Если бы кто-нибудь следил в этот момент за Сото и сразу после его ухода подошел к могиле дона Диего да раздвинул охапки цветов, он бы разглядел на свежевырытой глине непонятный символ, очень похожий на языческий. Тем не менее языческим символ не был.
Значение именно этого иероглифа Сото знал. Иероглиф был написан в качестве названия одной из глав его любимой книги – «Будосесинсю» Юдзана Дайдодзи – и там же переводился на понятный для Мара английский язык.
«Почтение» – короткое слово, сокрытое в замысловатом сплетении ломаных линий…
Иероглиф просуществовал на могиле недолго, гораздо меньше, чем увядшие через три дня цветы. Уже через несколько часов он был смыт сильным ночным дождем…
Звон в кузнице стоял такой, что никто из работающих в ней не расслышал, когда к дверям подкатил рокочущий байк. И только после того, как посетитель спешился и вошел в жаркое, пропахшее кислым потом помещение, его заметили.
Коренастый пожилой кузнец с костистыми кулаками покосился на приезжего, отложил инструмент, крикнул что-то сквозь шум раздувающему горн подмастерью, после чего указал гостю на дверь, предлагая поговорить на улице, в тишине и прохладе.
– Добрый вечер, Гедеон, – поприветствовал посетитель хозяина кузницы.
– И тебе добрый, Сото, – буркнул кузнец, усаживаясь на разрезанную автомобильную покрышку, что служила ему противопожарной емкостью для песка. – Соболезную по поводу смерти твоего сеньора… Почему тебя не было на похоронах?
«Значит, он еще не в курсе, – подумал Мара. – Значит, можно не тратить время на оправдания».
– Так уж получилось, – уклончиво ответил он. – Я находился в отъезде.
– Жаль старого дона, – вздохнул Гедеон, вытирая руки о траву и извлекая из кармана фартука заранее свернутую самокрутку. – Видел бы ты его в молодости. Он мог проткнуть тебя саблей за один косой взгляд. Сейчас такие люди уже перевелись.
Кузнец прикурил самокрутку и блаженно затянулся табачным дымом. Вокруг Гедеона моментально растеклось по воздуху сизое облако. Чуждый этой странной привычке – добровольно дышать едкой дрянью, – Сото отошел от кузнеца на два шага, чтобы не закашляться.
– Что привело тебя сюда на ночь глядя? – поинтересовался Гедеон. – Решил поработать или Стальной Жеребец расковался? Если надумал поправить лезвия своих «игрушек», то ты вовремя. Мне на днях приволокли замечательный точильный камень, такой мелкий и «нежный», что его хоть цирюльнику для бритв перепродавай.
– Нет, спасибо, Гедеон. Я бы хотел просто забрать свои вещи.
– Все вещи?
Сото кивнул.
– Да ты никак уезжать собрался! – разочарованно воскликнул кузнец, продолжая пускать ноздрями табачный дым, отчего облако вокруг него не развеивалось, даже несмотря на легкий ветерок. – Нет желания служить молодому сеньору?
– Ты прав – уезжаю, – подтвердил Мара. Последний вопрос он предпочел оставить без ответа.
– Понимаю тебя: куда уж молодому сеньору до старого… – начал было Гедеон, но осекся, вспомнив, что бывший тирадор дона Диего не любил, когда в его присутствии начинали обсуждать кого-то из семейства ди Алмейдо. – Что ж, мне очень жаль… Кто теперь будет вместо тебя просить за меня у нового сеньора? Кто будет приглашать в его асьенду на такие хорошо оплачиваемые подряды?.. Эх, похоже, закончились мои «семь сытых лет», настали «семь голодных»… И дай Бог, если только семь…
В угрюмом молчании кузнец докурил самокрутку, загасил окурок в песочнице, после чего неторопливо поднялся, морщась и держась за поясницу, – старик, который, наверное, и душу отдаст, не отходя от горнила.
