– Спину у него схватывало, – наморщил лоб Буил. – Ну так я привел к нему лекаря одного. Так он один не оставался… Трое нас было. Бросили одеяло на пол. Уложили Даира. Лекарь намял ему спину. Да, пропел что-то. Ну так спина-то и прошла!
– Что за лекарь? – спросил Юайс.
– Так у Транка остановился, – пожал плечами Буил. – Как его… Толстяк… Из Тэра. Бляха еще у него здоровенная и острая. Корп!
– Ну вот, – пробормотал Юайс. – Все начинает сходиться. Корп… Единственный лекарь. Ходит по всему городу. Буил, во-первых, отправляй стражу к Транку. Только разговоров не заводи с этим Корпом. Единственный способ его взять, не убив, – ударить сзади по голове. Не мне тебя учить, но если что – лучше убить. Для очистки совести советую заглянуть в любой из домов, где этот лекарь старался в Граброке. Заглянуть да поднять или войлок, или ковер, или сдвинуть топчан… Увидишь похожее, вопросов не останется, думаю. Ну а потом… Потом весь город придется перевернуть. Эту погань надо вычищать.
– Как вычищать? – скривился Буил.
– Кто тут собрался вычищать? – раздался за спиной Буила знакомый голос, и, ведомый под руку Глумой, в домик Даира вошел, пошатываясь, Крафти. Под мышкой у него была зажата лопата. Увидев Юайса, старик прижал ладонь с сердцу, затем поклонился Буилу, улыбнулся Гаоте, скривился Калафу, замер, разглядывая рисунок.
– Задержались, – вздохнула Глума. – Единственному колдуну в Граброке потребовались перчатки, прошитые серебряной ниткой.
– К сожалению, в Граброке он не единственный, – заметил Юайс.
– Это точно, – поморщился Крафти, натягивая на руки явно женские перчатки. – А ты как хотела, красавица? Или думаешь – я свою жизнь на медный грош обменяю? Чую, что таких цветков расцвело в Граброке за сотню…
– Что ж ты их раньше не разглядел? – сплюнул Буил.
– Ты не плюйся, – посоветовал стражнику Крафти. – Лучше готовь палец. Мне капля крови будет нужна. На каждый цветок по капле. Твой город, если ты еще не понял, весь в крови вымазан, Буил. Тут и самый зоркий может обмануться. А уж старик-то… Ладно. Жаровня еще нужна, горящая. Можно старую, потом все одно выбросить придется. И вот… – старик неожиданно ловко сшиб с рукояти лопату, – вот таких деревяшек на каждый цветок по одной. Причем не с плетня какого-нибудь, а из рук. Чтобы захватана была. Грабли, мотыга, лопата, коса – все одно. Главное, чтобы захватана и не смоляного дерева. Не хвойная, значит. Ясно? Калаф, чего застыл-то? Вот жаровня, быстро разжигай пламя!
– Делать-то что будешь? – прошептал Буил, доставая из‑за пояса нож. – Давай уж, а то пора мне. Будут тебе и лопаты, и все остальное…
– Делать… – проворчал Крафти, рассматривая собственные руки в сверкающих перчатках. – Считать буду. Если бургомистр мне ничего не заплатит, плакать не стану. А вот если бросит за каждый такой цветок по серебряному, то прослежусь.
– Буду кланяться за тебя, Крафти, – пообещал Буил, рассекая кожу на ладони.
– Запоминай, парень, – покосился на Юайса Крафти. – Надеюсь, правда, не пригодится тебе это…
Колдун поймал на конец деревяшки каплю крови Буила, тяжело опустился на колени и, выставив вперед подрагивающие руки, провел палкой в двух ладонях над рисунком. Гаота замерла. Лепестки рисунка, которые колыхались, как паутина на слабом ветру, замерли, а потом медленно потянулись за деревяшкой.
