Любой из врагов, прежде чем стрелять по «Юнити-2», обязан был трижды подумать, а не придется ли потом рассчитываться с концерном за причиненный тому материальный ущерб. Это прекрасно осознавали и командиры блокирующих ангар подразделений. Поэтому они приказали подчиненным немедленно прекратить огонь, едва превенторы захватили модуль.
Бунтарь хмыкнул: какими же предсказуемыми становились обитатели Одиума, когда дело упиралось в деньги. Наверняка охрана Пиа Фантазиа предпочла бы держать злоумышленников в осаде до тех пор, пока они не умрут от обезвоживания, чем согласилась нанести «Юнити-2» даже малейшую царапину. Впрочем, такой исход был маловероятен – ведь тогда работы в ангаре будут остановлены, а каждый день простоя в создании орбитальной станции тоже был чреват немалыми убытками. Значит, к сегодняшнему утру преследователи постараются непременно уничтожить Бунтаря и Невидимку, возможно, даже ценой некоторых человеческих и материальных потерь… или в каком порядке прагматичный Холт расставит над этими понятиями знаки приоритета?
Плохо то, что превенторам не удалось прихватить с собой в модуль заложника. Не важно, кого, пусть даже обыкновенного охранника. Не исключено, что в этом случае можно было бы устроить с Холтом переговоры и выторговать возможность уйти с Медвежьего Тотема живыми. Но единственным заложником Бунтаря и Невидимки являлась «Юнити-2», которая, к сожалению, не могла прикрыть беглецов при отступлении к порту.
Невидимка не хуже Бунтаря понимала, что для них все кончено, однако, как и друг, намеревалась прожить ровно столько, сколько отмерит им судьба, и ни мгновением меньше. Вполне уместные сейчас слова прощания в тесном модуле не звучали. Бунтарь и Невидимка попрощались заранее, еще в городе. Они знали, что на Медвежьем Тотеме у них, скорее всего, не будет на это ни времени, ни шанса.
Там же была дана и обоюдная клятва в отказе от всех обязательств друг перед другом – на тот случай, если кто-нибудь из них вдруг окажется не в состоянии передвигаться, будучи раненым либо еще по какой причине. Клясться в этом было тяжко обоим превенторам, и ни один из них не был уверен до конца, что исполнит данное партнеру обещание. Но они были вынуждены заблаговременно оговорить все вероятные неприятности, чтобы в трудную минуту сделать быстрый и правильный выбор. Кто-то из последних бойцов «Ундецимы» непременно должен выжить, ибо в противном случае попросту терялся смысл этой борьбы.
По злой иронии судьбы, сейчас у превенторов имелось достаточно времени на прощание, причем даже в относительно спокойной атмосфере. Но вместо этого они предпочитали следить за противником, разговаривая кратко и только по существу. Враги продолжали удерживать позиции и не предпринимали активных действий. Лишь засевшие на балконах снайперы нервировали злоумышленников лазерными прицелами своих винтовок. Полдесятка красных точек-зайчиков метались по стенам модуля, словно играя между собой в догонялки.
Задержись хотя бы один такой зайчик на ком-нибудь из превенторов, и в отсеке тут же началась бы совершенно другая игра – шумная и кровавая. Но беглецы подобрали себе такие позиции, чтобы не маячить у иллюминаторов и не искушать глазастых снайперов. Те явно не стали бы палить наугад, дабы прикрыть атаку штурмовой группы, поскольку тогда большинство снайперских пуль повредило бы стыковочный узел модуля – безусловно, крайне важную и выверенную до микрона деталь орбитальной станции. Снайперы обязаны были стрелять только наверняка, а иначе каждая выпущенная ими пуля обошлась бы концерну в баснословную цену.
Само собой, преследователи не забыли известить припертых к стенке злоумышленников о том, что их ждет в случае оказания сопротивления. Сделал это не кто иной, как сам Мэтью Холт, который появился в эпицентре событий через десять минут после начала осады.
– Я прошу внимания шпионов, которые прячутся от нас в этом ангаре! – разнесся по помещению уже знакомый превенторам голос, усиленный громкоговорителем и от этого казавшийся еще более ненавистным. – К вам обращается президент концерна «Звездный Монолит», на территории чьей штаб-квартиры вы сейчас находитесь! Ваше положение безвыходно! Вы окружены, поэтому даже не пытайтесь сопротивляться! Бросайте оружие, выходите с поднятыми руками, и тогда вас целыми и невредимыми передадут полиции! Если же вы решите драться и продолжать чинить ущерб собственности концерна, вас незамедлительно уничтожат! Это мое первое и последнее предложение! Даю вам на обдумывание пять минут, после чего мы приступаем к штурму!
– А что, твое прежнее предложение уже недействительно?! – прокричал Бунтарь в иллюминатор. Он смекнул, почему Холт называл превенторов безликим словом «шпионы», хотя уж кто-кто, а Мэтью прекрасно знал, что за незваные гости разгуливали по напичканному ультрапротекторами комплексу, будто у себя дома. Холт соблюдал секретность в присутствии охранников и карателей, которые вряд ли знали о существовании подразделения «Превентор». – Эй, Мэтью, дай-ка мне самому поговорить с полковником Данном! Может быть, он предложит нам более выгодные условия!
– Повторяю: на обдумывание моего предложения у вас есть пять минут и ни секундой больше! – повторил Холт, однако провокационное заявление «шпиона» заставило его нервничать. Это было заметно по интонации голоса Мэтью, утратившей былую уверенность. Кажется, президент концерна пожалел, что вообще дал злоумышленникам срок для принятия решения. Но Холт проявлял такой гуманизм только в присутствии подчиненных, которые сразу бы насторожились, прикажи Мэтью уничтожить без суда и следствия угодивших в западню диверсантов.
Больше Холт не сказал ни слова, впрочем, как и Бунтарь. Конечно, за подаренное им время превенторы могли бы рассказать публично о многих грязных тайнах «Звездного Монолита» – ведь именно нарушение секретности так страшило Мэтью. Вот только какой бы в этом был смысл? Вряд ли рядовые охранники и каратели воспримут всерьез заявления обреченных «шпионов», а тем более как-то на них отреагируют. Поэтому превенторы предпочли просидеть эти пять минут молча, наслаждаясь последними спокойными минутами жизни в компании друг друга.
Никаких слов – только взгляды, в которых не было ни отчаяния, ни сожаления о проигрыше. А была лишь взаимная благодарность за пять лет незабываемой близости. И пусть близость эта завершалась на трагической ноте, тем не менее она стоила того, чтобы думать о ней именно теперь, когда поневоле вспоминались лучшие мгновения прожитой жизни. Тем более, что основная ее часть так и оставалась для превенторов за непроглядной пеленой забвения.
Беглецы не вели счет времени, однако, даже не сверяясь с таймером, могли уверенно сказать, что когда в ангаре вновь началась суета, отмеренный злоумышленникам срок еще не истек. Бунтарь недовольно поморщился и, готовясь к отражению штурма, высунул в иллюминатор ствол автомата. Но открывать огонь не пришлось. Враги вовсе не атаковали, а наоборот, организованно снимались с позиций и уходили из ангара. Даже снайперы – единственные из преследователей, кто мог обеспечить Холту победу без потерь и ущерба, – и те спускались с балконов и покидали поле боя вслед за товарищами.
Чуть осмелевший Бунтарь рискнул задержаться у иллюминатора подольше и выяснить, что заставило противников ни с того ни с сего пойти на попятную.
