– Двадцать девятого июня.
– А ничего, что я вчера только прилетел? Двадцать девятого я еще на вышке был.
Пирожников поморщился, уныло глянул на Клюева. Куда ни ткни, у всех алиби, причем железобетонное.
– Билет показать можешь?
– С вышкой по скайпу свяжусь, там подтвердят. Да и зачем мне Константина убивать?
– Алиби есть, а мотива нет?
– Именно так.
– А у кого он есть?
– В смысле?..
– Может, ты знаешь, кто на Дробова зуб точил?
– А если из-за Марины?
– Поясни!
– Она же не просто так отравилась.
– Да, нам что-то про несчастную любовь соседка говорила, – вспомнил Клюев.
– Так с кем у нее любовь-то была? – оживился Пирожников.
– Да связалась с одним уродом. Говорят, он из бандитов.
– Интересно девки пляшут! Кто такой?
– Да крутой какой-то весь из себя. – Никита скривился. – На «гелике» раскатывает.
– А лет ему сколько?
– В возрасте уже. Где-то под сорок.
– А фамилия как?
– Не знаю. Паша зовут.
– Горохов?! – встрепенулся Пирожников.
Он почувствовал себя человеком, который в лютый мороз в глубоком снегу отыскал ключ от своей теплой квартиры.
Подполковник Званцев не писал письмо турецкому султану, но на лице его проступала такая же озадаченность, как и у казака с картины Репина. Есть там персонаж с трубкой в руках, который выдумывает бранные слова в адрес владыки Блистательной Порты.
Званцев стоял у Доски почета, смотрел на снимок Архарова и тянул к нему руку. Матом он крыть не станет, но фотографию снять – запросто. Мелкая такая пакость с его стороны.
Майор проходил мимо и сделал вид, что не заметил его. Но Званцев посмотрел на Егора так, как будто тот уже второй час умолял его оставить портрет в покое.
Архаров прошел мимо, игнорируя подполковника. Званцева это задело. Но фотографию он все-таки вернул на место. Вроде как уговорили его.
Навстречу Архарову стремительным шагом шел Пирожников. Ему нужен был начальник, но Семен заметил и Званцева у него за спиной.
Может, поэтому он и обратился к шефу нарочито громко:
– Товарищ майор! Тут такое!..
– Что случилось? – Архаров остановился и краем глаза глянул на Званцева, который застыл в позе «весь внимание».
Если Пирожников хотел заинтриговать подполковника, то ему это удалось.
– Информационная бомба!
Архаров увлек Пирожникова в свой кабинет. Званцев как завороженный потянулся за ними, но дверь закрылась перед его носом.
– Что ты нарыл? – спросил Архаров, усаживаясь за свой стол.
– Да там такое! – глянув на закрытую дверь, громко сказал Семен и продолжил же тише: – Парня нашли, жениха Марины, сестры Дробова. Яркин его фамилия, зовут Никита.
– И что?
– Он с Гороховым сегодня дрался.
– Зачем?
– У Марины роман с Гороховым был. Пока ее парень вахту тянул, она с ним. Только вот он ее бросил. Девчонка таблеток наглоталась, угодила в больницу. Никита туда приехал, а там Горохов. Вот они и поговорили. Яркин парень крепкий, боевой, морду авторитету набил, хотя и сам получил. Вот я и думаю, что Дробов тоже мог с Гороховым подраться, морду ему набить. Не зря же Паша у стоматолога был. Что он там делал? Просто зубы лечил или выбитые вставлял?
– Надо бы уточнить. – Архаров поднял палец, останавливая разговор.
Он нашел телефон врача, который предоставил Горохову алиби, взял трубку, набрал номер.
Петр Николаевич Ильин был занят, но вежливая дама, дежурный администратор, дала ответ и без него. Оказывается, Горохов Павел Иванович вставлял правую верхнюю «четверку». Двадцать седьмого обточили обломок, сняли мерку, а двадцать восьмого зуб уже вставили.
– Ты прав, Семен. Вставляли ему зуб. На обломок насаживали, – возвращая телефон на место, сказал Архаров.
– Марина росла без родителей, Дробов был ей за отца. Горохов ее обидел. Как он должен был отреагировать?
– Значит, был конфликт между Гороховым и Дробовым?
– Скорее всего.
– Кто же тогда Дробова убил? У Горохова, Надымова и Порошина алиби.
– Так, может, Горохов и убил. Сцепился с Дробовым, задушил его и поехал вставлять выбитый зуб. В двенадцать часов подрался, ровно в полдень. Экспертиза могла на час-другой ошибиться.
– Не исключено.
– У Горохова и другие телохранители есть.
– Да. – Архаров заглянул в свои записи. – Тюленев Владислав Георгиевич и Филатов Роман Борисович.
– Одни убили, а другие труп вывезли.
– И такое может быть.
– Надо бы заняться этим ребятами.
– Шерсти будет мало, а визгу много, – невесело проговорил Архаров, вспомнив об адвокате Горлове.
– Хотя бы алиби пробить.
– Сделаем. Но они уже обо всем договорились. Их голыми руками не возьмешь.
– Наблюдение теперь ничего не даст.
– Для него люди нужны, а у нас гастролеры продыху не дают.
Архаров не мог объять необъятное, но это не оправдание. Работа должна двигаться в правильном направлении. Тем более что мотив у майора для этого такой же большой и толстый, как подполковник Званцев. Летает эта муха перед самым носом, в глаза лезет, в нос, покоя не дает. Но, может, оно и к лучшему.
В давние времена профессия моряка считалась каторжной, но находились же люди, которых тянуло в море, несмотря ни на что. На войне могут убить, но существуют люди, которые добровольно идут в армию, служат, воюют. В девяностые годы врачам, учителям, инженерам месяцами не платили зарплату, но поток желающих поступать в медицинские, педагогические и политехнические институты не иссякал и тогда.
Да и уголовный розыск в те времена худо-бедно был укомплектован. Опера не переводились, хотя за свою работу они получали сущие гроши.
Зато адвокаты всегда жили хорошо, уж Вадим Клюев это знал. Отец сделал карьеру на защите уголовников, у него своя адвокатская контора. Он приглашал сына к себе на работу, а тому приходилось отшучиваться. Если некому будет ловить преступников, то и надобность в их защите отпадет. Как тогда отец на хлеб будет зарабатывать?
Тот пробовал настаивать, но Клюев не сдавался и продолжал служить под началом майора Архарова. Работы много, только успевай поворачиваться.
Машина остановилась перед больничными воротами, но шлагбаум не поднимался. Пришлось выходить, предъявлять удостоверение. Вадим всего лишь лейтенант, но его красные корочки подействовали на охранника так же, как если бы визитер был полковником. Дело не в званиях, а в самой системе, в которой он служил. Хотя, конечно, лучше быть полковником, чем лейтенантом. А еще круче – генералом.
