– Я родился вне закона. В городе. Мать нагуляла от бродяги-ягуара, влюбленная кошка. А тот растворился в тумане, когда схлынула первая страсть. И пришлось ей, поджав хвост, возвращаться в клан к благоверному… лизать ему пятки. Таким образом, та, которая родила меня, не пожелала контролировать свои чувства и плоть, а другой – отвечать за свои поступки. Она вообще не умела себя контролировать, ни в чем! И злобу на моего отчима вымещала на мне. Впрочем, как и он сам. Кто не умеет усмирять плоть и эмоции, априори слаб. Подвержен порокам, благодаря которым им можно управлять, поставить на колени, заставить прогнуться под более умного, хитрого, сильного…
Я почувствовала вспышку старой обиды и гнева у внешне невозмутимого мужчины, поделившегося со мной очень личным, и неуверенно потянулась к его руке на другой конец стола. Чтобы коснуться и поделиться своим теплом, потому что его глаза стали напоминать холодный желтый металл. И глядя в них, я погрузилась в воспоминания, чтобы отогреть:
– А мои родители любят друг друга. Мама не отказалась от папы, даже когда он стал бесплодным, а ведь оба были молоды – вся жизнь впереди. Их свет и огонь любви делает наш дом теплым, уютным и гостеприимным. К нам любят приходить соседи, друзья и знакомые. Мама вкусно готовит и обожает угощать их. Я росла, не зная отказа ни в чем, меня любили просто за то, что я есть. Со всеми недостатками и достоинствами. Папа большой, сильный, но очень-очень добрый и говорит, что я пошла в маму, ее копия. Она у меня самая замечательная. Согласна с тобой, контроль – это отлично. Я знаю: ты никогда не обидишь меня… взяв силой, потому что тормоза отказали. Но любовь нельзя контролировать, выдавать порциями. Она либо есть, либо нет. К сожалению, тебе не повезло… узнать в детстве, что такое настоящая дружная семья. Твои родные ошиблись, а ты из-за этого можешь обездолить свою жизнь. Или жизнь тех, кто тебя по-настоящему полюбит. Или уже любит, таким как есть.
Егор вдруг подался вперед, перехватывая мою руку выше кисти. В первый момент я испугалась, подумала, что разозлила его. Но он неожиданно погладил большим пальцем обнаженную кожу моего запястья и спросил:
– Ты сейчас себя имела в виду?
Я сглотнула, утонув в его пристальном взгляде. Попыталась по привычке отделаться, пожав плечами, но он слишком крепко меня держал. Облизав пересохшие губы, отметила, как вспыхнули яркие искорки в потеплевших золотистых глазах.
– А почему бы и нет? – просипела я испуганно. – Или я… или ты…
– Наш заказ принесли… – Егор отпустил мою руку, так же неожиданно, как и взял. Махнул официанту, вежливо ожидавшему на расстоянии, когда мы прервем разговор.
Ну вот, мой любимый мужчина воспользовался подвернувшимся моментом уйти от ответа. Хотя, мог и просто промолчать, как всегда. Но ничего, я терпеливая. Чтобы избавиться от неловкой тишины, повисшей между нами, поинтересовалась другим влюбленным:
– А Глеб? Почему он следует правилам?
– Наверное, нам его послали боги уравновесить бесшабашного Саву, – по-доброму усмехнулся Егор. Но продолжил уже мрачно: – У Глеба родителей убили во время передела территорий, а самого малолетним волчонком подобрали. Рычал на убийц своей семьи, пытался защищаться. На него надели ошейник, подавляющий волю. Пришлось ему два года соблюдать правила нового клана, терпеть побои, голодать… Мы нашли его умирающим в снегу, после побега. Исхитрился разорвать ошейник: слишком тощим был, вот он на нем и держался свободно…
Кап. Кап. Это мои слезы застучали о тарелку. Егор закатил глаза на мгновение и снисходительно прохрипел:
– Светлая, что с вас взять…
Я шмыгнула носом, промокнула лицо салфеткой и с укоризной буркнула:
– Да что вы меня втроем светлостью упрекаете?! Поверь, не все мы такие слезливые, и далеко не все добрые и жертвенные. Большей частью обычные люди, почти как ваши маги.
– Ешь, давай, жертва грустных историй, – неожиданно хохотнул Егор.
Мы еще час провели в ресторане, разговаривая о Сумеречном. Хмурый спрашивал, чем различаются два мира. Дотошный мужчина. Но я была готова рассказывать о чем угодно и сколько угодно, особенно когда он вот так сидел напротив и внимательно слушал, следил за движением моих губ и едва заметно чему-то улыбался… эмоционально.
Не проведешь меня теперь своей бесстрастной маской! Не-а…
Возвращаться обратно не хотелось, я опасалась, что там он снова обернется… нет, не ягуаром, а замкнутым черствым сухарем.
По возвращении в особняк, Егор проводил меня в комнату. Я замерла у двери, неожиданно растерялась, совершенно не зная, как реагировать, если он предложит продолжить ужин. А любимый мужчина несколько долгих мгновений пристально смотрел на меня, словно в самую душу проникнуть хотел. Улыбнулся уголками губ, затем медленно, будто опасаясь спугнуть, положил руку мне на затылок и еще медленнее, давая возможность отстраниться, отказаться, склонился к моим губам в поцелуе – легком, невесомом, но чувственном – согрев своим дыханием и позволив ощутить его вкус, вместе с тем, обозначая мою принадлежность. Возможно, и приобщая к мысли, что между нами скоро все будет… получит продолжение…
Не успела я насладиться поцелуем, а Егор уже начал отстраняться, заставляя невольно тянуться за ним. Ошеломленная сокрушительным эффектом, который произвел на меня нежный поцелуй властного оборотня, открыла глаза и увидела его довольную, чуть снисходительную ухмылку. Он явно радовался моему отклику. Зарывшись здоровенной ладонью в мои волосы, помассировал затылок, потом его рука скользнула по моей вниз и легонько сжала пальцы, словно на прощание. А я, едва не замурлыкав, смутившись как девчонка, быстро скрылась за дверью. Я чувствовала: мой любимый кот еще стоит в коридоре, незнамо чего ожидая. Поэтому, прислонившись к ней спиной, расплылась в улыбке, сходя с ума от счастья. Едва слышные шаги – он ушел. Я скинула туфли и закружилась по комнате, не в силах справиться с разгулявшимися эмоциями; потом и вовсе, вскочив на кровать, хохотала и прыгала как в детстве от переизбытка впечатлений…
Пока через несколько минут не прибежала Пелагея Павловна и с порога не задала мне трепку:
– Светлая, ты с ума сошла? Вот недоделанная!
Причем орала она, со счастливой улыбкой вытирая слезы.
– Ага! – хихикнула я. – Что – заметно?
– Очень заметно. Всем в доме заметно, – пожилая зайчиха безуспешно пыталась взять строгий тон. – Мужики вдруг ощутили невероятный жизненный подъем, счастье бьет ключом, некоторые того и гляди в клан рванут бабам в любви признаваться. Остальные удивляются, откуда столько счастья ни с того ни с сего привалило. Я лично думаю: один ершистый котенок по неопытности про щиты позабыл, после того как с нашим главой сходил на ужин!
– Ой, – я шлепнулась на попу и смущенно закрыла рукой рот. Поставила щиты и пискнула: – Простите, я забылась.
Вот так конфуз случился! Теперь о моих чувствах к Хмурому, если они и были для кого-то секретом, узнают точно! Сначала неудобно стало, а потом, махнув рукой, я упала на спину, мол, чему быть, того не миновать.
