Я бросился навстречу дяде Пантелею и, не забывая следить, чтобы, упаси бог, самому не стать «завтраком для чемпионов», выпустил в каждого из уборщиков по пуле. Будь мои карманы полны патронов, я нашпиговал бы негодяев свинцом так, что от них только клочки бы полетели. Но в связи с жестоким дефицитом боеприпасов приходилось расходовать их крайне бережно и рационально.
Промахнуться по таким крупным целям было сложно. Первый уборщик заработал пулю в грудь и, перекувыркнувшись в воздухе через голову, начал быстро удаляться в сторону озера. Полет подстреленного агрессора стал дерганым и пошел по нисходящей траектории, что грозила закончится уже в озерных водах. Второму уродливому выродку повезло и того меньше. Пуля угодила ему в голову, и чемпион камнем рухнул на площадку позади спешащего к нам дяди Пантелея. До меня долетел мерзкий хруст сломанных крыльев и скрежет когтей, которыми агонизирующий уборщик заскреб по камням.
Решив выяснить, устрашила ли врага моя стрельба, я навел ствол на остальных летунов и поводил им туда-сюда. После чего со злорадством отметил, как уборщики шарахнулись с линии огня и отлетели подальше, на более безопасную дистанцию. Подбежав к Иванычу, я забрал у него кейс и прикрывал старика до тех пор, пока тот не достиг лаза. Охрипыч крикнул спускавшейся первой Леночке, чтобы та не выходила на карниз и вообще не слезала со стремянки – цепкие лапы уборщиков могли легко дотянуться до Веснушкиной и вытащить ее из колодца. И действительно, несколько чемпионов раскусили наш маневр и рванули обратно в крепость, надеясь перехватить нас с другой стороны. Но, к счастью, нижний колодезный лаз был достаточно узок и уборщикам с их специфическими конечностями и широкими крыльями пробраться в лестничный колодец было невозможно.
По приказу Охрипыча женщины и студент укрылись на лестнице. На площадке торчали только я, прапорщик и Иваныч. Не желая оставлять его без средств самозащиты, я отдал ему свою опасную бритву, которой не далее как вчера стращал с напарниками семейство Подвольских. Возможно, дядя Пантелей и был удивлен, зачем это я, подобно Остапу Бендеру, таскаю в кармане пиджака бритвенный прибор, но интересоваться о причинах моей странности Иваныч, естественно, не стал.
– Что там задумали эти херовы бабочки? – замерев у лаза с ножом на изготовку, полюбопытствовал Хриплый и кивнул в сторону скопления врагов. Уборщики – те, что не вернулись в крепость, – улетели за пределы площадки, снизились почти до ее уровня и теперь рассредоточивались над озером в какой-то порядок.
– Хотят зайти на бреющем полете и за раз подмести всю крышу, – предположил дядя Пантелей. Стоя в напряженной позе с горящими глазами и раскрытой бритвой в кулаке, он очень походил на Кису Воробьянинова, который вознамерился избавиться от своего компаньона в финале поисков дюжины драгоценных стульев.
Похоже, старик не ошибался. Образовав в воздухе неровный развернутый строй, уборщики ринулись на нас, подобно заходящей на цель эскадрилье бомбардировщиков. Враги отказались от прежней тактики и теперь шли на нас в стремительную лобовую атаку, намереваясь пройтись по площадке когтями, как чесалкой – по шерсти. Отразить такую массированную атаку лично для меня представлялось абсолютно невыполнимой задачей.
Дядя Пантелей сбивчиво бубнил молитву, призывая нам в подмогу божественную Троицу и прочих известных ему святых. Охрипыч скрежетал зубами и матерился, поскольку на помощь Всевышнего он уповал слабо. Я постарался привести в порядок дыхание, встал в жесткую стойку для стрельбы и прицелился в первого попавшегося на мушку уборщика. Руки мои предательски подрагивали, и это было очень некстати. В спокойном состоянии я бы без проблем произвел четыре-пять точных выстрелов, но сейчас я сомневался, что смогу сбить еще хотя бы парочку негодяев до того, как они набросятся на нас.
