Захваченный противник мог бы стать легкой жертвой, но Сото не стал его убивать. Нанеся врагу коварный удар в пах, Мара ухватил скрючившегося охранника за шею, прижал к его кадыку крюк и, прикрывшись заложником от Добровольца с дробовиком, грозно прокричал:
– Оружие на пол!
Арбалетчики подчинились без колебаний, поскольку их арбалеты все равно были разряжены. Охранник с дробовиком – по всей видимости, командир группы – мешкал, продолжая удерживать Сото на прицеле.
– Сдавайся! – рявкнул командир Добровольцев, но голос его звучал не грозно, а напуганно.
Волоча заложника и при этом прижимаясь спиной к стене, Мара стал продвигаться к двери. Пламя со штор уже перекинулось на обои и шкафы, лак на которых загорелся очень быстро. Едкий дым заполонил кабинет и резал глаза. Со звоном вылетело лопнувшее от огня оконное стекло.
– Я сказал: оружие на пол! – еще яростнее крикнул Сото.
– Я сказал: сдавайся! – в один голос с ним прокричал Доброволец. Бросать оружие он явно не собирался.
Каратель надавил крюком на кадык заложника сильнее и почувствовал, как ему на руку потекла кровь. Доброволец не закричал, а лишь сдавленно захрипел и засучил ногами.
До двери оставалось совсем немного.
– Последний раз говорю: оружие на пол!..
Кровь заложника должна была бы убедить Добровольца с дробовиком лучше всяких слов, но результат получился совсем иным.
– Он все равно убьет его! – вскричал командир группы, оглядываясь на товарищей. – Он убил епископа, убьет и серба! Нельзя дать ему уйти!
После этих слов он выстрелил…
Заряд дроби угодил заложнику в правое плечо. Подстреленный дернулся и зарычал от боли. Сото едва успел спрятать лицо за голову заложника, но одна или две дробины, будто раскаленными иглами, пронзили ему ухо. На счастье Мара и его «живого щита», дробовик стрелявшего был заряжен обычной дробью, а не картечью. Иначе первому наверняка оторвало бы полголовы, а второму – руку.
Теперь раненый заложник превратился в обузу. Не дожидаясь, пока командир Добровольцев перезарядит карабин, Сото отпихнул заложника и попытался нанести стрелку рубящий удар крюком в шею. Доброволец отшатнулся, но крюк все равно угодил ему в лицо: разорвал щеку и выбил несколько зубов. Вторым крюком Сото подцепил карабин и вырвал оружие из рук стрелка, после чего толчком ноги сбил обезоруженного противника на пол.
Огонь объял кабинет, на глазах разгораясь от сквозняка, возникшего из-за лопнувшего стрелой стекла. Книжная полка позади епископа и бумаги на столе горели. Сам Доминго лежал под столом, лишь его голые ноги торчали наружу. Если старик был еще жив, его требовалось поскорее вытащить на улицу, чтобы он не сгорел или не задохнулся дымом.
– Я ухожу! Спасайте Его Святость! – указав оставшимся врагам на епископа, крикнул размахивающий трофейным дробовиком Сото и кинулся в дверь. Судя по всему, Добровольцы последовали его совету, так как в погоню не бросились…
Во дворе раздавались крики прислуги и охраны – из окна второго этажа епископата било мощное пламя. Здание горело, а сильный ветер грозил вот-вот раздуть огонь и уничтожить резиденцию Сарагосского епископа вместе с окружающими ее постройками. В возникшей панике поиск проникшего в епископат неизвестного отошел на второй план.
Сото взбежал по лестнице на третий этаж. Внизу, у парадного входа, гремели сапоги других Добровольцев, чей-то срывающийся голос требовал срочно выгнать из гаража пожарную машину. Визжали кухарки и горничные.
У Мара было немного времени на поиск чердачной лестницы, но он знал более короткий путь на крышу. К торцу здания примыкала небольшая терраса, на которой уступами располагались каменные ниши с цветами – подобие садов Семирамиды в миниатюре. Такому ловкому парню, как Сото, взобраться по этим уступам на крышу было плевым делом.
Несколько перепуганных слуг выскочили из комнат и бросились к лестнице. Оружия ни у кого из них не имелось, поэтому каратель посторонился и оставил их в покое. Заметив на руках незнакомца окровавленные стальные когти, бегущая последней девочка-подросток взвизгнула и шарахнулась к стене, но Мара на нее даже не взглянул и помчался своей дорогой.
Сото выскочил на террасу и через мгновение очутился на крыше. Во дворе обеспокоенные Добровольцы что-то кричали про пожарную помпу, которую никак не удавалось подключить к электрогенератору. У карателя оставалось в распоряжении всего несколько минут: огонь грозил отрезать ему все пути к бегству.
Ветер бил подельника в спину, будто советовал поторопиться…
Драгомир задыхался от дыма. Ему срочно требовался глоток свежего воздуха. Боль в плече была такая, словно в него ввернули десяток шурупов. Из пореза на горле шла кровь, но, к счастью, коготь «демона» не зацепил артерию.
Пока серб валялся на полу и приходил в себя, через него перешагнули двое товарищей, тащивших на руках тело епископа. О том, что Его Святость мертв, Драгомир догадался сразу – свесившаяся набок голова, перекошенное в предсмертной агонии лицо и выпученные остекленевшие глаза не могли принадлежать живому человеку.
Помогая себе здоровой рукой, Драгомир кое-как поднялся на четвереньки и тут же получил пинок по ребрам, от которого чуть не упал обратно.
– Вш-ш-штать! – раздался возле уха истеричный шепелявый крик, в котором с трудом узнавался голос Гильермо. – Я шка-ж-жал вш-ш-штать!..
Серб глянул вверх и понял, отчего старший караула не кричит, а громко шипит, словно лопнувшая камера. Левая щека у Гильермо была разорвана от уха до рта и теперь свисала кровавым лоскутом с нижней челюсти. Отпетый зубоскал плевался кровью и выплевывал вместе с ней осколки зубов. Кровь стекала по шее за воротник рубахи, оставляя на ней уродливые багровые разводы. Тем не менее Гильермо стоял на ногах, держал выброшенный злоумышленником дробовик и пинками подгонял серба выполнять приказ.
Драгомир получил еще несколько пинков, пока наконец не принял устойчивое вертикальное положение. Изуродованный Гильермо сверкал глазами и пускал кровавую слюну, гораздо больше напоминая сейчас демона, чем тот шустрый убийца, что исполосовал ему лицо.
– Гх-хде твое орх-хужие, бое-х-хц? – прохрипел старший караула. Драгомир опустился на колено и поднял с пола арбалет. Гильермо захотел отвесить ему очередной пинок, но пошатнулся и потому вместо серба пнул тумбочку. – Ж-ж-жарядить и ж-жа мной бех-х-хом мар-х-хш!..
Быстрого бега не получилось. Своими шаткими походками два раненых Добровольца больше всего напоминали пьяниц, уносивших ноги от уличного патруля Защитников Веры. Исполнившийся героизма Гильермо решил любой ценой не выпустить врага из епископата, и ему было совершенно плевать, что вокруг него разгорался нешуточный пожар. Драгомир торопился за командиром, безрезультатно пытаясь натянуть одной рукой арбалетную тетиву.
По лестнице сбегали перепуганные слуги. Завидев охранников, они стали показывать в сторону третьего этажа и наперебой объяснять старшему караула о странном незнакомце, что попался им навстречу. Слуги с отвращением пялились на изуродованное лицо Гильермо, а дочка управляющего даже вскрикнула от ужаса, когда старший караула повернулся к ней разорванной щекой.