– Вот и славно, – закашлялся Крафти. – Калаф, поторопись с огнем! А теперь так…
Он медленно опустил деревяшку на пол в ладони от рисунка и начал придвигать ее. Вот одно острие коснулось палки, впилось в кровавое пятно, второе, третье, и в то же мгновение Крафти выдохнул, прошептал какое-то заклинание и начал вращать палку. И рисунок стал распускаться. Он словно наматывался на отшлифованную тысячами прикосновений рукоять. Наматывался и как будто полнил ее, оживлял, поил ядом. В миг, когда рисунок полностью оказался в дереве, рукоять уже извивалась, как отходящая от зимней спячки змея.
– Калаф!.. – прохрипел Крафти. – Помогите мне!
Юайс шагнул к старику, подхватил его под мышки, поставил на ноги. Взмокший Калаф громыхнул жаровней, на которой истлевали какие-то храмовые свитки. А старик снова выкрикнул непонятные слова и опустил в пламя то, во что обратилась палка. Огненные кольца вспухли, изогнулись и опали.
– Все, – торжественно прошептал Крафти. – Здесь все. Куда дальше?
– Стража! – закричал Буил, вышибая ногой дверь. – Все дозоры ко мне!
– Зачем ему серебряные перчатки? – спросила Гаота, когда она, Юайс и Глума вновь оказались во дворе Храма. Вечерело. Солнце уже садилось, но на площади, которая была видна через арку, горели факелы, и маляры продолжали готовить забавы к празднику.
– Колдовство это вроде яда, – заметил Юайс. – Надо иметь хоть какую-то защиту.
– Но ведь она… зыбка? – удивилась Гаота.
– Это да, – согласился Юайс. – Толку от нее немного. Но порой и крохотная толика оказывается нужна. Не пробовала хватать горячий котелок с костра голой рукой? Нет? Тряпицей прихватываешь? А ведь тоже защита-то зыбкая. Еще что заметила?
– Он произносил какую-то галиматью… – пробормотала Гаота. – Не то чтобы я знала все заклинания, но это не было заклинанием. Он просто придуривался… как шут.
– Не слишком смешной шут, – улыбнулась Глума. – Но милый.
– Да, – кивнул Юайс. – Именно что бессмыслица. Но старика можно понять. Те, кто приходил к нему со своими нуждами, нуждались в представлении, и он его обеспечивал. Не удивлюсь, если узнаю, что он еще рассыпа́л огненный порошок и чудил с зеркалами.
– Но ведь не любой может так снять эту порчу? – спросила Гаота.
– Не любой, – согласился Юайс. – Я бы смог, но сделал бы это иначе. Глума смогла бы, хотя ей пришлось бы нелегко. Ты смогла бы, если бы была чуть постарше. Даже наш судья Клокс сделал бы то же самое, дай ему в руки палку и объясни все. Но это не проходит даром. Самое меньшее, что я могу пообещать какому-нибудь юному стражнику, осмелившемуся взять в руки такую деревяшку, что у него горлом пойдет кровь. Но, судя по всему, Крафти когда-то был неплохим колдуном.
– Значит, и теперь есть, – кивнула Глума, подводя лошадей. – Почему мы не торопимся в трактир? Ты думаешь, они справятся с этим Корпом без нас? Он может оказаться опасным!
– Его уже нет на месте, – проговорил Юайс, садясь в седло. – Я это понял в тот миг, когда Крафти коснулся цветка. Во всяком случае, он предупрежден. Тот, кто оставил эту пакость, уже знает о ее снятии… Не медлите, нынешней ночью, да и следующей нам вряд ли удастся отдохнуть. У них уже семь трупов!
– Кто седьмой? – насторожилась Глума.
– Ну, – Юайс развел руками, – надеюсь, он еще не труп, но этот Корп пускал кровь Дойтену.
– Он мог пускать кровь половине города! – воскликнула Глума.
– Несомненно, – согласился Юайс. – Но у Дойтена есть нечто общее с остальными жертвами. Его прикусил имни. Не убил, но нарушил его плоть. Уж во всяком случае, повлиял на его кровь.