Снизу, откуда-то из-под стен крепости, раздались громкие крики. Я расслышал, как кто-то зовет меня по имени. Очевидно, это был Рип, который опять нуждался в нашей помощи. Значит, этот мерзавец не успел слинять в холмы и нарвался-таки на уборщиков… Что ж, на сей раз выкручивайся как знаешь – не до тебя, самим бы отбиться…
Хитрые крылатые твари чувствовали за собой явное преимущество, но кидаться под пули они больше не стремились. Что и доказали, обведя нас вокруг пальца, как слепых щенков. Пока наше внимание было приковано к атакующим врагам, их вторая группа, что в этот момент вроде бы крутилась внутри крепости, внезапно нарисовалась у нас за спинами. Я поздно расслышал раздавшиеся позади подозрительные звуки, а когда спохватился, у меня над головой уже маячили кожистые крылья и когти трех уборщиков. Чемпионы видели во мне приоритетную угрозу и потому сразу набросились скопом именно на меня.
Я даже не успел спустить курок – коготь чемпиона съездил мне по кисти и вышиб пистолет из руки. «Зиг-зауэр» отлетел в сторону и покатился по площадке, а я не нашел иного выхода, как прикрыться кейсом от следующего удара, который метил мне точно в голову. Треснул расколотый пластик, но проломить набитый пачками купюр «дипломат» уборщику не удалось. О сохранности армиллы я в тот момент и не подумал – своя голова была мне гораздо дороже.
А дальше началось просто форменное избиение младенцев. Пользуясь тем, что я стал практически беззащитным, три рукокрылых урода атаковали меня, не страшась уже ничего. На Иваныча и Хриплого они даже не взглянули – видимо, оставили их на потеху собратьям по стае. Ошарашенный вражеским напором, я успел лишь проорать товарищам «Берегись!», а затем отдаться воле судьбы и инстинкту самосохранения.
Вступать с летунами в драку на кулаках являлось чистой воды безумием. Поэтому я взялся уводить врагов подальше от товарищей, бегая зигзагами и совершая обманные выпады. Уборщики кружили надо мной, и, надо признать, мое хаотичное маневрирование смогло расстроить их нападение. Бросаясь на меня сверху, они то и дело сталкивались между собой, после чего тратили время на то, чтобы выровнять полет и среагировать на мой очередной финт.
Я же двигался не абы куда, а навстречу летящей сюда остальной стае. Решение мое было простым: уж коли мне все равно не повезло, так пусть наша свалка хотя бы сдержит атаку основной вражеской группы и оттянет на себя часть ее сил. Если прапорщик не дурак, он смекнет, что внутри крепости сейчас никого нет, подберет мое оружие и попробует вместе с остальными успеть добраться до выхода. А вот мне нужно будет наизнанку вывернуться, чтобы выйти из этой передряги живым. Наверное, придется сигануть с крепости в озеро. Хотелось надеяться, что глубина у берега вполне достаточная для ныряния с такой высоты, а уборщики не успеют изловить меня прямо в полете.
Я вел борьбу за жизнь с максимальной самоотдачей, на какую только был способен. Меня будто выгнали на ринг против трех озверелых психопатов с кирками. Каждый из противников был полон решимости проломить мне череп, и только спортивная сноровка помогала мне избегать смертельных увечий. Многострадальный кейс выдержал еще несколько ударов, но пока исправно продолжал служить мне щитом. Для полноты картины оставалось лишь взять в другую руку меч или копье. Но даже окажись они сейчас у меня каким-либо волшебным образом, вряд ли я получил бы преимущество перед уборщиками. От такого количества летучих тварей не отбился бы и Конан-варвар, не говоря уже о профане во владении древним оружием Глебе Свекольникове.
