О вражий рев, как много в этом звуке для сердца моего слилось!.. И вновь пришло время для поэзии, ибо если отрубленный палец Светлого Воина был, по большей части, недоразумением, то ампутация противнику рук являлась уже заслуженным и вполне весомым достижением. Но восторг восторгом, а добытую с таким трудом победу следовало упрочить. Чем я и занялся, стараясь успеть нанести врагу как можно больше критических повреждений до того, как он сбросит меня со спины. Или до полного его поражения, но для этого требовались уже нечеловеческие усилия и везение.
Главная заминка на пути к победе обнаружилась сразу же. Шея исполина – а точнее, практически полное ее отсутствие – отнюдь не способствовала быстрому обезглавливанию. Характерная чемпионская сутулость, которой в Ядре обладали все человекообразные обитатели, была присуща и блюстителям. У лежащего ниц Лагера из-за массивных плеч торчала лишь верхушка головы, и мне пришлось всаживать ему в темя клинок, подобно дровосеку, расщепляющему неподатливую чурку. Будь Светлый Воин существом из плоти и крови, меня от такого занятия сразу вывернуло бы наизнанку. Но шинкование наполненного золотистым туманом янтарного студня являло собой представление, что называется, с менее строгим возрастным цензом. Хотя детям до шестнадцати я бы, один черт, не рекомендовал смотреть это шоу.
Конвульсии искалеченного титана были яростными. В итоге мне все же пришлось спрыгнуть со спины противника, дабы не оказаться придавленным его многотонным телом. Но свое трудоемкое дело я забрасывать не собирался и, едва очутился на площадке, сразу переключился на вражеские ноги. Лишить Светлого Воина нижних конечностей было также жизненно необходимо. Агонизирующий Лагер мог ненароком вышибить меня с поля боя и тем самым одержать победу, будучи не просто мертвым, а фактически расчлененным на куски.
Беготня от великана донельзя разъярила меня и переполнила наконец чашу моего гнева, в которой одна за одной смешивались злоключения и беды, постигшие нас в Ядре. После потери товарищей содержимое этого сосуда достигло краев, но все-таки не выплеснулось. И вот теперь в тот гремучий коктейль упали последние капли…
Если руки Лагера я рубил еще в относительно здравом уме, то, перейдя к ногам, впал в такой раж, что еще немного, и изо рта у меня пошла бы пена. Светлый Воин больше не ревел, зато я орал так, словно это противник сейчас пластал меня на куски, а не наоборот. Наверное, со стороны такое глумление героя над телом поверженного чудовища выглядело непристойно, ну да ведь я и не был благородным сказочным рыцарем. А мытарю, который полжизни провел за вышибанием чужих долгов, столь отвратительное поведение было вполне простительно.
Гнев – плохой советчик, говорили мудрые люди. Жаль, что в тот момент рядом со мной не оказалось человека, который напомнил бы мне эту древнюю истину. Хотя сомнительно, что, обуянный бешенством, я прислушался бы к чьему-нибудь совету и сменил гнев на здравомыслие. А задуматься мне стоило о многом. И в первую очередь о том, насколько быстро отрастут у блюстителя возле Источника отрубленные руки.
Как выяснилось, человеческие стандарты заживления ран – чем серьезнее травма, тем дольше длится восстановление пострадавшего – в отношении Светлого Воина были неприменимы. Я полагал, что если вражеский палец отрастал около минуты, то в случае с рукой этот срок должен увеличиться как минимум впятеро (а с головой, понятное дело, и того больше). Однако мои расчеты оказались ошибочны. Длани Лагера, что были отрублены с интервалом в несколько секунд, возникли на своем законном месте тоже через минутный промежуток времени. Я же в этот момент с демоническим упоением кромсал бедро уже изрядно потрепанного гиганта и следил только за тем, чтобы меня ненароком не задела дергающаяся нога жертвы. Мне требовалось расчленить противника на максимальное количество кусков – только это дало бы нам с Рипом необходимое время для купания Держателя.
