После этих слов Рип подошел к армилле, извлек ее из воды и вынес обратно на берег…
Солнечный диск исчез с неба, и яркий день снова превратился в предрассветные сумерки. Играющее волнами озеро вмиг превратилось в застывшую серебристую гладь. Ветер сменился прежним мертвым штилем, а запахи рассеялись. Облака, прибой, чайки, стрекот кузнечиков, пение птиц – все это пропало бесследно, словно наваждение. Мы опять очутились наедине с уже знакомой нам унылой реальностью Карантинной Зоны Ядра; миром, который существовал лишь в качестве наброска и являлся, по сути, на три четверти мертвым.
– Ва-а-ау! – выдохнул Тумаков, коротко и емко выразив свою оценку показанному Рипом масштабному фокусу.
– Точно: охереть можно, – почесал макушку Хриплый, в кои-то веки хоть в чем-то согласившийся со студентом.
Агата презрительно фыркнула. Но по ее взгляду было видно, что она лишь прикидывается равнодушной, а на самом деле ошарашена не меньше остальных.
После схватки с уборщиками впечатлительная Веснушкина пребывала в подавленном состоянии, и потому вся ее реакция на очередное чудо свелась к горестному вздоху.
– Уважаемый Рип, окажите услугу: верните, пожалуйста, наш мир на место, – попросил дядя Пантелей. Старик держался молодцом, хотя успокоительное лекарство все же на всякий случай принял. – А затем потрудитесь объяснить, что все это значит и на какую кудыкину гору нас занесло.
– Как скажете, – пожал плечами адаптер, затем поставил армиллу в воду и предупредил: – Но только это ненадолго. Оставаться возле Рефлектора нам нельзя, но вы об этом и сами догадываетесь. А там, куда мы идем, ничего подобного вы, к сожалению, уже не увидите.
Последовала вспышка, и окружающий пейзаж снова заиграл красками и милыми сердцу земными деталями. Видеть мир таким, безусловно, приятно, но радости нам это почти не доставило. Всему виной были последние слова адаптера, что прозвучали для нас будто приговор, зловещий и окончательный.
– И куда же мы теперь направляемся? – буркнула Агата, закуривая сигарету.
– В Ядро, – ответил Рип. – В самый его центр – к Оси. На встречу с Держателем Пупом.
– А, ну да, – холодно прищурившись, кивнула Банкирша и выпустила облако табачного дыма. – Как же я сразу-то не сообразила… А в этом вашем… Ядре табачные лавки есть?
– Должен тебя огорчить: нет, – развел руками адаптер.
– Дерьмово живете, – резюмировала Агата и уныло заглянула в сигаретную пачку, проверяя оставшийся «боезапас». – И что будет после того, как мы встретимся с президентом Ядра? Он депортирует нас обратно, на Землю?
Чего только не успели передумать «буржуи» за то время, пока бегали от уборщиков. В конце концов, узрев воочию крылатых тварей, наши товарищи решили, что аномальный катаклизм зашвырнул их на другую планету. Именно поэтому никто не приставал к Рипу с расспросами, а что у него с лицом. В мире, где существовали горгульи, а солнце включалось вот так, запросто, словно прожектор, ненормальная человеческая физиономия, как и полное ее отсутствие, уже не являлись выдающимся чудом.
– Сначала, Агата, я хотел бы ответить на вопрос Пантелея, – сказал Рип. – Это прояснит ситуацию и избавит нас от недопонимания. Глеб и Архип уже немного в курсе текущих событий. Однако и им не помешает послушать, о чем я вам расскажу. Буду откровенен: дела наши незавидные…
И во всех подробностях, без прикрас, объяснил почему. А также кого следует за это в первую очередь благодарить. Но, говоря начистоту, я был даже признателен адаптеру за то, что он взял на себя бремя разоблачителя наших тайн. Лично мне пришлось бы не по нутру заниматься публичным самобичеванием. Конечно, когда тебя бичуют другие, тоже весьма неприятно, но это, по крайней мере, помогает сохранить хотя бы каплю достоинства.
Свою вину я не отрицал и во всеуслышание заявил, что все рассказанное Рипом обо мне – правда. За время, проведенное мной в компании этих людей, я пережил с ними бок о бок столько зубодробительных приключений, что считать моих новых друзей случайными попутчиками являлось просто черной неблагодарностью. На мое счастье, все они придерживались похожего мнения и потому не стали призывать меня к ответственности здесь и сейчас. Какой в этом был смысл? А особенно после того, как нам стало известно, что мы, шестеро, есть жалкие остатки не только человечества, но и всей привычной нам Вселенной…
Имейся в мире Ядра своя Библия, интересно, какими бы словами она начиналась? Уж точно не «Вначале сотворил Бог небо и землю…», поскольку не было здесь ни неба, ни земли, ни богов. Все эти понятия чемпионы придумали исключительно для шатунов, чтобы намеренно усложнить им жизнь, ибо ничто не справляется с этой задачей лучше, чем жесткие рамки множества условностей. А особенно когда они возведены в аксиому и считаются непреодолимыми.
Насколько непреодолимы были для человечества окружающие его условности, можно судить лишь по одному факту. Для того чтобы обстоятельно рассказать нам о своем мире, Рипу пришлось пользоваться только доступными нашему ограниченному уму аналогиями. Впрочем, как и мне – человеку, взявшемуся пересказывать его историю другим людям… Подчеркиваю: людям. Хотя правильнее было бы сказать иначе, потому что определение «человек» – это тоже одна из навязанных нам условностей.
«Вначале были шатуны и Свет…» – так следовало написать в первой строке гипотетической Библии Ядра, которого в ту пору еще не существовало. Как не существовали тогда чемпионы, Ось, Рефлектор, Концепторы, Проекции и уж тем более наша Вселенная, она же Трудный Мир, созданная гораздо позже посредством всего вышеперечисленного. Только шатуны и только Свет… На вопрос, кто же тогда сотворил их, Рип с нескрываемым презрением ответил, что мерить его реальность человеческими мерками – верх идиотизма. Загадка «Кто создал Создателя» могла родиться только в Трудном Мире, так как генерация изначально неразрешимых вопросов и последующий поиск на них ответов – еще одна из заложенных в человечество условностей. Дабы люди воображали себе невесть что, брали это на веру, потом тысячелетиями искали этому объяснение и полагали, что таким образом планомерно приближаются к истине.
В Ядре же господствовало незыблемое правило: все, что лежало за пределами знания чемпионов, для них попросту не существовало. И точка. Далеко ли продвинулось человечество в поисках разгадки смысла своего бытия? Опять же, с чьей позиции посмотреть. Люди считали, что да, кое-какие успехи на данном поприще ими были достигнуты. Чемпионы взирали свысока на их усердие и снисходительно посмеивались: мол, давайте-давайте, глупые пешки, ищите логику, почему фигуры на шахматной доске ходят так, а не иначе и кому это нужно. Понятно, что разгадка этому имеется, но вам, пешкам, вряд ли до нее докопаться и тем паче изменить правила игры… Чемпионы следили за тщетными поисками шатунами правды, однако – вот ведь парадокс! – не допускали, что ими, чемпионами, тоже может управлять некая высшая сила. И все потому, что такое допущение уже являло собой попытку дать объяснение необъяснимому. То есть заведомо бесперспективное занятие, недостойное даже мгновения затраченного на него времени.