– Ладно, пошли, – буркнул он. – Все твои вещи в целости и сохранности. Правда, внук-проказник стащил как-то на удилище одну из тех складных палок, но я вовремя заметил и отобрал…
Гедеон помог Сото донести его нехитрый скарб до байка.
– И далеко перебираешься? – осведомился кузнец, глядя, как гость приторачивает к мотоциклу хоть и не тяжелые, но объемные чехлы с вещами.
– Еще толком не решил, – солгал Мара. – Может, даже к русским. Слышал, что их князья очень щедро платят таким, как я.
– С каких это пор тебя стали интересовать деньги? – подозрительно сощурился Гедеон. – И что ты собираешься с ними делать, если разбогатеешь?
– Подумываю открыть кузницу, как у тебя.
Ответ Сото вызвал у Гедеона безрадостный смех:
– Кузницу, говоришь? Наслышан историй о кузнецах, которые не от хорошей жизни подавались в наемники, но ни разу не слышал об обратном. Тем не менее, намерен ты это делать или нет – все равно желаю успеха. Будешь проезжать мимо – заглядывай.
– Непременно, – пообещал гость, заводя байк и протягивая кузнецу на прощание руку. – Ты хороший человек, Гедеон. Спасибо за все, и счастливо оставаться.
Кузнец крепко пожал ему руку, и Мара невольно подумал о том, что было бы, сомкнись узловатые пальцы Гедеона у него на горле.
Свернули бы шею как цыпленку…
Попытка Пипо раздобыть для Сото горючее увенчалась успехом. Пока в асьенде толкались многочисленные друзья и родственники покойного сеньора, Криворукий сумел под шумок вынести через задние ворота канистру с бензином. Отныне Сото рассчитывал, что ему хватит горючего для воплощения всех незаконченных планов. Говоря иначе, шесть галлонов бензина ему должно было хватить на всю оставшуюся жизнь.
Теперь хватило бы только собственных сил…
Мало кто из горожан обратил внимание на рокот мощного байка, что раздался на ночных улицах Сарагосы через день после похорон дона Диего ди Алмейдо. Ездить ночью по городу мог кто угодно: и курьеры-почтовики, и посыльные епископата, и еще днем проникшие из-за городских стен байкеры, которые боялись соваться в крупные города, но в мелкие, наподобие Сарагосы, наведывались частенько.
И уж тем более никому не пришло в голову счесть рычание четырехцилиндрового двигателя предзнаменованием того, что в городе появилось одно из самых ужасных порождений Зла, о котором в Мадридской епархии были наслышаны все, от мала до велика…
В образе ночного странника-мотоциклиста по улицам Сарагосы мчался жаждущий крови демон Ветра…
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
КРУГИ НА ВОДЕ
Все мы желаем жить, и поэтому нет ничего удивительного в том, что каждый пытается найти оправдание, чтобы не умирать.
Ямамото Цунэтомо. «Хагакурэ»
…От небес нас никто не защитит. Мы будем не правы, если скажем, что небеса предпочитают хороших людей плохим. Небеса помнят о хороших людях, но никогда не забывают и о плохих. Лишь человек отличает хорошее от плохого.
Такуан Сохо. «Вечерние беседы в храме Токайдзи»
Сарагосский епископ Доминго трудился по вечерам при свете свечей. И хоть в епископате был неплохой электрогенератор, работающий на соляре, Его Святость распоряжался запускать его только во время официальных приемов и визитов важных гостей. В обычные дни тарахтение генератора епископа раздражало. Хорошо жилось тем служителям Господним, кто работал в столицах епархий – мощности маленьких электростанций, что имелись во всех региональных центрах, вполне хватало, чтобы электричество поступало в дома властей предержащих без перебоев. К тому же все они были избавлены от постоянного грохота работающего дизеля за окном – не жизнь, а сущий рай!
