И понеслась карусель. «Выпей еще. Не обижай. Еще по одной…»
В семь утра Айратяны, покачиваясь от недосыпа и горилки, вылезли на станции Черкассы.
– Ой, не могу, тошнит, – заскулил Давид. – Кто придумал, что мы его перепьем?
– Э, я придумал, – признался Баграм.
– И где твоя армянская расчетливость была, о которой ты мне вчера говорил?
– Я же сказал, что мы не только расчетливые, но и горячие.
Они посмотрели расписание электричек до Верхних Порогов. Как обычно, сбросили чемоданы в камеру хранения, оставив только рюкзак со всем необходимым.
В девять утра открылся привокзальный ресторан, и они съели там по яичнице-глазунье. Аппетита не было. Зато пришлись кстати несколько стаканов крепкого чая. Постепенно похмелье проходило.
Уже утром было душновато. День обещал выдаться жарким.
Нужная электричка планировалась в двенадцать тридцать. Поэтому Айратяны отправились в кинотеатр недалеко от вокзала – новый, стеклянный, с большим залом. Несмотря на то что обычно утром идут детские киношки, на десятичасовом сеансе показывали взрослый фильм «Бриллиантовая рука». Он вышел в прокат две недели назад, но очереди в кинотеатры схлынут не скоро по причине его фантастической популярности. Вот и сейчас, несмотря на утреннее время, у касс толпился народ.
Давид любил кино, знал всех артистов. Ему нравилось проваливаться в мир грез, куда более привлекательный, чем окружающая действительность. На «Бриллиантовую руку», о которой он читал в «Советском экране», хотел сходить еще до отъезда. Но не сложилось. Зато теперь смог насладиться бесшабашными приключениями контрабандистов и незадачливого Семена Семеновича Горбункова в исполнении Юрия Никулина.
Выйдя из кинотеатра, Давид еще долго находился под впечатлением. Фильм потряс его невероятным зарядом юмора, света и беззаботности. И не слишком хотелось возвращаться на грешную землю. Некоторые фразы сразу врезались в сознание. Давид представил, как они найдут мошенника и будет самое время изречь: «Буду бить аккуратно, но сильно».
Электричка шла полтора часа. Айратяны вышли на станции захолустного городка, где прибывающих встречали мотоциклы с колясками, пара «Москвичей», обшарпанный «газик» и две подводы, запряженные смиренными лошадками.
Автобуса пришлось ждать еще два часа. Путешественники поели в рабочей столовой, где сытный обед на двоих обошелся в семьдесят копеек.
Дребезжащий, древний, дьявольски дымящий автобус «ЗИС-154», в котором едва теплилась жизнь, остановился на Привокзальной площади. Народу в него набилось больше, чем он мог вместить, но, на удивление, влезли все. При этом армянам пришлось выслушать много чего об их рюкзаке, который одним жмет, другим мешает, – создавалось впечатление, что дверь закрыться не может из-за этого несчастного рюкзака. Рюкзак вызывал всеобщее неудовольствие, хотя на корзины, свертки и мешки никто внимания не обращал – оно же свое, родное, привычное…
Постепенно давка спадала. После очередной остановки Айратяны уселись на мягкие дерматиновые сиденья. И смогли полюбоваться бесконечными садами, полями, идущими вдоль дорог абрикосовыми деревьями, выглядывающими из зелени садов белоснежными мазанками. Все здесь было аккуратненько и чистенько. Ползали по полям трактора. Лошадь тащила подводу с водяной цистерной. Деревенская идиллия.
До поселка городского типа Гаврилов Ям автобус добрался в седьмом часу.
Баграм сверился с запиской и обратился к повязанной платками худенькой старушке, торгующей семечками рядом с автобусной станцией:
– Как до улицы Дзержинского добраться?
– Да вон, через реку, – махнула рукой старушка. – Там двухэтажные дома. И забор глухой – тюрьма раньше была.
– А сейчас?
– А сейчас поселок правобережный. Только не ходили бы вы туда.
– Почему? – удивился Баграм.
– Так там дурни такие живут. Ну сил ни у кого на них нет. Половина каторжников осело с той самой тюрьмы, в механическом цеху работают. Если за решеткой не сидел, того там и за человека не считают.
– Э-э, надо нам туда, бабушка, – вздохнул Баграм.
– Ой, всем всё надо и надо. – Старушка махнула досадливо рукой…
Пропустив предостережение мимо ушей, Айратяны двинулись в путь. Перешли мост, ловя на себе напряженные испытующие взгляды встречных прохожих. Прошли мимо заброшенных корпусов бывшей исправительно-трудовой колонии, где с забора никто не удосужился снять колючку, да и вышки остались. Давида пробрала дрожь, когда он представил, что его могут запереть на такой территории и держать с такой вышки под прицелом. Лучше умереть, наверное.
Позади остались корпуса механического цеха. Открылась небольшая площадь, окруженная желтыми двухэтажными домами с покатыми крышами. Там был продовольственный магазин и пивной ларек, сейчас закрытый. Было достаточно оживленно. В продмаг стояла очередь. То тут, то там на корточках сидели обильно татуированные аборигены.
Остановившись около стенда с местной газетой, Айратяны напряженно огляделись. Они ловили на себе недобрые взгляды.
– Пошли отсюда, – негромко произнес Баграм.
Перехватив поудобнее лямку рюкзака, он шагнул на проезжую часть. Идея разузнать дорогу у местных людей его не радовала.
Когда армяне свернули с площади на улицу Рабочая, состоявшую из однотипных деревянных двухэтажных бараков, то заметили преследование.
Они встали спиной к спине. Их окружили пятеро туземцев.
– Э, тормози, Кавказ, – процедил сгорбленный широкоплечий поджарый дылда в клетчатой рубахе с короткими рукавами, узких полосатых брюках и сдвинутой на нос белой матерчатой фуражке – такие недавно вошли в моду.
Он был не мальчик – лет под сорок. И не переставал улыбаться, демонстрируя золотую фиксу. А глаза злые, оценивающие, очень напомнили Баграму глаза того самого матерого вожака волчьей стаи.
– Куда почапали? – спросил фиксатый. – Чего у нас забыли?
– Нравится нам у вас. – Баграм прищурился. Он знал, что ни в коем случае нельзя сдавать назад. Покажи стае слабость – вмиг разорвут.
– А нам чужие не нравятся, – сообщил фиксатый.
– Э-э, дорогой, одному одно нравится. Другому другое. Что я могу с этим поделать, – развел руками Баграм.
– Мешочек положь на землю. Ты ведь таможню не прошел.
– А здесь граница, да?
– Граница, – кивнул фиксатый. – И мы ее стережем. Как Карацупа с собакой.
– Как-то ты не так говоришь. Какие границы внутри СССР? Не прав ты.
– Хва базарить! – Фиксатый засунул руку за пазуху.
Баграм оценил, что у трех аборигенов руки в карманах. А там – у кого кастет, у кого финка. Опасные ребята твердо решили показать чужакам их место. Скорее всего, только показать. Ну не режут же они всех приезжих. Все-таки здесь не дикие края – давно бы власти всех по тюрьмам снова отправили. Но стая должна хотя бы продемонстрировать, что защищает свою территорию. А мужчина-армянин не должен показать страх. И если волки решатся напасть – так им же хуже.
