Пожилая зайчиха, присев рядышком на кровать, по-матерински погладила меня по растрепанным волосам, заботливо убирая их с лица, и тихонечко обратилась:
– Я тебя очень прошу, Ксенечка, наберись терпения с ним.
Облокотившись на подушку, я приподнялась и, всматриваясь в изборожденное морщинками лицо здешнего ангела-хранителя, предположила:
– Вы думаете, я ему не…
– Нет-нет, милая! – она замотала головой и замахала руками. – Ты-то как раз ему подходишь отлично, да больно суров глава ко всем. И к себе, прежде всех.
– Знаю уже, – я улыбнулась, расслабляясь.
– Нет, не знаешь. Он не уважает и не любит женщин. Ни одну до тебя не приближал к себе…
– Вас он уважает и любит по-своему, – попыталась я оспорить то, что в душу давно закралось и беспокоило.
Пелагея Павловна грустно улыбнулась:
– Меня – да, но, несмотря на столько лет вместе, Егор, лучше сказать, заботу обо мне проявляет, а не любовь. А ты… тебе, знаешь ли, повезло. После случая возле Стены, когда незнакомая светлая не раздумывая помогла ему… В общем, он смотрит на тебя по-иному.
– Вы хотите сказать, что у меня нет шансов на нормальные отношения с ним? – чуть не плача, спросила я, боясь услышать ответ.
Старушка ласково погладила сухонькой рукой меня по макушке:
– Мне кажется, именно у тебя есть все шансы. Он рядом с тобой другим становится.
– А в чем это выражается? – я села, поджав колени к груди и обнимая их руками.
Пелагея Павловна пожала плечами:
– Во многом. Чего уж греха таить, раньше он с бабами не вел разговоров, за редким исключением.
Я с горечью усмехнулась:
– Угу, только это не довод. Другие, видимо, боялись и сами рта не раскрывали. А у меня выбора нет: то приходится до хрипоты рассказывать о чем-то, касающемся «той» стороны, то потому что выживать надо. Вот и болтаю без умолку, иногда от страха и сомнений.
Зайчиха с иронией посмотрела на меня, словно на малое дитя.
– И в ресторан никого не приглашал, – пожевав губу крупными желтоватыми зубами, она добавила главный аргумент: – Да ему даже в голову бы не пришло устраивать поединок силы, да еще за самку.
– Поединок силы? – сипло спросила я, вспомнив о кровавой схватке во дворе.
– Ну да, – кивнула Пелагея. – Если самка еще не отмечена брачной меткой, самцы частенько бьются за ее внимание. Обычно она выбирает победителя. Кто как не сильный самец лучше защитит семью, а?! Поэтому, чем страшнее драка, тем благосклоннее самка-оборотень. Андрюху-то нашего ягуар на лоскуты порвал. Мордашку ему смазливую подпортил, чтобы не зарился на чужое… А может, чтобы самому на его фоне лучше да выгоднее смотреться…
– Жуть, – поморщилась я.
Пелагея Павловна хитренько усмехнулась и просветила:
– И что самое интересное: обычно сразу после драки победителя ждет награда – близость. Кровь и пот распаляют страсть, а огонь в крови самца требует выхода. Но ты ж неправильная оборотень, маг наполовину, да еще и светлая. Не почувствовала желания… наградить…
– О-о-о… – вспомнила торжествующего Егора, когда он в приемную влетел, ожидая поощрения, а я, овца овцой, потрясенно пялилась на него, как сейчас на рассказчицу. Эх, по незнанию уже второй раз лишила его, можно сказать, законного удовольствия. Не выдержав, расхохоталась.
Зайчиха покачала головой и ехидно захихикала вместе со мной:
– Поняла, о чем я толковала? А наш глава тебя еще и в ресторан потащил…
Я наморщила носик:
– Он же умный мужчина и понимает различия наших менталитетов.
Пелагея досадливо махнула рукой:
– Не знакома я с этими вашими мента… тьфу ты, даже не выговорить. Магия для меня – что темный лес. А вот Мерзлявого нашего знаю уже, почитай, пятнадцать лет. Ты для него – особенная. А он мужик хлопотный, Ксения. Ой тяже-елый… Не приведи боги, такого в мужья. И характер у него не сахарный, так что одного прошу: будь ласковой кошечкой, не дави на него. Егор малейшего давления не переносит, сразу ощетинивается. Его можно только по шерстке гладить и никак иначе. И терпения побольше наберись.
– Да я и не тороплю и…
– Ты? – недовольно поджала губы собеседница. – Ты меня слушай, а то нарубишь сгоряча дров, потом сама же плакать в подушку будешь. – Я изобразила, что заклеила себе рот, а она отвесила мне такой же символический подзатыльник и продолжила: – Просто дай ему время, не торопи. Любишь его?
Я вытаращилась на нее, но, сникнув, кивнула:
– Люблю, Пелагея Павловна, слишком люблю.
– Да-а-а… я про своего тоже так говорила по молодости. А потом поняла: нельзя слишком любить. Больно потом терять любимых. Без него не жизнь. Лишь трое этих мальчишек меня держат на белом свете. Хочу увидеть их счастливыми, а потом уйду со спокойной душой.
– Наверное, поэтому вы – единственная женщина, которую они любят.
– Глебушку почти пристроили в хорошие руки, – зайчиха едва не светилась от удовольствия. – Варенька от него голову сразу потеряла, а наш волчок уже клинья подбивает. Раньше все чудил. Ходил возле нее кругами, других отшивал втихомолку, а сейчас словно плотину прорвало. Вьюном вьется вокруг лисички нашей, приручает.
– С долгами надо только вопрос решить и…
– Вот о чем и говорю, Ксень. Намедни в бухгалтерии шторы меняли, так я разговорилась с Арсением: долги приказано выплатить по распискам отца Вариного, непутевого. Видимо, Глеб за ненаглядную свою боится, вот и решил все сам сделать по-быстрому. А то прознают, что Громов из Хмурых жениться собрался на дочери Беленького, долги поднимут до купола.
Я захлопала в ладоши: ура, сдвинулось дело хоть у одной проблемной девушки из этого особняка. Значит, у Варюшки жизнь совсем скоро наладится. Почему-то сомнений в том, что педантичный оборотень Глеб правильно поступит с любимой женщиной, не возникло. И не предложит ей чего-то недостойного. Эх-х, ну почему мое сердце не ему досталось?
– Он невероятный мужчина, – улыбнувшись, похвалила я Глеба. – Сильный, мудрый, проницательный и добрый.
Старушка неожиданно «хрюкнула» после моих слов и искренне заливисто рассмеялась:
– Боги, до чего же ты наивная! Ума не приложу, как выжила-то в Песочном… целых три месяца одна?!
Я нахмурилась, вновь ощутив себя обиженным ребенком, потом чмокнула Пелагеюшку в щеку и улыбнулась смущенно:
– А, как-то так получилось…
Она, нахмурившись, погрозила мне пальцем перед носом:
– Хищники они, никогда не забывай о том. Хорошее видят только близкие, допущенные в первый круг. Тебя Хмурый защитил словом своим, вот тебе Глеб только хорошие стороны свои и кажет, а было бы иначе, проклинала бы ты волка нашего самыми последними словами.
