– Да имеются некоторые соображения, – сказал Маслов.
– Так доложите, мы послушаем.
– Надо с мыслями и словами собраться.
– Это правильно. Дисциплина мысли и речи – основа успеха в любом виде деятельности, – завернул следователь. – Так какие еще соображения, товарищи? Куда делся подозреваемый?
– На Луну улетел. На «Аполлоне», – хмыкнул Павлюченков.
– Шутите, пожалуйста, в нерабочее время, – отчеканил Верзилин. – Что у нас нового по связям фигуранта?
– Ничего, – подытожил Маслов.
Со связями Савоськина была прямо беда. Оперативники прошлись по его прошлым местам работы. И слышали одно и то же – мужчина вежливый, тактичный, но никакого общения с ним вне рабочего времени. В исправительно-трудовой колонии запрошена информация – с кем общался, как характеризуется. Но все это было очень давно. На всякий случай, конечно, надо послать ориентировки по местам жительства его приятелей по зоне: «При появлении подозреваемого принять меры к задержанию». Но номер это гиблый.
– Соседей тщательнее опросите, – предложил Верзилин. – Люди все замечают, нужно просто найти с ними общий язык.
– Будет сделано, – кивнул Маслов без особого энтузиазма.
Однако на следующий день именно обход соседей неожиданно дал результат. Одна женщина с опаской поведала Павлюченкову:
– Тут к нему один приходил. Месяц назад. Говорил, наш соседушка ему денег должен. Спрашивал, когда тот будет.
– И что вы ответили? – спросил инспектор.
– Что ничего не знаю.
– Как его зовут, фамилия?
– Да откуда же я фамилию знаю? Он только телефон оставил. Говорит, если появится сосед, чтобы, значит, я позвонила. За три рубля.
– Три рубля дал?
– Нет, пообещал.
– Ха, – оценил шутку Павлюченков. – И где телефон?
– Посмотрю, если не выбросила.
Вскоре женщина нашла номер телефона и протянула бумажку Павлюченкову:
– Вот. Я по нему и звонить не собиралась. Скорее воду в пустыне найдешь, чем с такого три рубля получишь.
– Это вы правильно мыслите…
В тот же вечер Маслов и Павлюченков установили по телефону адрес и отправились по нему.
На пороге их встретил круглолицый лысый румяный тип в косоворотке – типичный отрицательный персонаж бюрократа из старых фильмов. Лицо его стало кислое при взгляде на милицейское удостоверение.
– Извините, в квартиру не приглашаю. Там дети маленькие спят, – произнес он.
– Не вижу никаких затруднений, – кивнул Павлюченков. – Оставим вам повестку, в УВД завтра утром придете.
– У меня работа.
– Можем привод оформить.
– Ладно, проходите.
Квартира была большая, в ее недрах слышались женские голоса, детские писки – непохоже, что тут кто-то спал.
Хозяин провел незваных гостей на просторную, давно не ремонтировавшуюся кухню с паутиной под потолком.
– Я вас слушаю очень внимательно, – произнес он, взбодренной перспективой привода.
– К Лилиану Савоськину в Шаталовск ездили? – в лоб спросил Маслов.
– Да, помню, было такое.
– Зачем?
– Как зачем, молодой человек? Конечно, за деньгами. Он мне должен сто девяносто пять рублей. И расписка есть.
– За что должен?
– Я ему продал магнитофон «Яуза», почти новый.
– Он расплатился распиской? – хмыкнул Маслов.
– Да, – поморщился хозяин квартиры, понимая, что выглядит полным болваном.
– Где его искать?
– Он вам тоже должен?
– А вы не забыли, откуда мы?
– Ах да…
– Он другим должен. Много.
– Сколько?
– Далеко за сто тысяч.
– Ох, тут в газете фотография афериста, который тоже сто тысяч за машины собрал, – вспомнил хозяин квартиры.
– Это он и есть.
– Что-то не похож… Но я не знаю, где его искать.
Так ничего из лысого «бюрократа» и не выжали.
– Что характерно, – напоследок сказал он, – ко мне уже приходили молодые люди. Искали его.
У Маслова сердце екнуло:
– Что за люди?
– Не знаю. Он у них что-то там оставил – я не понял.
– Как выглядят?
– Один совсем молоденький, невинный агнец. Второй такой здоровый, крупный, ну чисто бык-производитель. – Оглянувшись опасливо на массивную фигуру Маслова, хозяин квартиры добавил: – Простите, если неосторожно задел присутствующих.
– Они представились?
– Что-то говорили, я не запомнил. Оба смуглые. Может, узбеки. Может, греки. Не знаю.
Маслов заполнил и дал подписать протокол допроса…
У подъезда дома оперативников ждал «Москвич» областного угрозыска.
– Подожди, дай перекурить. – Павлюченков достал зажигалку и пачку украинских сигарет со странным названием «Менеджер».
– И что ты обо всем этом думаешь? – спросил Маслов.
– Кто-то его параллельно с нами ищет. Те, кто подписал Сивуху. И от кого Савоськин прячется.
– Мы с тобой опять что-то упустили. – Маслов призадумался, а потом спросил: – Слушай, помнишь, мы у Француза были. Когда он нам Сивуху наколол.
– И что?
– Слишком быстро он Сивуху слил… Мне тогда показалось, что он что-то утаил. А сейчас я в этом уверен.
– А ведь мог, сучок такой, – согласился Павлюченков. – Завтра с утра берем у Туранова машину, и в Кривой Рог. За полдня доберемся. И тогда этот паскудник Француз будет выть и рыдать…
Глава 40
Мария Илизаровна не упустила из виду вариант, что по душу сыночка вполне могут прийти не только обиженные «доноры», но и представители правоохранительных органов. Слишком уж активное движение началось вокруг скромных персон семьи Савоськиных. Но без связи мать и сын оставаться не могли. Поэтому было решено, что письма на днепропетровский Главпочтамт «До востребования» она станет посылать не на сына, а на Мартышкина. Тот наименее засвечен во всей этой истории.
После визита милиции она написала письмо с описанием всех ее злоключений, приправив его несколькими дельными советами. Зная замашки чекистов и милиции, она представляла, что ее не оставят в покое. За ней вполне могли присматривать незаметные в толпе оперативники, которые вскроют почтовый ящик и извлекут брошенный ею туда конверт. И в письме их будет ждать немало открытий чудных. При желании следствие вполне может оценить ее эпистолярные упражнения как укрывательство преступника, а то и соучастие в преступлениях. Да и установить по нему адрес Мартышкина труда не составит. Это будет просто крушение.