Вновь обретя верхние конечности – а вырастали они молниеносно и буквально из воздуха, – Светлый Воин оттолкнулся ими от площадки и попытался встать. Разумеется, ничего у него не вышло, поскольку сделать это с изуродованной головой и искалеченными ногами было невозможно. Все, что удалось Лагеру, это перекатиться с живота на спину и начать вслепую отмахиваться от меня в надежде, что это поможет.
Помогло. Насколько бы я, в свою очередь, ни ослеп от ярости, угодить под разящие куда попало кулачищи мне не хотелось. Оставив в покое ногу противника, я отскочил назад и, все еще находясь под адреналиновой накачкой, решил заново отсечь Светлому Воину руки. Для этого нужно было лишь изловчиться, подскочить вплотную к врагу и тремя-четырьмя меткими ударами восстановить утраченное преимущество.
И впрямь смелость города берет! Веди я себя осторожно и рассудительно, сроду не провернул бы столь филигранный маневр. Кулаки Светлого Воина трижды просвистели возле меня, но я чудом избежал столкновения с ними, запрыгнул гиганту на грудь и замахнулся мечом, собираясь вдобавок, помимо рук, снести гаду вторую половину головы.
В этот миг она и «дозрела» до прежней кондиции, опять сведя на нет мои усилия. Но самое страшное заключалось в другом. Как только голова Лагера вернула утраченную форму, на морде у исполина тут же возникли отсутствующие до этого глаза. И первое, что они увидели, был я с занесенным в ударе мечом…
Больше я уже ничего сделать не смог. Узрев истязателя прямо у себя под носом, Светлый Воин лишь небрежно махнул рукой, будто прогнал от лица муху. Я и полетел не хуже той мухи, разве что не зажужжал да крыльями не замахал. Удар противника снова пришелся мне в тыловую часть тела, ладно, хоть на сей раз это оказалась спина, а била по ней раскрытая ладонь, а не тяжеленная нога. Ударная нагрузка распределилась более-менее равномерно, и позвоночник, кажется, не сломался, но все равно мало мне не показалось.
Вот таким скользким порой бывает пьедестал победителя. Один неверный шаг, и ты падаешь с него без единой надежды повторить когда-нибудь свое достижение. Внизу подо мной пронесся Источник, а впереди маячило жерло шахты. Падение в нее обещало быть долгим, приземление на фильтр-отсекатель – болезненным, – но утешало то, что я возвращался к товарищам, чтобы разделить их участь…
Ух-х-х, еп-п-понская бабушка! А это что за преграда? Будто мало мне отбитой спины и грядущих увечий, несовместимых с жизнью, так вдобавок еще грудиной во что-то врезался. Прямо не человек, а шарик для пинбола какой-то!..
Но, несмотря на пронзившую тело боль, инстинкт самосохранения сработал безукоризненно. Руки моментально обхватили что-то похожее на металлическую балку и вцепились в нее так, что оторвать их без вспомогательного инструмента было бы невозможно. При этом я едва не отрезал себе нос мечом, который не выронил лишь потому, что после яростной рубки пальцы свела судорога и они сомкнулись на рукояти мертвой хваткой.
Одно из внешних колец суперармиллы – именно на него меня угораздило наткнуться в полете. А на удачу или нет, надо было еще выяснить. Пока я приходил в чувство и устраивался поудобнее на своем «насесте», страж Источника отрастил себе все недостающие части тела и приготовился завершить очистку подведомственной территории от паразитов. Когда я худо-бедно оклемался и обернулся, Светлый Воин как раз вставал на ноги. Прикинув высоту, на которую зашвырнул меня противник, я понял, что она не дает мне никаких преимуществ. Получить таковые можно было, вскарабкавшись на соседнее кольцо. Сейчас Лагер мог шутя дотянуться до меня, но удери я от него повыше, и ему уже пришлось бы прыгать за мной, как обезьяне за бананом.
