Драгомир хотел предложить разъяренному командиру дождаться подкрепления, но тот уже шагал вверх по лестнице, держась за перила и опираясь на дробовик, чтобы не упасть. Чертыхнувшись, серб последовал за ним…
Дым затягивал коридор третьего этажа, но в отблесках пожара Добровольцам все-таки удалось рассмотреть, как по крутым уступам террасы ловко карабкается чья-то тень. Гильермо вскинул к плечу дробовик, однако тень достигла края крыши и пропала.
– Ж-жа ним! – прошипел старший караула и устремился к чердачной лестнице…
Пока Гильермо карабкался в слуховое окно, Драгомиру удалось упереть арбалет в стену, а затем снять с пояса натяжное устройство, взвести тетиву и зарядить стрелу. Так что на крышу серб вылез во всеоружии, только вот стрелять он мог лишь левой рукой. Это означало, что выпускать в демона стрелу ему придется с очень близкого расстояния. Задача сложная, поэтому основные надежды Драгомир возлагал на дробовик командира.
Ветер наверху дул сильными порывами, того и гляди намереваясь сбросить кого-нибудь из Добровольцев с крыши на камни двора. Деревья раскачивались и шумели листвой. Иногда мимо Драгомира проносились обломанные ветки, которые так и норовили выколоть ему глаз. На противоположной стороне епископата сверкало оранжевое зарево, слышался треск пожара. Языки пламени и искры взлетали уже выше крыши и уносились порывами ветра в направлении гаража, где ревели моторами спешно эвакуируемые со двора машины. Не переставая кричали люди. Чаще всего звучал один короткий вопрос: где вода? Очевидно, помпа еще не функционировала.
Лишь четверть часа назад епископат спал мирным сном. Теперь он погружался в огненный кошмар, который, к сожалению, был не сном, а явью…
Но все это происходило у Добровольцев за спиной, а впереди их ожидал не менее ужасный кошмар.
Вполне вероятно, что все дальнейшее привиделось Драгомиру от потери крови, перенапряжения и застилающего все вокруг черного дыма. Но как бы то ни было, впервые в своей жизни сербу довелось узреть демона в его подлинном инфернальном обличье. От таких видений слабонервные сходят с ума, а закоренелые атеисты начинают истово молиться. Драгомир был крепок духом и с детства верил в своего небесного покровителя – святого мученика Варфоломея. Наверное, поэтому серб и не потерял в тот момент рассудок.
В дыму пожара перед Добровольцами предстал уже не тот низкорослый узкоглазый шустрик, с которым они схватились в кабинете, а настоящее порождение Преисподней. В отблесках огня и мельтешении теней стоявшее на краю крыши окутанное дымом существо выглядело и вовсе ужасным. Человека оно напоминало лишь туловищем, на котором оставалась прежняя одежда. Все остальное…
Большая уродливая голова с блестящей и черной как антрацит макушкой; казалось, вместо волос ее покрывали роговые пластины. Выпученные огромные глаза в пол-лица, посаженные настолько близко, что переносица между ними практически отсутствовала. Оскаленная пасть, полная кривых зубов. Когтей, что разодрали Гильермо лицо, демон не выпускал, но зато имел на спине атрибут, без которого любой посланец Ада выглядел бы просто несолидно – размашистые черные крылья, расправленные и, очевидно, готовые к полету.
От всего увиденного даже у скептика Драгомира перехватило дыхание, а ноги стали ватными. Жалкий арбалет, из которого он собрался застрелить демона, являлся не тем оружием, с каким охотятся на подобную нечисть. Не было особой надежды и на дробовик Гильермо.
Серб попятился, думая о том, уцелеет ли он, если плюнет сейчас на все приказы и сиганет с крыши. Сломанные ноги срастутся, а вот оторванную голову вряд ли пришьют обратно… если ее вообще потом отыщут.
В отличие от серба Гильермо всегда истово верил в демона Ветра и потому удивлен был куда меньше, хотя тоже сильно испугался. Стараясь придать себе уверенности, он яростно закричал, вскинул дробовик и нажал на спуск.
Осечка!
Старший караула передернул заряжающее устройство и повторно спустил курок. Выстрела опять не последовало. Растерянный Гильермо стал в ярости дергать помповый механизм дробовика и только потом понял, что побывавшее в руках человека-демона оружие полностью разряжено.
– Ш-штреляй! – завопил он на пятившегося к карнизу Драгомира. – Ш-штреляй, х-хад!
Драгомир не был намерен подчиняться этому бессмысленному приказу. Ему уже рассказывали местную притчу о том, как один благородный сеньор помутился рассудком и начал кидаться с копьем на ветряные мельницы. Пускать в демона стрелы было не менее идиотским занятием. Да пусть эта тварь летит себе восвояси на все четыре стороны! Жажди она крови, поубивала бы их с Гильермо еще внизу. Добровольцы Креста демону не нужны, так что нечего лишний раз искушать собственную смерть. Таких монстров требуется либо убивать сразу, либо не злить их вовсе.
Драгомир не желал ощутить на своей шкуре ярость раненого демона.
– Ш-штреляй, ф-фредатель! – шипел и фыркал разорванным ртом Гильермо. – Мерж-жкий труш-шливый ш-шерб! Ш-шлюнтяй! Я х-хлянусь, ш-што отф-фравлю тебя ф-фод триф-фунал! Ш-штреляй, труш-ш!..
Услыхав про трибунал, Драгомир вздрогнул, поморщился, а затем поднял дрожащей рукой арбалет и после секундного раздумья спустил «собачку» тетивы. Попасть под трибунал серб хотел так же сильно, как и в когти демона.
– Да пошел ты, кусок дерьма! – выкрикнул Драгомир, отбрасывая подальше разряженный арбалет. Он давно собирался сказать это Гильермо, да все не осмеливался.
Теперь такое стало возможно. И благодарить за это следовало демона Ветра.
На близком расстоянии тяжелая арбалетная стрела разит не хуже ружейной пули, без труда пробивая двухмиллиметровый лист железа. Возможно, стрела все-таки пробила бы толстую шкуру демона, но арбалетчик не стал проверять эту сомнительную гипотезу. Демон не сделал ему ничего плохого, разве только царапину на кадыке оставил.
Стрелял в Драгомира из дробовика, грозил ему трибуналом и всячески унижал все прошедшие полгода не демон, а человек, судьба которого внезапно оказалась во власти жертвы его постоянных унижений. Раньше Драгомир не считал себя злопамятным, но, как выяснилось, жестоко ошибался…
На серба накатило неимоверное облегчение. И хоть перед глазами у Драгомира стоял туман, мысли его работали четко. С опаской косясь на окутанного дымом демона, он подошел к бьющемуся в предсмертной агонии Гильермо, вырвал стрелу из его шеи, после чего извлек из ножен наваху и безжалостно искромсал горло умирающего на клочки. Отныне невозможно было определить, отчего погиб старший караула: от стрелы сослуживца или от когтей дьявольской твари.
Демон взирал на произошедшее своими огромными равнодушными глазами, а в лапе его, что появилась откуда-то из-под крыла, был зажат нож, очень похожий на метательный.
Драгомир удивился: зачем крылатому демону со стальными когтями и острыми зубами сдался обычный нож? Однако серб не усомнился в умении сатанинского отродья метко бросать ножи, поэтому без резких движений вернул наваху в ножны и, не выпуская демона из вида, попятился к слуховому окну. Пустые руки он держал перед собой, дабы тварь видела: Доброволец не собирается корчить из себя борца с нечистой силой и проваливает отсюда восвояси.
