– А ты продолжай, рассказывай! Мне нужно знать все!
– Ладно, мисс! Матушка моя всегда говорит, что дела в усадьбе давно плохи, а сейчас хуже некуда! Мистер Энсти уволил мистера Бэрроуза, а новый дворецкий, мистер Дэлтон, он, знаете, пьет самое лучшее вино Его Лордства и ведет себя как хозяин, когда Его Лордство куда-нибудь уезжает, а слуги и пикнуть не смеют. И еще говорят, – сказала Мэри почти шепотом, – что он даже продал несколько табакерок Его Лордства, которые с бриллиантами!
Пандора слушала молча, плотно сжав губы из опасения, как бы не сказать чего-нибудь такого, о чем впоследствии придется пожалеть, поэтому и одевалась, не проронив почти ни слова, однако всем своим видом поощряя Мэри к откровенности, а потом приказала:
– Никому не говори о том, что сейчас рассказала мне! Ничего не отвечай миссис Дженкинс, просто исполняй ее приказания, пока я за тобой не пошлю. Обещаешь?
– Обещаю, мисс Пандора, но, видит бог, не хотела я причинять вам столько беспокойства!
– У меня и без тебя его достаточно, так что одной неприятностью больше или меньше – не важно!
Но впервые за это время Пандора подумала о себе: что, если граф, узнав правду, все равно рассердится на нее, бедную, однако настырную родственницу и она сама попадет в такое же положение, как Мэри и ее родные? Тогда и ей придется отсюда уехать! Она, так сказать, сама сожжет за собой все мосты! И что с ней будет, если дядя и тетя не простят ей самовольной поездки в Чартхолл? Куда ей тогда податься? Что она будет делать?
Правда, ей как-то не верится во все плохое, что рассказывают о графе. Вряд ли это соответствует действительности! Однако именно так думают дядя и тетя и именно такие слухи злорадно распространяют линдчестерские дамы! И что, если все-таки, подумала Пандора, сбегая по главной лестнице, эти слухи имеют под собой некоторое основание?
Дворецкого внизу не было, но в холле на своих постах дежурили лакеи.
– Его Лордство внизу? – спросила она.
– Он в салоне, мисс!
– А там есть кто-нибудь еще?
– Два джентльмена, мисс!
– Тогда попросите Его Лордство выйти сюда, мне необходимо с ним поговорить!
Лакей явно был удивлен ее решительным тоном, но проследовал по коридору в салон.
«А что, если он не выйдет? Что мне тогда делать?» – засомневалась Пандора, но через несколько минут показался граф: он был в костюме для верховой езды.
– Вы сегодня ранняя пташка, – начал он и замолчал, увидев выражение ее лица. – Что-нибудь случилось?
– Мне надо сообщить вам кое-что очень-очень важное. Мы можем пройти в библиотеку? Там никто нам не помешает, – она сказала это так, словно была уверена, что он не сможет ей отказать, и сразу направилась вверх по лестнице прежде, чем граф успел вымолвить хоть слово. Они вошли в огромное помещение, где все стены были заняты книжными полками и некоторые из книг действительно стоили целого состояния. Уникальное собрание раритетов, создававшееся в течение нескольких столетий. Сквозь продолговатые, большие, почти до полу, окна вливались потоки солнечного света, и графу показалось, что золотистые волосы Пандоры окружают ее голову лучезарным нимбом, но глаза такого же темно-фиолетового оттенка, что у него, метали молнии.
– Что случилось? Почему вы так раздражены?
– Вам известно, что творится в вашем доме? – запальчиво спросила Пандора.
– Да, мне это хорошо известно, – и губы графа дрогнули в саркастической усмешке, и, словно читая его мысли, Пандора воскликнула:
– Нет, я имею в виду не ваших друзей, их поведение меня не касается, но известно ли вам, что горничную Мэри, шестнадцатилетнюю девушку, ваша экономка заставляла вчера ночью пойти в комнату сэра Гилберта, очевидно, по его требованию?
– О чем вы толкуете?
– Я хочу вам сообщить, что Мэри Клэй, чью семью я знаю всю свою жизнь, два дня назад была принята сюда на работу горничной. Она порядочная девушка и знает, что здесь происходит, но ее семья остро нуждается в деньгах после того, как ваш новый управляющий уволил ее отца!
– Ну, это все такая скучная материя!
– Вот именно скучная, но только для вас! – отрезала Пандора. – Однако, если вы соблаговолите выслушать меня до конца, то узнаете кое-что интересное!
Пандору сотрясала дрожь – не страха, нет, но яростного негодования, и граф, сев в кресло, обитое красной кожей, и, скрестив ноги, удивленно вздернул брови:
– Ну так объясните мне, в чем дело?
– Вот именно это я и собираюсь сделать! Бабушку Мэри уже выгнали из ее домика, чтобы вселить туда какого-то протеже мистера Энсти. Семье Клэй больше неоткуда ждать денег, и все они теперь будут жить только на то, что заработают Мэри и ее мать, а в семье еще четверо детей, – и Пандора с трудом перевела дыхание. – Так вот, ваша экономка приказала ей пойти в спальню одного вам известного джентльмена, а если она не пойдет, то всю ее семью выгонят на улицу, всех до единого, с малыми детьми!
И голос Пандоры зазвенел от гнева!
– Но правда ли это? – усомнился граф.
– Разумеется, правда! Но если мне до ваших друзей нет никакого дела, поступайте с ними, как вам угодно, то семья Клэй – мои друзья, их любил, о них заботился мой отец, и они всегда обращались к моей матери за помощью, если возникали трудности.
При воспоминании об этом у нее на глазах выступили слезы, но в голосе по-прежнему звучал гнев:
– Еще уволили миссис Мэдоуфилд, которая следила за работающими здесь девушками и заботилась о них, а на ее место взяли невежественную, злобную фурию, и я помню, как вы сказали, что вам нет до всего этого дела, например до увольнения Бэрроуза, прежнего дворецкого, – и она поглядела на графа выжидательно: может быть, он опровергнет ее слова, но граф молчал.
– А ведь Бэрроуз возражал против всего, что здесь стало твориться, он чувствовал себя членом нашей семьи! Вы сосчитайте-ка свои коллекционные табакерки и убедитесь, как много всего пропало ценного! А деньги прикарманил ваш новый дворецкий, точно так же как сейчас лучшие вина вашего дедушки услаждают глотку этого самого дворецкого!
И, немного помолчав, она заговорила снова:
– Я никогда не верила и до сих пор не могу поверить в распускаемые о вас слухи. Однако получается, что они соответствуют действительности, а все это происходит не где-нибудь, а в Чартхолле, который есть неотъемлемая часть вас самого, признаёте вы это или нет! Ну как вы можете так поступать! – И голос ее дрогнул от подступающих слез. – Как вы можете так бесчувственно, так жестоко предавать свое фамильное достояние, которое ваши предки защищали иногда до последней капли крови, только бы все сохранить в целости, и, между прочим, для вас тоже!
По щекам Пандоры текли слезы, и она уже не пыталась их скрыть или остановить, но все так же не сводила с него взгляда, и в ее глазах, столь похожих на его собственные, по-прежнему сверкал гнев.
