Паддингтон бросил на гадалку чрезвычайно суровый взгляд, но делать нечего — пришлось разжать кулачок и отдать монетку.
— Вообще-то я иностранные деньги не беру, — заявила мадам Заза, пробуя монету на зуб — не фальшивая ли. — Ну да ладно, так уж и быть… Давай лапу. Посмотрим для начала, что говорят линии.
Паддингтон протянул гадалке лапу, и мадам Заза взяла её в свои руки. С минуту она недоверчиво таращилась, потом протёрла глаза и вытащила из кармана лупу.
— У тебя очень длинная линия жизни, — сказала она. — Даже для медведя. Да больно уж толстая — я таких ещё никогда не видела. И идёт чуть ли не по всей лапе.
Паддингтон и сам поглядел на свою лапу с немалым интересом.
— А, это не линия жизни, — догадался он. — Это апельсинная корочка из мармелада.
— Апельсинная корочка из мармелада? — так и опешила мадам Заза.
— Угу, — подтвердил Паддингтон. — Она прилипла за завтраком, а я лапы забыл помыть.
Мадам Заза провела по лбу дрожащей рукой. Ей показалось, что в шатре вдруг стало очень жарко.
— Ну, знаешь, — сказала она, — как же я могу гадать по лапе, если она у тебя вся в мармеладных корочках? Боюсь, придётся тебе доплатить и попробовать предсказание по шару.
Паддингтон, бросив на гадалку укоризненный взгляд, извлёк из чемодана ещё один шестипенсовик. Он уже крепко пожалел, что надумал узнать своё будущее.
Мадам Заза выхватила у него деньги и придвинула к себе стеклянный шар.
— Когда у тебя день рождения? — осведомилась она.
— В июне и в декабре, — ответил Паддингтон.
— В июне и в декабре? — окончательно растерялась мадам Заза. — Но день рождения может быть только один! Двух в году не бывает!
— У медведей бывает, — стоял на своём Паддингтон. — У медведей у всех по два дня рождения в году.
— Это сильно осложняет дело, — сказала мадам Заза. — И уж конечно, ни за какую точность я не ручаюсь.
Она помахала руками в воздухе, а потом уставилась в шар.
— Шар предвещает, что тебя ждёт дальняя дорога, — начала мадам Заза странным, загробным голосом. — И очень скоро! — Она глянула на медвежонка и добавила с тайной надеждой: — Можешь отправляться прямо сейчас.
— Дальняя дорога? — искренне изумился Паддингтон. — Но я ведь только что приехал, и очень издалека! От самого Виндзорского Сада! А он не говорит, куда именно эта дорога?
Мадам Заза снова заглянула в шар, и на лице у неё появилось коварное выражение.
— Нет, — ответила она, — но куда бы ты ни отправился, там обязательно будет страшный трам-тарарам!
Мадам Заза припомнила фейерверк, назначенный на вечер, и порадовалась, как ловко ответила на Паддингтонов вопрос. Но тут она ещё раз посмотрела в шар, и на лице её появилось озадаченное выражение. Подышав на стекло, она протёрла его кончиком шали.
— Такого со мной ещё никогда не было! — воскликнула она. — Я вижу там ещё одного медведя!
— Это не ещё один, — успокоил гадалку Паддингтон, который стоял на чемодане и заглядывал ей через плечо. — Это всё тот же я. Но, кроме себя, я ничего не вижу.
Мадам Заза поспешно накрыла шар концом шали.
— А потому что изображение пропало, — сказала она. — Думаю, тебе придётся ещё раз позолотить мне ручку.
— Ещё? — удивился Паддингтон. — Но я ведь уже позолотил!
— Ещё, — упорствовала мадам Заза. — Шести пенсов, знаешь, ненадолго хватает.
Этого Паддингтон уже не вынес. Он попятился от предсказательницы и пулей выскочил из шатра, не дожидаясь, когда с него потребуют ещё денег.
Брауны стояли неподалёку, беседуя с месье Дюпоном, и, когда медвежонок, вынырнув из шатра, бросился к ним со всех лап, устремили на него вопросительные взгляды.
— Ну как, мишка-медведь? — поинтересовалась миссис Браун. — Узнал своё будущее?
— Кажется, нет, миссис Браун, — грустно отозвался Паддингтон. — Там всё как-то неправильно. Я, наверное, не ту ручку позолотил.
Месье Дюпон сочувственно развёл руками.
— Ах, месье лё Медведь! — воскликнул он. — Если бы можно было избежать бед и несчастий, попросту заглянув в стеклянный шар, жизнь была бы куда проще! Тогда бы и я не отказался узнать своё будущее!
Казалось, месье Дюпон чем-то очень озабочен; он как раз рассказывал Браунам, какие неприятности вдруг свалились на него и на весь оркестр.
— Всего раз в год, — начал он с самого начала, чтобы и Паддингтон мог послушать, — устраиваем мы парад деревенского оркестра, и надо же было, чтобы именно сегодня ударник, который должен отбивать ритм на большом барабане, взял да и заболел!
— Какое несчастье! — посочувствовала миссис Браун. — Как, наверное, все расстроятся!
— И что, никто не может его заменить? — спросил мистер Браун.
Месье Дюпон грустно покачал головой.
— Да разве сейчас кого найдёшь, все веселятся на ярмарке, — вздохнул он. — Да и прорепетировать мы не успеем, времени-то в обрез…
При этих словах медвежонок навострил уши: он почему-то всё косился через плечо на шатёр мадам Заза.
— Может быть, я смогу помочь, месье Дюпон? — робко предложил он, когда булочник закончил свою горестную повесть.
И, удивив всех окончательно, Паддингтон поведал про «предсказание» мадам Заза — про то, что его ждёт дальняя дорога и там будет страшный трам-тарарам.
Когда он закончил, месье Дюпон задумчиво потёр подбородок.
— Действительно, странное совпадение, — сказал он. — Я бы даже сказал, экстра-ор-ди-нар-ное!
Похоже, месье Дюпон отнёсся к предложению медвежонка очень серьёзно, и чем дальше, тем заманчивее оно ему казалось.
— Я ещё ни разу не слышал, чтобы в оркестре играл медведь, — сказал он. — Представляете, как все удивятся!
Брауны переглянулись.
— Это очень лестное предложение, — сказал мистер Браун без особой уверенности в голосе. — Но вот благоразумное ли?
— Да что ж это за оркестр, — вскричал месье Дюпон, трагически взмахнув руками, — если в нём нет барабанщика, который идёт сзади и отбивает ритм: бум! бум! бум!
Брауны примолкли. На это им возразить было нечего.
— Как знаете, — пожал плечами мистер Браун. — Ваш оркестр, вам и решать.
— В таком случае, — подвёл черту месье Дюпон, — дело решённое!
Брауны встревоженными взглядами проводили Паддингтона и месье Дюпона, которые, не теряя времени, отправились репетировать. При мысли, что Паддингтон будет играть в деревенском оркестре, у них в головах возникали такие безотрадные картины, что лучше и не говорить.
Однако время шло, Брауны оправились от неожиданности и с нетерпением ждали вечера. Когда наконец стемнело и они устроились на балконе гостиницы в ожидании торжественной минуты, даже мистер Браун сменил гнев на милость и без устали повторял, что зрелище наверняка будет грандиозное.
