– Был такой.
Выяснилось, что Лилиан побывал здесь за день до того, как Давид прирезал у пруда Сивуху.
– Он к нам одно время часто захаживал. Солидный человек. Важный. Всегда отблагодарит как положено. Не то что эти. – Швейцар презрительно кивнул на зал…
С каждым днем Давид погружался в бездумное равнодушие – он устал, и ему уже ничего не хотелось. Баграм же, наоборот, мрачнел все больше и злился все чаще. Его выдержка ржавела с каждым днем. Больше всего его угнетало, что скоро настанет момент отчитываться перед старым Варуджаном. А что он скажет? «Мы бараны и ничего не можем». Как потом вернуть утерянное уважение?
Наконец, в один прекрасный день, Баграм решил, что оттягивать разговор с домом больше нельзя, и, оставив племянника в гостинице смотреть в холле телевизор, отправился на городской переговорный пункт.
В помещении было тесно от очереди и от ожидающих соединения. Голосили девушки-операторы:
– Мурманск кто заказывал, третья кабина!
Когда появлялась связь, человека приглашали в изолированные кабинки со стеклянными дверьми. Разговоры заказывали на три, пять минут. Можно без лимита, но это куда дороже.
Баграм отстоял очередь. Заказал безлимитный разговор. Продиктовал номер, который оператор записала в квитанцию. И стал ждать, вздрагивая от громких криков:
– Москву заказывали? Четвертая кабина… Соединяю!
Связь с некоторыми городами оставляла желать лучшего, так что звонившие кричали во весь голос:
– Посылку получи! Я тебе послал вчера!..
– Да, вылетаю послезавтра, ждите…
– Миша, ты дочурку в лагерь отправил?..
Наконец оператор сообщила:
– Армения. Айратян. Пятая кабинка.
Баграм прошел туда, снял тяжелую эбонитовую трубку с висящего на стене аппарата, похожего на телефон-автомат, но меньше по размеру и без гнезда для двухкопеечных монет.
– Отец! – закричал он, узнав голос Варуджана. – Это Баграм, да. Вот звоню…
Иносказательно – мало ли кто может слушать междугородний разговор – он в двух словах довел до старейшины простую мысль: установили двоих жуликов, но те убежали. Посланники благородного рода Айратянов ночи не спят, не едят, только ищут. Но найти ничего не могут.
Варуджан все выслушал и со стальными нотками приказал:
– Если не найдете в ближайшие дни, возвращайтесь.
– Но мы еще можем…
– Возвращайтесь. Вы и так сильно наследили. И денег сколько потратили!
– Мы найдем.
– Баграм, вернетесь туда через полгода. Этот Лилиан может появиться к тому времени. А если не появится, опять заручимся помощью людей. Мы не спешим. Мы можем ждать годами.
– Я не могу. Дай еще время! Я их всех найду!
– Потом, когда ничего не получится, я припомню обещание, которые ты дал сейчас, – в голосе Варуджана проскользнуло раздражение.
– Мы остаемся. – Баграм повесил трубку.
Все, мосты сожжены! Старейшина дал возможность отступить. Но Баграм не принял спасательный круг. И теперь придется отвечать. Конечно, не жизнью и здоровьем. Но презрением и позором – а это тоже очень больно…
Глава 39
«С мыса Кеннеди стартовал космический корабль «Аполлон-11». Целью миссии является высадка человека на Луну».
Верзилин раздраженно скомкал газету «Известия». Ему не нравилось, что на поверхность Луны первой ступит нога американца – может, одного из тех, с кем он дрался в Корее. Если у них все получится, они в какой-то мере возьмут реванш за первый советский спутник и Гагарина.
– Обошли нас, сволочи, – негромко произнес он.
Потом пододвинул пишущую машинку и забарабанил по клавишам, печатая очередное следственное поручение. Ему нужно сейчас больше думать не о космонавтах, а о мошенниках.
Ситуация по делу складывалась следующая. Известно имя главного подозреваемого. Но он скрывается. Такое бывает сплошь и рядом. И в этой ситуации главная задача следователя – направить всю мощь государственной машины на розыск беглеца. А топливом, которое двигает ее вперед, является бумага. Чем больше ты пошлешь ориентировок, запросов, информационных листов, тем быстрее эта тяжелая машина разгонится. Верзилин прекрасно знал это, поэтому без устали барабанил пальцами по клавишам.
Лилиан Савоськин был объявлен в местный розыск. Через некоторое время ему заочно предъявят обвинение и объявят во всесоюзный розыск. Стенды «Их разыскивает милиция» у каждого отделения украсят его фотографии. Эти стенды страшно любят разглядывать пенсионеры – самая социально активная часть населения. Глядишь, и вспомнит кто-то, что видел такое лицо.
Верзилин отпечатал постановление о выемке почтово-телеграфной корреспонденции. Теперь все письма, приходящие на адрес Савоськина, будут изыматься, просматриваться и только после этого отправляться дальше.
Еще надо направить запросы в больницы, поликлиники, морги. Вынести постановление и поручение о производстве выемки медицинской карты. Если Лилиана укокошат, да еще так, что у криминалистов не будет возможности снять отпечатки пальцев – кожа сойдет или руки отрежут, останется идентифицировать личность по зубному аппарату – пломбы и все такое. А это все отмечено в медкарте в районной поликлинике.
Запрос в информационно-вычислительный центр МВД: предоставить пальчики подозреваемого и иные материалы. Тоже пригодится.
Письмо в сберкассу – чтобы срочно сообщили, если указанный гражданин предпримет попытку снять деньги со своей сберкнижки, на которой две тысячи рублей. Заодно наложить арест на вклад – для обеспечения гражданского иска.
После каждого нового документа следователь делал отметку в плане следственных мероприятий.
Оторвавшись от машинки, он посмотрел на часы. Полседьмого. Время совещания следственно-оперативной группы.
– Добрый вечер. – В кабинет зашел Маслов, а за ним Павлюченков.
Оперативники занимались тем, чем им и положено, – искали. Волка ноги кормят. И они с местными товарищами обходили гостиницы, рестораны и прочие заведения.
Общеизвестно, что легче всего человека найти по связям. А связи лучше устанавливать по его записным книжкам. Во время обыска ни одной записной книжки не было найдено. На что и обратил внимание в начале совещания Маслов.
– Савоськин не дурак, – сказал Верзилин. – Перед побегом взял с собой или уничтожил все записи.
– А мамашины записные книжки? – спросил Маслов.
– Она сама уничтожала. Ушлая воровка.
– Но что-то бы оставила. Переписала хотя б номер собеса. А тут ничего, – давил Маслов.
– На что вы намекаете, Владимир Валерьевич? – поднял на него глаза Верзилин.
После того как они вместе пили коньяк, следователь уже на следующий день нацепил на себя официальную маску, и ничто не говорило о том, что он бывает другим.
