащий на подоконнике сложенный лист бумаги. Мара никогда не интересовался чужими письмами, но на это нельзя было не обратить внимания: на нем крупными печатными буквами было написано имя старшего тирадора. Послание было предназначено Сото – безусловно! – и странное распоряжение дона о проверке решеток наверняка являлось лишь указанием на письмо.
Но к чему подобная конспирация в собственном доме?
Грудь Сото сдавило от нехорошего предчувствия. После появления в асьенде загадочного и зловещего Гонсалеса сеньора словно подменили. Кто знает, может быть, приключились неприятности у его сына: Рамиро похищен и за него требуют выкуп, а Карлос лишь посредник…
Все должно было прояснить это письмо.
Сото опасался, как бы в спальню некстати не заглянула горничная и не застала его читающим втихаря бумаги сеньора (не будешь же ей объяснять, что послание предназначено тебе!), поэтому сунул письмо за пазуху и спешно покинул дом. Больше здесь делать было нечего – решетки и рамы находились в полном порядке.
По пути ко флигелю Мара так и подмывало перейти на бег, но со всех сторон на него смотрели прислуга и тирадоры. Вести себя следовало естественно, дабы не породить лишние кривотолки, которые в связи с внезапным отъездом хозяина и без того уже поползли по асьенде.
Сото прикрыл дверь флигеля и сразу же выхватил из-за пазухи письмо, будто это была не бумага, а раскаленный лист жести.
Знаменитого, каллиграфически безупречного почерка сеньора в письме не наблюдалось. Бумагу испещряли торопливые каракули, в которых Мара разобрался с большим трудом.
«Мой верный слуга Сото! – говорилось в послании. В своих обычных письменных приказах дон никогда не обращался к старшему тирадору столь почтительно. – Прежде чем читать это, убедись, что поблизости никого нет, и храни все написанное здесь в тайне – так надо. Я угодил в большую беду. Гонсалес – Охотник. Он пришел предъявить мне ордер на арест. Меня отправляют в Мадридский магистрат на проведение инквизиционного дознания. Похоже, кто-то из нашего епископата донес на меня, иначе эти крысы из Корпуса никогда не осмелились бы на такое. Помоги мне, Сото. Срочно отправляйся в Мадрид и встреться с моим сыном. Пусть Рамиро потревожит моих старых друзей, в чьих силах заступиться за меня или хотя бы избавить меня от дознания. Рамиро знает, к кому обратиться. Я рассчитываю на тебя, Сото. Спасибо тебе за все, и помни мои слова – ты достоин своих предков»…
Перед Сото открылась душераздирающая истина. Она едва не сбила его с ног, поэтому последующие несколько минут он просто сидел и приходил в себя. Мысли роились в голове одна другой страшнее, но порядка в них не было никакого. Однако мыслить сейчас следовало как никогда быстро и хладнокровно.
Как ответственный за безопасность хозяина, Сото допустил катастрофическую ошибку. И пусть противостоять Охотникам он все равно бы не сумел, ему было вполне по силам эвакуировать сеньора в безопасное место, откуда тот воспользовался бы своими знакомствами и, возможно, устранил проблему.
Ничего этого Сото не сделал, поскольку все произошло в тайне от него. Но как бы то ни было, он отвечал и отвечает за безопасность сеньора, а потому вину за произошедшее слагать с себя не намерен. Не успев спрятать сеньора от Охотников, Мара теперь в лепешку разобьется, но выполнит его просьбу… Не просьбу – приказ! Просьбы в такой ситуации неуместны. Сото найдет Рамиро и сделает это уже завтра утром. Ведь кому, как не Рамиро с его связями, заниматься спасением отца.
Сото отправляется в Мадрид незамедлительно…
Мара срочно отыскал самого опытного из своих тирадоров Пипо по прозвищу Криворукий. В отсутствие старшего тирадора Пипо всегда выполнял его обязанности. Сото сказал Криворукому, что уезжает на несколько дней, дабы заняться кое-какими поручениями, возложенными на него незадолго до стихийного отъезда сеньора. Пипо не удивился – частые отлучки Мара были в порядке вещей, а отлично вышколенная им охрана вполне способна несколько дней обойтись и без старшего. Сото не стал передавать через Пипо инструкции отправленному вслед за хозяином соглядатаю, поскольку надеялся перехватить его по дороге лично – посыльного следовало предупредить, чтобы помалкивал о том, куда доставили дона ди Алмейдо.
