– Лорд Хью? – прервала течение его мыслей Френсис, чуть приподняв тарелки, дабы напомнить, зачем подошла.
– Обожаю торт!
Девочка села рядом и поставила тарелки на столик.
– Выглядите одиноким.
Хью снова улыбнулся. Взрослый никогда бы так не сказал, поэтому Хью предпочел поболтать с ней, а не с кем-либо другим.
– Не одинок, а один. Был.
Френсис нахмурилась, обдумывая сказанное. Хью уже собирался объяснить разницу, когда она склонила голову набок и спросила:
– Уверены?
– Один – это физическое состояние, а вот одиночество…
– Знаю, – перебила девочка.
Он пригляделся к ней.
– В таком случае, боюсь, не понял вас.
– Я просто задалась вопросом, всегда ли человек сознает свое одиночество.
Ну прямо философ!
– Сколько вам лет? – спросил Хью, решив, что не удивится, если она откроет рот и признается, что вообще-то ей сорок два.
– Одиннадцать. – Она вонзила вилку в торт, умело выбирая глазурь между слоями, и добавила: – Но я развита не по годам.
– Это очевидно.
Она ничего не ответила, но он заметил ее хитрую улыбку.
– Вы точно любите торт? – прожевав и осторожно промокнув салфеткой уголки губ, спросила Френсис.
– Как все, – пробормотал Хью.
Она скептически взглянула на его тарелку:
– Почему же не едите?
– Я думаю, – задумчиво ответил Хью, устремив взгляд в другой конец комнаты, где весело смеялась ее старшая сестра.
– Вы что, не можете одновременно есть и думать? – удивилась Френсис.
Весьма смелый вопрос.
Подцепив вилкой кусочек торта. Хью прожевал, проглотил и сообщил:
– Пятьсот сорок один, умноженное на восемьдесят семь, равно сорока семи тысячам шестидесяти семи.
– Вы это придумали, – немедленно отреагировала Френсис.
Он пожал плечами:
– Можете проверить сами.
– Думаю, вы понимаете, что я могла бы проверить ответ, будь у меня для этого средства, – задорно бросила Френсис, но тут же нахмурилась: – Вы действительно вычислили это в уме?
– Совершенно верно, – подтвердил Хью, отправляя в рот очередной кусочек торта, оказавшегося очень вкусным: в глазурь, похоже, положили настоящую лаванду, – и вспомнил, что Маркус всегда любил сладкое.
– Блестяще! Жаль, что я так не умею!
– Это может пригодиться в жизни. – Хью съел еще кусочек торта. – А может и нет.
– Я очень способна в математике, – деловито заметила Френсис, – но устно считать не умею: мне нужно все записывать.
– В этом нет ничего плохого.
– Нет, конечно, нет. Я куда лучше Элизабет, – уверенно улыбнулась Френсис. – Она никогда не признает ничего подобного, хотя и знает, что это чистая правда.
– Которая из вас Элизабет?
Хью, возможно, вспомнил бы каждую из сестер, но память, способная запечатлеть слова и цифры с математической точностью, не была так надежна, когда речь шла об именах и лицах.
– Моя старшая сестра. Вторая за Сарой. Иногда бывает крайне неприятной, но по большей части мы ладим.
– Иногда все бывают неприятными, – вздохнул Хью.
– Даже вы? – ахнула девочка.
– Особенно я.
Она удивленно заморгала, но потом, должно быть, решила вернуться к прежней теме:
– У вас есть братья и сестры?
– Только брат.
– Как его имя?
– Фредерик. Я зову его Фредди. Но видимся мы не часто.
– Почему?
Хью не желал перечислять все причины, поэтому назвал одну, наиболее подходящую для ушей девочки:
– Он живет не в Лондоне в отличие от меня.
– Как жаль. – Френсис лениво отправила вилку в торт, ломая глазурь. – Возможно, увидитесь на Рождество.
– Возможно, – солгал Хью.
– О, я забыла спросить! Вы лучше, чем он, разбираетесь в математике?
– Так и есть, – подтвердил Хью.
– Как Харриет. Она на пять лет старше меня, но я способнее.
Хью кивнул, а Френсис продолжила:
– Она пишет пьесы, а цифры ее не привлекают.
– Зря: заниматься математикой очень интересно, – заявил Хью, глядя на танцующих.
Леди Сара сейчас танцевала с одним из братьев Бриджертон. Хью не мог хорошенько разглядеть, с каким именно, но вспомнил, что трое из четырех братьев женаты.
– Она прекрасно танцует, – заметила Френсис.
Хью не мог не признать, что танцевала она прекрасно. Глядя на нее, забываешь про ее осиное жало вместо языка.
– Она даже вставила единорога в свою новую пьесу.
– Еди… что? – Хью в недоумении воззрился на Френсис.
– Единорог.
Она ответила пугающе пристальным взглядом.
– Вы с ними знакомы?
Господи боже! Она что, смеется? Ведь это же абсурд…
– Конечно.
– Я помешана на единорогах, – блаженно вздохнула Френсис. – По-моему, они просто удивительные.
– Их не существует.
– Это мы так считаем! – воскликнула она театрально.
– Леди Френсис, – начал Хью самым наставительным тоном, – вы должны знать, что единороги – персонажи мифов.
– Но мифы ведь откуда-то произошли?
– Они плод воображения бардов.
Френсис пожала плечами, продолжая ковырять вилкой торт.
Хью не мог поверить, что действительно обсуждает существование единорогов с одиннадцатилетней девочкой. Попытка сменить тему ни к чему не привела.
– Нет ни одной задокументированной записи о том, что кто-то видел единорога, – возразил Хью и, к своему величайшему раздражению, понял, что говорит так же сухо и чопорно, как Сара Плейнсуорт, когда бесцеремонно обсуждала его намерение состязаться в стрельбе с ее кузеном.
Френсис вскинула подбородок:
– Я никогда не видела львов, но это вовсе не означает, что их не существует.
– Вы могли и не видеть льва, зато ведь другие-то видели, и их сотни.
– А вы сможете доказать, что чего-то не существует? – парировала Френсис.
Хью помолчал: похоже, она права.
– Вот видите, – самодовольно улыбнулась девочка, сообразив, что ему пришлось капитулировать.
– Прекрасно, – согласился Хью. – Я не могу доказать, что единорогов не существует, а вы не можете доказать обратное.
